Серию концертов выдающихся музыкантов современности, друзей филармонии и ее давних партнеров назвали мега-проектом "Расположение звезд". В том смысле, что и звезды на небе встали как нужно, и в графике невероятно востребованных музыкантов появилась возможность посетить Екатеринбург и тем самым продемонстрировать к нему свое особое расположение. Цикл звездных концертов продлится с февраля по июнь, а среди именитых друзей Свердловской филармонии немало громких фамилий, таких как Николай Петров, Владимир Спиваков, Юрий Башмет, Борис Березовский, Андрей Гаврилов, Денис Мацуев...
Первым блистательный список открыл Михаил Плетнев. Пианист, дирижер, композитор, обладатель огромного количества регалий, которого со сцены тем не менее объявляют только двумя словами - Михаил Плетнев, не так уж часто теперь дает выступления в России. Два вечера с Уральским академическим филармоническим оркестром, четыре фортепианных концерта Бетховена, а перед тем пятнадцать минут на общение с прессой: "Так как же отразилось на вас получение "Грэмми"? Что изменилось после этого?" - "Никак не отразилось, ничего не изменилось". И это правда. Много и попусту говорить, тем более о себе, Плетнев по-прежнему не расположен. В обществе улыбчивых и разговорчивых персонажей, неразличимых с точки зрения происхождения (попса, шоу-бизнес или академическое искусство?), он вызывающе немоден: человек, застегнутый на все пуговицы, хранящий свой внутренний мир от сторонних посягательств. И это не маска, не имидж, а суть. Единственное место, где о нем можно понять почти все, - это концертная сцена, и лишь музыкой он согласен разговаривать с теми, кто хочет его услышать. Представленная пианистом программа относится, как принято сейчас говорить, к формату фортепианного марафона. Но категории "больше, громче, быстрее" к Плетневу никакого отношения не имеют: в музыке он не спортсмен, а философ. Крупного масштаба и ренессансной универсальности. И как всякого философа, его волнуют сущностные вопросы бытия и вечности, пространства и времени.
Два вечера подряд публика становилась свидетелем личного, почти интимного процесса общения большого музыканта с великой музыкой. Столь важный для каждого пианиста инструмент (Плетнев выбрал один из местных Стейнвеев, из-за холодов побоявшись везти свой персональный рояль) служил медиумом в этом процессе.
В четырех бетховенских концертах Плетнев предложил свой образ композитора, которого обычно рассматривают как последнего в знаменитой тройке венских классиков. Многое показалось непривычным, но главное - чувство свободного дыхания, вольного парения над ритмической структурой, отсутствие рубленого квадратного "каркаса". Льющаяся "поверх барьеров" музыкальная мысль логично и красиво выстраивала классицистскую форму, и этот процесс был не менее увлекателен, чем самые эмоциональные высказывания. А кульминациями становились как фортепианные каденции, так и медленные части всех бетховенских концертов - средоточие возвышенной, целомудренной лирики. Бетховен титанических помыслов и неистовых страстей остался за кадром, но для этого существуют другие сочинения композитора.
Степень взаимопонимания солирующего пианиста с дирижером была полной. Дмитрий Лисс и его оркестр, чуткий, сбалансированный, с певучими струнными и строгими духовыми, подтверждали свою отменную репутацию. И еще один урок, преподанный музыкантами нам, пленникам агрессивной, замусоренной аудиосреды: никакого форсирования, ощущение живого музыкального звука как подлинной драгоценности.
Два вечера подряд переполненный зал Свердловской филармонии стоя благодарил Плетнева и свой любимый оркестр. И единственная, диссонансом оставшаяся после праздника, мысль была такова: как же все-таки студентам, начинающим музыкантам и всем тем, у кого от художественных встрясок может поменяться судьба, хотя бы изредка попадать на подобные концерты? Ведь уже более десяти лет они относятся к разряду, в прямом смысле слова, дорогих удовольствий.