Ни на Братскую ГЭС не ездил, ни Дубну не воспевал, ни стадионов не собирал, а Нобелевскую премию получил! Правда, умирать, как обещал, на Васильевский остров не приехал и упокоенье пожелал получить вдали от родного города. Так что осиротевшие петербуржцы кровную связь со своим "всем" могут обозначить как минимум двумя позициями: музеем и памятником. Разрабатываются обе, и обе, увы, не завершены. Причина одна: финансовая.
Мемориальный музей должен появиться в той самой квартире известного каждому петербуржцу дома Мурузи, о которой написано блистательное эссе "Полторы комнаты". По словам председателя правления Фонда создания музея И. Бродского М.И. Мильчика, к настоящему времени из пяти комнат с помощью Альфа-банка выкуплено три: комната родителей и две угловых. Нерасселенными остались две, в том числе и "половинка", в которой и жил Иосиф Александрович. Строго мемориальными должны стать увековеченные в текстах "полторы комнаты", остальная же часть квартиры будет посвящена нонкорформистской культуре 1950-1970 гг. В родном гнезде поэта надеются создать атмосферу литературного клуба: здесь можно будет проводить встречи, выступления, дискуссии, пользоваться библиотекой. В то же время в квартире, по замыслу организаторов, будут сохранены приметы коммунального быта, до сих пор хорошо знакомого многим ленинградцам-петербуржцам.
Пока же почитатели поэта могут прикоснуться (в буквальном смысле!) к его личным вещам в музее Ахматовой в Фонтанном доме, где с 2003 года существует постоянная экспозиция "Американский кабинет Бродского" (письменный стол, секретер, диван, кресло). Все предметы переданы вдовой Бродского Марией и Фондом наследственного имущества Бродского для создания музея Бродского в Петербурге. Музей Ахматовой готов передать "Американский кабинет" в Дом Мурузи, если устроители мемориальной квартиры сочтут это необходимым. Но когда это реально может потребоваться, бог весть...
Полон сомнениями о сроках и проекте в целом и друг Бродского, соредактор журнала "Звезда" Яков Гордин:
- Еще неизвестно, удастся ли этот музей реализовать. Конечно, это было бы замечательно, ведь комната Иосифа воспроизводится почти буквально. Есть почти вся мебель, за исключением топчана, почти все картинки, открытки, репродукции, которыми он украшал свою комнату, которые были у него под стеклом. Более того, ведь когда мы, проводив Иосифа, вернулись из аэропорта, комната была сфотографирована М.И. Мильчиком буквально до сантиметра. Это тот уникальный случай, когда воссоздать мемориальную ситуацию в общем-то ничего не стоит.
- Мы с легкостью пользуемся термином "пушкинская эпоха", можно ли уже сейчас вводить аналогичный - "эпоха Бродского"?
- Может быть, немного рановато... Хотя уже наверняка можно сказать, что Бродский во многом определил литературный климат эпохи для России. Для Запада - в гораздо меньшей степени при всей своей известности и Нобелевской премии. Тем не менее мощное, очень широкое и не только стилеобразующее влияние он оказал именно на культурный климат России.
- В какой степени, на ваш взгляд, за эти десять лет освоено творческое наследие Бродского?
- Я бы употребил слово - осознано. И это тоже к вопросу о влиянии. Это тоже некий вызов - осознать тот культурный, духовный феномен, который мы называем "Иосиф Бродский", очень нелегко. Бродский - фигура во многом загадочная и трудно понимаемая как в поведенческой стилистике, так и в смысловом творческом отношении.