- Это просто волшебная вещь! Ты должен попробовать, - с этих слов начал беседу классик. - Очень рекомендую. Перцовая, на меду, с чагой, - ну, как звучит? С названием новой водки я не стал мудрить: это "Смак".
- Чага - это от синяков которая, если в глаз дадут?
- Не только. Это древесный гриб, который в народной медицине очень широко используется. Водка получилась замечательная, она за 3 месяца существования получила золотую медаль выставки в Волгограде.
- Есть еще куда расти, есть невзятые рубежи. Думаю, водка вообще может получить не только медаль, но и орден, к примеру, "За заслуги перед Отечеством".
- Ну это сколько надо работать... В моей новой водке главное - это вода, мои карельские партнеры (которые делают водку "Гарант") нашли сумасшедшую воду артезианскую под Ладогой. Она невероятно мягка. Когда я ее попробовал, я понял, что нам по пути просто. У нас воды хорошей не так много в стране.
- Тема важная, что и говорить. Вот ты книжку новую выпустил, называется "Занимательная наркология". Лирическая, исповедальная проза.
- Я тебе подарю.
- Зачем же, я уже купил. И даже прочитал. Это писательский зуд у тебя такой?
- Конечно. Ну уж не просветительский, во всяком случае.
- Должен сказать, что книга очень политкорректная. Если верить автору, то ты пьешь совсем ничего, шмаль не куришь, а про остальное так и вовсе нечего сказать. Всем ребятам пример.
- Дело в том, что трава меня просто не цепляет. Это истинная правда! На меня просто жалко ее переводить. Что касается всех остальных вещей - то, конечно, в порядке эксперимента все когда-то пробовалось. Но я принадлежу к тому типу людей, которым любое привнесенное состояние мешает работать. Я даже курить не могу, когда я работаю.
- В смысле косяк?
- Нет, я даже обычные сигареты не могу курить, когда работаю.
- Ну, когда ты заныриваешь в океан снимать новую серию "Подводного мира", то, конечно, в таких условиях действительно затруднительно курить.
- Я не курю, даже если я пишу что-то или рисую. Стоит мне закурить, у меня сразу голова едет в сторону. А поскольку я почти всегда пребываю в состоянии делания чего-то, то мне это просто мешает, мне это совершенно не нужно! И потом я вообще давно и убежденно выпивающий человек, так что можно сказать, что я нашел свои наркотики, свои дозы и от выпивки получаю ожидаемое совершенно состояние, которое меня устраивает. Более того! Если говорить о воздержании от наркотиков, так я даже знаю пару приличных людей, которые вообще не пьют. Это исключение из правил, но тем не менее...
- Да все мы стали меньше пить. Кроме Никиты Михалкова, он мне рассказывал, что легко берет 500 на грудь - в ежедневном режиме. А он постарше нас будет...
- 500 - уже много для меня, машинка работает похуже уже немножко. А 300 - нормально... У меня внутри, слава богу, есть такой дозатор, который говорит: все, шестая рюмка - лишняя. Признаюсь, за 20 лет сильно упало потребление, а за последние два года так и вовсе...
- То есть тут ты вывалился из западной традиции: Калифорния, Беркли, Буковски, Маккена, Гроф и прочие исследователи влияния наркотиков на культуру.
- Да читал я это все... Понятно, что ЛСД, если ею пользоваться правильно - не для того, чтоб на дискотеку пойти поколбаситься - открывает какие-то тонкие вещи, которые в обычном состоянии закрыты. С таким измененным сознанием можно было бы внимательно поизучать какой-то объект искусства, музыку в первую очередь. Но надо немножко другой образ жизни вести, чтоб этим заниматься. Более праздный. Если бы у меня было много свободного времени, я бы, наверно, с ЛСД экспериментировал. Но мне некогда просто. Есть много более интересных вещей, которые меня занимают больше. Праздность - это не по мне. Если меня поместить в ситуацию, когда я буду лишен возможности что-то делать, например, вывезти на какой-то курорт, положить на пляж - то я к вечеру начну сходить с ума, у меня начнется ломка, конкретно. Я настолько привык находиться в состоянии какого-то дела, что по-другому уже просто не получается.
Rock-n-roll
- Андрей, в этом твоем трудоголизме есть что-то нерусское.
- Может, это еврейское? Не знаю... Я все-таки еврей наполовину.
- Похоже. На самом деле надо ж как-то иногда лежать на печке. А то в суете так и не поймем, может, чего-то главного.
- Ха-ха-ха! А может, наоборот? Может, лежа на печке, мы так ни черта и не поймем?
- Может, и так. Хотя какая разница, по какой причине ты чего-то не понял - если все равно не понял. Помнишь эту версию, что человечество знает гениев ну максимум второго ряда? Поскольку настоящие мудрецы не снизойдут до того, чтоб общаться с примитивной публикой и что-то ей проповедовать. Они смотрят на нас со стороны, смеются над нашими жалкими страстями, у нас не хватает ума их распознать, а им не приходит в голову перед нами, двоечниками, раскрыться...
- Красивая теория. Спорная, но красивая.
- На самом деле всем прекрасно известно, что надо делать, чтоб быть гением. Мы просто не хотим.
- И что же надо делать?
- Надо жить так, чтоб тебя застрелили на дуэли в 37 лет.
- Гм. Ну да, ну да... Может, обойдется.
- Да уже обошлось, считай. Мы уже вышли из того возраста. Кстати, мы оба были приблизительно в этом возрасте, когда наговаривали первое интервью в первый русский глянцевый журнал... Какие мы тогда были молодые ребята!
- Это правда. Да... Это, кажется, в 93-м было. С того времени многое изменилось. Тогда я жил в Валентиновке, теперь в Подушкино, тогда я ездил на джипе, теперь на "БМВ", - и так далее.
- Подушкино, Рублевка - это уже другая история, уже все как у всех. С тем твоим старым домом в Валентиновке была красивая история: ты рассказывал тогда, что всю жизнь копил, и все накопленное непосильным трудом чудом успел вложить в дом, перед самым обвалом рубля, когда у людей пропали сбережения. И такое было впечатление тогда, что тот дом - роскошь, что он на века и перейдет детям и внукам, и все будут им восхищаться...
- В те времена дом производил впечатление. Площадью он был 100 с чем-то метров, - тогда казалось много. 3 комнаты наверху, а собирались все в 5-метровой кухне.
- Там не было то ли сортира, то ли воды, что-то такое.
- Сортир там был, но воду надо было качать насосом из колодца.
- А стоил дом 100 000.
- По-моему, 150 000. Но я не помню чего.
- А про джип "Чероки", невероятно по тем временам крутую машину, ты говорил, что друзья-миллионеры подарили.
- Так оно и было.
- Как жизнь рванула вперед с тех пор... Могли ли мы ожидать?
- Ну, тогда уже чего-то можно было ожидать. А вот в каком-нибудь 78-м точно ничего не ожидали.
- Кстати, о старых временах и о связи их с современностью. Я по твоей рекомендации прочитал заметку "Прогнувшийся", в "Литгазете", где тебя ругают. Заметка, правда, увлекательная. Не замкнулся ли круг? Тогда, в 70-е, тебя мочили в заметке "Рагу из синей птицы", а теперь снова наезжают. Типа то был старый застой, а теперь новый?
- Нет, круг не замкнулся. Тогда все-таки все, что исходило со страниц центральных газет, воспринималось как явная или скрытая директива государства. А сегодня собаки лают, а ветер носит. Кто эту "ЛГ" читает сегодня?
- Ты на сайте у себя ее рекламируешь. Там написано, что не зря вашей семье дали квартиру в центре...
- Да, коммуналка на 5 семей у нас не зря была.
- Жалуешься на гонения, а тебя партийные кураторы и хвалили, и продвигали.
- Много чести для "Литгазеты" обсуждать все это дело.
- Не вопрос. Но давай мы тем не менее окинем взглядом эпоху - от 70-х до наших дней. И обозначим твои главные достижения, что уже удалось в этой жизни.
- Честно говоря, я это собирался сделать как-нибудь потом. Когда круг занятий несколько сократится и будет возможность улечься на кушетку, закурить сигару и подумать: "А вот я сколько всего сделал!"
- Но мы не можем сидеть и ждать этого момента!
- Понимаю... Значит, так. 19 альбомов с "Машиной времени", 9 альбомов сольных, из них 4 последних - с "Оркестром креольского танго", с командой, создание которой я считаю большим достижением. 13 лет на телеэкране. Правда, какие-то мои передачи перестали существовать, другие идут нерегулярно, это к примеру "Подводный мир" - но тем не менее пока еще существуют. Я написал несколько книжек, причем две последние меня не разочаровали. Несколько выставок провел. Вот, собственно, и все.
- Ничего не забыл? Ты же еще бригантину поднял со дна Днепра!
- Ну, с бригантиной - это приятно. Приятно, что получилось. Когда мы это затевали, я делал вид, что это все легко. А на самом деле надо было выпросить кое у кого довольно приличную сумму - 200 тысяч с лишним. Я вообще не люблю попрошайничать, но когда совсем не себе просишь, это легче, но все равно неловко. Вот, спасибо Пинчуку, поддержал он нас с этой затеей - и таки мы бригантину подняли. Теперь она стоит под крышей, моя душенька спокойна - а дальше пусть ею реставраторы занимаются. Признаться, у меня такого еще не было, чтоб я что-то затеял и не сделал.
- Это ты в рамках пиара себя?
- Нет, никакого пиара. Просто жалко было, что лежит такой корабль с петровских времен и разрушается на глазах. Если б в Европе такой корабль подняли, из этого такую сенсацию бы сделали...
- Ты поменял имидж. У тебя была раньше прическа как у Джимми Хендрикса.
- Да. А потом у меня волосы в какой-то момент распрямились. Сами. Они сперва были как у матери, а потом стали как у отца.
- А что за момент? Ответственный? Может, это на баррикадах в 91-м?
- Нет, там я еще был кучерявый. А это случилось году в 95-м или 96-м.
- Ты, значит, был как Хендрикс, а стал больше как Маккартни.
- Я меньше всего думал об этих аналогиях.
- И женился ты с Маккартни почти одновременно - это я о последних ваших женитьбах.
- Не, он меня чуть обогнал.
- Судя по прессе, все так радуются за тебя, что ты женился.
- У меня все в порядке, честно скажу. Не жалуюсь.
- У вас были разногласия по поводу взгляда на музыку - с Артемием Троицким.
Мне сейчас гораздо интересней слушать музыку 40-х годов, чем сегодняшнюю. Я не вижу открытий и в западной музыке. У меня такое ощущение, что последние открытия были сделаны в 70-е годы, - в том, что называется рок-н-роллом.
- Тема может подпустить шпилю... Я прекрасно его понимаю: он раб собственного имиджа. Он же альтернативный такой музыкальный критик. Поскольку он апологет авангардной музыки, то он обязан ее на людях любить. А то, что он считает мейнстримом, то, что состоялось уже, - это я, например, - не любить. У него работа такая, он ее себе придумал. В жизни он не совсем такой. Он симпатичный, обаятельный, очень эрудированный. Что большая редкость для музыкального критика. Ничто человеческое ему не чуждо, мы с ним встречаемся и прекрасно общаемся. А потом он выходит на работу, надевает буденовку, берет маузер и... вперед. Я когда встретил его на концерте Лаймы Вайкуле, то страшно удивился: он оказывается живой человек со всеми чаяниями!
- Скажи, пожалуйста, а он каких любит авангардистов?
- Позвони ему, он тебе скажет. Я в этом не очень разбираюсь. Несколько раз он мне пытался что-то показать, но меня не цепляет. Я в этом вижу какие-то заначки и какие-то идеи, но в целом это самодеятельность. Мне неинтересно это слушать, это не доставляет мне удовольствия...
- С авангардистами ясно. А вообще какое у тебя мнение о твоих молодых коллегах? Ты все понимаешь? Ты в современной жизни?
- Нет, я совсем не в современной жизни. Мои критерии эстетические не изменились за последние 30 лет. Когда я смотрю в зал со сцены и вижу, что в зале довольно много людей, в том числе и молодых, они пришли - значит, они разделяют наши взгляды - меня это радует. Выходит, что не одни мы такие мудаки, старые мудаки... Было б, конечно, досадно, если б на концерты ходили только люди нашего возраста - чтоб вспомнить юность. Но если ты хочешь узнать, что происходит сегодня в музыке, то я тебе скажу: я не очень интересуюсь тем, что происходит. Некогда мне. Ну, иногда что-то приносят, я слушаю - но меня не цепляет. Если говорить о моих музыкальных привязанностях, то меня потянуло вообще в обратную сторону. Мне сейчас гораздо интересней слушать музыку 40-х годов, чем сегодняшнюю. Я не вижу открытий и в западной музыке. Все говорят: открытие, открытие! А никакие это не открытия. Хотя, может, я оглох на пол-уха и ничего не слышу толком, не знаю. У меня такое ощущение, что последние открытия были сделаны в 70-е годы, - в том, что называется рок-н-роллом. И с тех пор ничего нового не было. Тогда не было сегодняшнего конвейера, не было слова формат - такого чудовищного! Было модно экспериментировать, это от "Битлов" пошло... После "Сержанта" все кинулись в психоделику, все кинулись в эксперименты. Не у всех получалось, - но зато какая поляна расцвела!
- Не прошло и 50 лет, как русские тоже поехали в Индию, вот - осваивают северное Гоа.
- Да, да...
- Когда ты говоришь, что современность тебя мало трогает, - это от того, наверно, что твоя жизнь мало зависит от продажи дисков и билетов на концерты?
- Почему - не зависит? Это глупо - делать диск, который не будет продаваться. Это будет обидно. Зачем мы его тогда записывали? Если для себя, то для себя можно и так сыграть...
- О чем я и говорю, - что ты уже в основном в бизнесе.
- Не могу так сказать. У меня как-то так все вместе складывается.
- Я о другом. Ты можешь, как Ростропович, сказать в любой момент: а, не нравлюсь? - ну и не буду больше в России выступать!
- А в этом смысле... Ну да, нам, конечно, страшно повезло, что мы до сих пор имеем возможность заниматься своим любимым делом. Нравится нам собираться вместе и играть на старых электрических гитарах - вот этим мы и занимаемся. Как только нам это покажется неинтересным, разбежимся. В тот же день! Ничем не обремененные! У нас нет обязательств перед какими-то людьми, которые на нас работают - как они есть у меня в телекомпании. Когда закрывают какой-то проект, думаешь: "Боже, что же теперь делать?" Хотя - это тоже ложное чувство. Мы должны быть друг другу благодарны, за то, что поработали вместе. Во всяком случае, применительно к музыке - я абсолютно свободен... Без нее с голоду не помру. У меня много разных занятий.
ТВ
- Ну да, у тебя фирма своя, вы производите передачи.
- Ну, это скорее продюсерская фирма. Компания моя, помимо "Смака", производит еще такие телециклы - "Шедевры Русского музея", "Сокровища Кремля", "Истории Эдуарда Радзинского" и др. Есть несколько кулинарных историй - с Долинским, например, и "Три окна". Их производством занимается мой партнер Николай Билык. Я ему вполне доверяю. А меня кулинарные программы не интересуют, мне это все надоело. Я насильственно закрыл программу "Смак" после 12 лет ее существования, хотя канал меня очень уговаривал этого не делать. У нее был стабильно высокий рейтинг, что каналу интересно. А мне - нет! Я ничего не имею против кухни, но мне показалось, что есть много вещей гораздо более интересных, о которых я мог бы рассказать. Я пытался это сделать в рамках "Смака". Но как только я уходил с кухни, чтоб показать что-то интересное мне, количество зрителей стремительно падало. Меня это совершенно не волновало: пусть будет меньше зрителей, зато вроде как свои, да? Но канал на это пойти не может. И я понял, что либо я просто вылечу из эфира, либо мне нужно искать ту грань, когда я и зрителя сохраню, и мне это будет интересно. Чем я сейчас и занимаюсь. Я показываю сюжеты о путешествиях, например...
- Непросто все. У тебя получается разговор поэта с фининспектором в одном флаконе.
- В общем, да. Хотя я не вижу никакой конфронтации между приготовлением пищи и, например, рассказом о последней экспедиции на острова рядом с Мозамбиком. Одно совершенно не противоречит другому!
- Эту схему у тебя позаимствовала Юля, жена Андрона Кончаловского.
- Я ее передачу не видел никогда. Человек, начинающий что-то делать на ТВ, перестает смотреть ТВ. Если и включаю, то минуты на три, до ближайшей рекламы: как только она начинается, меня тут же сводит судорога.
- А какой размах у твоей продюсерской компании? Давай ее сравним со "Взглядом".
- Во "Взгляде" работает человек 800, а у меня - около 50.
Деньги
- Значит, Андрей, получается, что главная работа, основная деятельность у тебя - телепродюсерство, так?
- Нет, не могу так сказать; вот мы когда садимся записывать альбом, главным делом становится музыка. Но если говорить о деньгах, то производство телепрограмм дает более стабильный заработок. Вообще что касается денег, то я о них давно уже не думаю. Деньги - это то, с чем ты в магазин ходишь, - а то, что ты вкладываешь в дело, это не деньги, а капитал. А чтоб сходить в магазин или заправиться, или друзьям в ресторане накрыть поляну - на это деньги есть.
- А я недавно видел заголовок какой-то заметки про тебя: "Постоянно думаю о деньгах".
- Это я спорил с тезисом "Художник должен быть голодным". Но голодным он быть не должен! Если художник что-то должен, так это быть художником. И желательно, чтоб он при этом был сытым. Потому что если он будет голодным, то будет думать не о том, как ему что-то нарисовать, а как бы ему пожрать! Как бы ему задвинуть что-нибудь побыстрее - и на эти деньги пожрать.
- Дай бог художникам здоровья, но когда у них есть деньги, они часто думают про то, как бы им зашибить еще большие деньги..
- Ничего подобного! Статус художника такой: он является проводником, и, когда включается ток, через художника к публике идет информация. И он ее должен изложить на бумаге, на холсте, на нотном стане - как угодно. Хорошо, когда в этот момент он не отвлекается на мысли о жратве.
- В СССР было очень много сытых художников. Во всех творческих союзах.
- Не все были плохие. Просто говна всегда больше, чем хорошего! При любом строе.
- Ты при советской власти часто говорил, что денег даешь стране как средний машиностроительный завод, а тебе все равно платят 10 рублей за концерт. А сейчас как, восстановилась справедливость? Что такое завод и что такое шоу-бизнес!
- Нет, нельзя сказать, что все стало на свои места. При моей жизни, боюсь, так и не встанет. Потому что во всем цивилизованном мире, куда мы так стремимся, артисты зарабатывают деньги не на концертах, а на пластинках. Концерт для западного артиста - не более чем акция promotion,а альбома. В нашей же стране музыканты зарабатывают на концертах, а на альбомах зарабатывают пираты. Мы на выпуске альбомов деньги только теряем. Все разговоры о борьбе с пиратством останутся разговорами до тех пор, пока некоторые товарищи из партии, правительства и Госдумы не перестанут покрывать пиратов, имея от них реальную долю. Вот и все.
- А вон западные компании начинают сейчас такую борьбу с нашими пиратами: продают свои лицензионные диски по 3 доллара. Вот и конец пиратам.
- Как бы не так. И пираты будут продавать по 3 доллара.
- Они и так сейчас продают за 3-4 доллара. С немалой, кстати, прибылью. Если разница в цене будет 10-15 рублей, люди с удовольствием кинутся раскупать лицензионный продукт. Думаю, пираты завелись тогда, когда вы, артисты, начали продавать свои диски по 25 долларов - при себестоимости 50 центов...
- Мы не виноваты! Мы, точнее компания, которая выпускает наш диск, отдает его торговле за доллар с чем-то! А торговля его пытается продать за 15 долларов. И нам потом говорит: "Что-то у вас пластинка плохо продается!"
- Может, вам надо попробовать как-то получше петь?
- Ну да. По закону ты не можешь запретить торговле ставить такую наценку, какую та захочет...
Смак
- Помнишь, ты жаловался в 90-х, что трудно на дому готовить китайскую еду: грибов шитаки не достать, специй каких-то...
- Сейчас все есть... Но готовить китайскую еду уже неинтересно! Ведь китайских ресторанов полно. Да и потом, поездив по странам по разным, я понял, что кроме китайской кухни есть много интересного. Всего не перечислить. Мне проще сказать, какие кухни неинтересны, на мой взгляд. Прибалтийские, английская, северо-немецкие... Когда еда плотная, картошка там, свинина, жир - это очень калорийно, сытно и нетонко.
- И некошерно.
- Это меня не волнует. Кроме еврейской у меня есть и много других кровей. Я совершенный космополит в смысле еды.
- У меня вопрос по собачатине. К моему немалому удивлению, великий ресторатор Аркадий Новиков ее не пробовал! Ему даже мой вопрос показался странным, типа как же можно. (Он, правда, рассказал, что ел какую-то экзотическую лису, которая, по его мнению, с собачатиной ничего общего не имеет.)
- Собачатину я, разумеется, пробовал, причем в первый раз - еще при советской власти. В середине 70-х мы ездили на Домбай кататься на лыжах - за неимением других мест. А там у дороги местные люди продают хорошо промаринованные шашлычки. И вот едим мы их, а один мой товарищ, биолог, говорит: "Ребрышко интересное. Круглое такое, - не баранье совершенно!" А чье же, спрашиваю? Это, говорит, собачка. Там бездомных собак-то много бегало.
- Когда тебе научно доказали, что ты жуешь именно собачье мясо - ты его доел или... или как?
- Конечно, доел. Причем я ел вдумчиво, искал разницу во вкусе, сравнивал с бараниной. Но там было столько уксуса в маринаде, что разницу мне уловить не удалось. Но позже, пробуя собачье мясо у корейцев (полусырое, с уксусом и перцем, называется "хе"), я понял, что оно очень близко по вкусу к баранине.
***
- Андрей! Вот скажи, пожалуйста: в чем все-таки причина твоего успеха? Ты не мог не задаваться мыслью: почему именно вы удержались на плаву в отличие от многих других?
- Не надо сороконожке задаваться вопросом о том, как она ходит, ни в коем случае! А то все кончится. Как только ты начнешь искусственно стимулировать то, чем ты нравишься другим, все пойдет коту под хвост. Сразу! Все станет ненастоящим.
- Может, дело в балансе? Если бы чуть больше пили, чуть больше пытались понравиться, чуть наглей бы диссидентствовали - попросились бы в мавзолей, чтоб там при советской власти отметить Хеллоуин... Чуть перешли бы грань - и все было б кончено.
- Ну, наверно... Есть такое ощущение. Клянусь, все это было неосознанно. Мы никогда не пытались правильно организовать жизнь... Клянусь, все это было неосознанно!
Журнальная версия текста -
в февральском номере
журнала "Медведь"
(поступит в продажу 1 февраля)
Рубрику "Мужская работа" ведет Игорь Свинаренко
Пишите Игорю по адресу: isvi@mail.ru