"Дым шестого этажа..." Рука не поднимается набирать на клавиатуре компьютера эти слова. Потому что все, кого судьба хоть однажды сводила с "Комсомолкой", на всю жизнь впитали в себя другое понятие: "Дух шестого этажа".
А я отдал этой газете 27 лет жизни. И смею думать, пропитался этим духом до конца своих дней. Впрочем, как и другие мои сотоварищи по перу - выходцы их "Комсомолки", работающие сегодня в "Российской газете" и множестве других изданий.
Когда услышал вчера о пожаре в редакции и выбежал на улицу - а это совсем рядом, в двух шагах от "РГ" - первый вопрос был: как там наши ребята? По счастью, всех удалось спасти. Буфетчицу Таню, которая всегда расспрашивала меня о жене и внуках, вместе с подругами спустили с балкона на седьмом этаже в пожарной люльке и потом отпаивали валерьянкой в вестибюле соседнего здания. По уверениям пожарных, никого из людей в здании не оставалось. И все равно наблюдать за гибелью в огне этих стен и бездействовать было мучительно. Нестерпимо хотелось броситься по знакомой до последней щербинки мраморной лестнице на шестой этаж, обежать все кабинеты, все редакционные закоулки и спасать, спасать... Кого? Да его же - дух шестого этажа!
Он поселился здесь еще в 1932 году, когда сюда переехала "Комсомолка". Он обитал на лестничной клетке служебного "редакторского" подъезда, откуда в конце 30-х наших коллег спускали не просто на первый этаж, а прямо в "круг первый" - ГУЛАГ.
Он жил в нашем легендарном Голубом зале, где получал в 1941-м свое командировочное удостоверение на войну Аркадий Гайдар и где всю войну, несмотря на бомбежки, проходили заседания редколлегии. По воспоминаниям бывшего главного редактора Бориса Буркова, территория вокруг редакции была закамуфлирована под мирные пшеничные поля...
Позже к очередной годовщине Победы в холле шестого этажа скульптором Эрнстом Неизвестным был создан мемориал в память о сотрудниках "Комсомолки", погибших на фронте, и дух шестого этажа оживал в каждой отлитой в бронзе букве. Но не улетучился он из редакции и тогда, когда в середине шестидесятых по требованию тогдашнего партийного руководства табличку с именем диссидента Эрнста Неизвестного сняли, и авторство его долгие годы замалчивалось. Не хочу обижать наших коллег из других изданий, работавших в старом здании на улице "Правды", 24, но "Комсомолка" во все времена была чем-то большим, чем просто газета. Это был Царскосельский лицей нашей отечественной журналистики, питомник журналистских талантов и свободомыслия. И когда нашего очередного главного редактора снимали за слишком смелые статьи и отправляли "на другую работу" - а по сути, в ссылку - мы дарили ему запаянную колбу с тем же воздухом шестого этажа...
По горькой иронии судьбы нынешний пожар начался совсем рядом с тем же мемориалом нашим погибшим сотрудникам, и именно в этом холле яростнее всего бушевало пламя. Огнем уничтожена бесценная библиотека "Комсомолки", куда в поисках редкой книги обращались даже из Академии наук, и архив газеты, хранивший все ее номера, начиная с самого первого - от 24 мая 1925 года. Полностью выгорел отдел кадров, где хранились тысячи личных дел ее сотрудников за многие годы - в том числе и автора этих строк... По предварительным оценкам, восстановить здание будет крайне трудно, если вообще возможно. Казалось бы, вместе с шестым этажом безвозвратно погиб и его дух - остался только едкий, обжигающий ноздри и душу дым....
И все-таки он выжил. "Российская газета", в которой сегодня работают десятки выходцев из "Комсомолки", готова предоставить ее сотрудникам сто рабочих мест. Часть наших коллег разместилась в помещениях другого издания - "Экспресс-газеты". И вопреки всему "Комсомольская правда" завтра снова придет к подписчикам. Дым рассеется. Наш общий дух останется.