Об удивительном феномене этого шедевра мы разговариваем с киноведом, директором Музея кино Наумом Клейманом.
Из всех орудий по насилию...
Российская газета: Начнем с истории: как вышел фильм?
Наум Клейман: 18 января 1926 года в кинотеатре "Художественный"состоялся пресс-показ. А 19-го числа фильм вышел в нескольких московских кинотеатрах. Это и была публичная премьера фильма, который впервые был показан 24 декабря 1925 года на торжественном заседании в Большом театре, посвященном 20-летию первой русской революции. Собственно, фильм и был заказан Эйзенштейну для этого заседания. Никто не думал, что его можно будет показывать в широком прокате.
РГ: Почему?
Клейман: Эйзенштейн после "Стачки" приобрел авторитет "художника революции". Предполагалось, что он снимет юбилейный фильм, который можно будет использовать на лекциях в качестве пропагандистского материала. Чиновники на это и настроились, и сначала было сделано очень мало копий. Есть легенда, что Маяковский приходил к тогдашнему руководству кинопромышленностью и в гневе требовал, чтобы фильм выпустили в массовый прокат. И когда фильм вышел в Москве, он завоевал публику - к удивлению прокатчиков, которые были уверены, что фильм без звезд и любовной истории обречен. В апреле "Броненосец" был показан в Берлине - с оглушительным успехом и с невероятными цензурными скандалами, - и Эйзенштейн стал мировой знаменитостью. С тех пор он не сходит с экрана.
РГ: В чем причина такой долгой жизни? Ведь фильм снят на заре кинематографа.
Клейман: Странным образом фильм за эти годы не только не потускнел, но и подтвердил репутацию прокатного хита. Мы в Музее кино показываем его регулярно, он ездит по миру, всегда собирая полные залы. В прошлом году показали его на Берлинском фестивале с живым оркестром. Зал был битком набит. Каждый раз фильм обретает новый контекст. Например, стоит какой-либо стране обрести независимость - после колониального господства или свержения диктатора, - немедленно выходит в прокат "Броненосец "Потемкин". Так было в Индии, когда она освободилась от британского владычества. В Португалии, когда свергли Салазара. Фильм прошел по всей Африке. Удивительно, но эта картина - некий знак свободы. Но этот фильм - не призыв к революции. Он об отстаивании человеческого достоинства и права на свободу.
Где "Потемкину" плавать?
РГ: Не могу не спросить о судьбе Музея кино. Это ведь и дом "Броненосца "Потемкин". Не собираетесь ударить из всех орудий по его врагам?
Клейман: Нет. Мы находимся в стадии преображения. Одни говорят, что, умерев, мы, по-буддистски, родимся в новую жизнь. Другие надеются, что мы из стадии куколки станем бабочкой. Третьи оплакивают нас, и я считаю, что рыдание - самое непродуктивное, что может быть. Дело сделано, и мы назад не оглядываемся.
РГ: И что происходит в данный момент с будущей бабочкой?
Клейман: "Мосфильм" закончил ремонт помещений. До конца января наши фонды переедут и тем самым будут спасены. Пока перерыв в кинопоказах, мы будем реставрировать копии, подклеивать их, увлажнять, чтобы продлить срок их жизни.
РГ: Музей кино был славен не только фондом, но и демонстрацией этого фонда всем желающим.
Клейман: Мы провели первый опыт с Музеем современного искусства в Ермолаевском переулке. Только что закончилась там выставка плакатов и киноафиш 1910 -1930 годов, на которой мы показывали и фильмы. В четырех залах одновременно шли фильмы с утра до вечера и очень много народу сидело. Все остались довольны. С помощью наших друзей федерального и муниципального уровня будем продолжать эту экспозиционную деятельность и в Москве, и в провинции. Хорошо работали с Русским музеем в Питере, с Нижним Новгородом. В Перми будем показывать выставки.
РГ: А что с кинозалами в Москве?
Клейман: С этим очень трудно. Не знаю, что делать, уж и в Московскую Думу обратился. У Федерального агентства своих залов нет. Делать показы в здании агентства оказалось неудобно. Приходит ретроспектива из Италии, Финляндии или Японии. Это 8 - 12 фильмов на определенный срок, и мы должны их показывать каждый день, особенно если приезжает кто-то из авторов. И тут выясняется, что у хозяев зала совещание либо творческий вечер. И мы выглядим наглыми гостями, должны нарушать контракт с посольством, которое оплачивает дорогу, гостиницу и права на показ фильмов.
РГ: Довольно странная ситуация, при том, что в Москве полно пустующих кинотеатров.
Клейман: Мы предложили работать вместе с убыточным кинотеатром "Звезда" рядом с Курским вокзалом. И тут начались проблемы с собственностью. Федералы и муниципалы обижены друг на друга, кто-то у кого-то что-то отнял, и теперь никто вообще никому не даст.
РГ: Что делать?
Клейман: Мне очень хочется попасть сейчас на прием к Людмиле Ивановне Швецовой. Может, сверху что-то объяснят прокату. Нам предложили бывший детский кинотеатр "Орленок" в Сокольниках. Мало того, что он маленький и развален, но молодым людям неудобно туда ехать. Ведь главные наши посетители - студенты, работающие и учащиеся молодые люди.
РГ: Так нужен ли вообще Музей кино?
Клейман: Знаете, китайцы сейчас отгрохали гигантское четырехэтажное здание Музея кино. Парижская синематека получила огромное здание бывшего американского культурного центра. Создает свой Музей кино Голливуд. Я был в потрясающем Туринском музее кино в Италии. У нас поговаривают, что в целевую программу культуры России 2006 - 2010 годов внесут пункт о строительстве Музея кино. Говорят, это поддерживают и в администрации президента. В очередной раз мы готовим концепцию Музея кино. Мы все это, конечно, сделаем. Но пока это только слова. Уже несколько лет нам не удается получить документ, по которому государство было бы готово к комплексному решению вопроса о музее.
РГ: Вам достаточно лишь принципиального решения?
Клейман: Конечно. Ведь в создании музея будет участвовать и частный капитал. Если будет принято решение выделить из бюджета хотя бы 10 процентов от стоимости проекта, то остальные 90 мы найдем. Нужен лишь знак, что государству это надо. А то, что это надо молодым людям, которые уже организовали "клуб любителей Музея кино", проводят митинги в нашу защиту, это очевидно.