Написав более 200 популярных песен, сочинив музыку к нашумевшим сериалам "Бандитский Петербург", "Идиот", "Мастер и Маргарита", Игорь Корнелюк задумывается о создании музыкального спектакля.
У моей попутчицы в скором поезде Москва - Санкт-Петербург зазвонил мобильный телефон. Пропел мелодию из фильма про "бандитский" город, в который мы направлялись. Я вздрогнула от совпадения: ведь ехала на встречу именно с ее автором.
- Поначалу я тоже вздрагивал, когда слышал "Город" в мобильниках, - признался Игорь в ответ на мою историю. - Ай да молодец! Но очень скоро перестал, потому что даже самые свои легкомысленные песни никогда не писал для того, чтобы быть замеченным.
- Игорь, не замечен ты ни в каких шоу-бизнес-тусовках, без которых, наверное, в наше время трудно обойтись артисту, чтобы о нем помнили. Это твоя принципиальная позиция?
- Да. Если играть в шоу-бизнес, то надо играть всерьез. А мне не хочется. Потому что по профессии я - композитор, и всерьез мне хочется не играть, а быть. Увы, шоу-бизнес семимильными шагами идет по всей нашей жизни.
- С чем это связано?
- С великим изобретением Генри Форда - конвейером. Но Форд придумал его для производства материальных ценностей - автомобилей. А мы внедрили конвейер во все сферы жизни. Мы перестали думать, внутренне работать, сопереживать. Когда я начинал на эстраде, какие-то отдельные произведения можно было назвать произведениями искусства. Сейчас же все усредненное, приравненное к расхожему словечку "формат". Музыка делается на потребу: то, что "хавается".
- А как тебе-то удается сытно "хавать", например, иметь прекрасную квартиру с ультрасовременной студией, презрев правила шоу-бизнесменства?
- Ну вот смотри на исключение из правил. Я просто занимаюсь своим делом. Вот сейчас после "Мастера" хочу очухаться и записать совершенно новые песни.
- Какие? Еще не представляешь?
- Представляю. Но не скажу. Главное - мне очень хочется их записать. И я очень рад, что, несмотря на мою усталость, у меня еще осталось это чувство - хочется. На самом деле в жизни самое главное - чтобы хотелось. Самое главное - не иметь что-то, не быть кем-то. А чтобы хотелось.
- И все же, без лукавства, коль в мобильниках звучишь, известным себя ощущаешь?
- Я себя ощущаю мастеровитым. Каждое утро я прихожу в студию и начинаю работать. Я, не дай бог, не хочу себя сравнивать с Бахом. Но он всегда для меня был примером мастеровитости. В Ленинградской консерватории меня учил замечательный профессор - старенький, еще помнил, как Римский-Корсаков преподавал. Он ходил в накрахмаленной белой рубашечке, курил сигареты "Арктика" с черным фильтром. Как сейчас помню его первую лекцию. Он закурил "Арктику" и произнес хриплым голосом: "Бах был простым мастеровитым человеком. Каждый день он знал три дела: выпить кружку пива, написать фугу и заказать наследника". И в этот момент, когда я относился к Баху, как к космосу, я понял, что это был действительно мастеровитый человек. Он - хошь не хошь - каждый день должен был написать фугу. И в этом, наверное, суть. Только так можно чего-то добиться.
- А как же музы?
- Чайковский по этому поводу очень хорошо говорил: вдохновенье - та гостья, которая не любит посещать ленивых. Для того чтобы испытать чувство восторга от творчества, мне приходится сидеть по многу часов и искать какие-то три ноты. А потом понять: ох, пробило! Если не пробьет, твоя музыка никого не тронет.
- На самом деле всегда обидно за композиторов, чьи песни распевают все, но далеко не каждый скажет, кто же их автор. Ну, к примеру, кто знает, что "Ой, цветет калина" перу Дунаевского принадлежит. Это же народная песня! А ты себя таким вот "народным" композитором ощущаешь? Знает народ, кто тот же "Город" написал?
- Думаю, знает. Поскольку в отличие от "Калины" - это недавно написано. Мне, клянусь, такая популярность "Города" приятна. Но так же клянусь, она не была самоцелью. Я просто старался написать песню, близкую режиссерскому замыслу. Когда я прочел сценарий, был потрясен количеством крови. А Бортко хотел сделать из этого мелодраму. И такую странную задачу поручил мне. Я два месяца искал мелодию. И никогда не думал, что она станет популярной. К первым восторгам относился настороженно. Но потом повалили письма - со всего мира, от наших соотечественников.
- И тут ты почувствовал себя всенародно любимым.
Это такая радость – видеть, когда у людей глаза светятся! Когда тебе подпевают, а после концерта подходят и благодарят за того же "Мастера"
- Я почувствовал, что точно выполнил свою задачу. Вот заключительный этап звуковой записи фильма. За пультом - женщина, многоопытный звукорежиссер "Ленфильма", которой по идее должен быть присущ профессиональный цинизм. Я сижу сзади. Вдруг Бортко подходит ко мне, толкает: "Иди, посмотри". Я смотрю: звукорежиссер плачет.
- Кино для тебя - спасение? Уход от необходимости жить по правилам шоу-бизнеса в профессионализм?
- Я благодарен кино за то, что в период безвременья мне было куда уйти. Но мне очень хочется поработать в каких-нибудь собственных музыкальных жанрах. Конечно, я имею в виду музыкальный театр.
- Еще бы! Ведь у тебя уже есть театральный опыт - руководство театром "Буфф". Да к тому же сейчас появилось новое музтеатральное поле - мюзикл. Как ты относишься к извержению мюзикла на наших сценах?
- Все мыслят в правильном направлении, только не с той стороны. Потому что когда самолеты падают на сцену, это здорово. Декорации с бассейнами, которые стоят миллионы, - это прекрасно. Но далеко не главное. Главное - музыка, из которой и исходит спектакль. Вообще я ненавижу слово "мюзикл". Оно - не нашенское, чисто американское. Я мечтаю о своем музыкальном спектакле без определения жанра. Хотя скорее это будет ближе к опере. Потому что опера для меня - это вершина любого творчества.
- Есть конкретные предложения?
- У меня черновой работы на четыре оперы - честно! Но я по жизни фаталист. И знаю, что если что-то суждено, то суждено. Вот как к Моцарту пришел "черный" человек и заказал реквием. И жизнелюбивый, лучезарный Моцарт написал потрясающее по накалу трагизма сочинение. Так и ко мне какой-то "человек" должен прийти. Если не придет - да пусть у меня хоть 25 договоров со всеми театрами будет - ничего не случится.
- Не появилось ли желания после сериального "Мастера" создать своего, чисто музыкального?
- Есть идея, может быть даже балетного спектакля. Но, честно говоря, мне заниматься "Мастером" сейчас неохота - я им просто выжат. Это был марафон длиною в год. Я бежал, как спринтер, но марафон. Если я не был в студии, то либо спал, либо ел, либо пел концерты, которые для меня были формой отдыха.
- Игорь, как вообще выбор Бортко пал на тебя? Ведь наверняка претендентов было немало. А от одного из маститых композиторов я и вовсе услышала нескрываемую злобу в твой адрес: мол, у него, мэтра, уже все было готово, но тут нашелся "какой-то" Корнелюк. Сознайся, идя к "Мастеру", пришлось поработать локтями?
- Склока началась еще с "Бандитского Петербурга". Когда Володя пригласил меня, все продюсеры встали на дыбы: "Ты с ума сошел?! Корнелюк - так это же "Билет на балет"?!" Бортко пришлось стукнуть кулаком по столу. После выхода фильма мне звонили и извинялись. То же повторилось и с "Идиотом". И снова были извинения. После двух этих работ Бортко признался, что работать будет только со мной. Но "Мастера", честно говоря, я боялся - потому что для меня это, наверное, лучший роман, созданный человечеством. В работу бросился, как в омут. Жутковато было порой, особенно, когда писал Голгофу и бал сатаны. И я приходил в церковь, просил благословения.
Технологически все решалось очень сложно. Ведь в фильме звучит целый оркестр, а в студии сидел только я один. Каждую партию сам сыграл. Хор на Страстную пятницу исполняли всего три человека. Они пели... в моей спальне. Всю эту сумасшедшую технологию я сам освоил, мне помогали только два специалиста. Вот сейчас строим загородный дом с новой, более совершенной студией. Кстати, разместится он в Разливе. А по иронии судьбы здесь, над нами - мемориальная квартира Ленина. Так что невольно приходится следовать заветам Ильича: учиться, учиться и еще раз учиться.
- Вопрос, быть может, дурацкий. Задумывался над тем, удалось ли тебе в "Мастере" достичь булгаковских высот?
- Работая, я никогда не думаю о результате. Просто работаю самозабвенно. И когда наступил финал "Мастера", мне было страшно от того, что все закончилось, поскольку я сроднился с этой работой. У меня был та-а-кой депрессняк! А сверху мне говорили: старик, ты не прав. И действительно, права расслабляться я не имел - поскольку уже подписал контракт на новый сериал по роману Андрея Константинова "Журналист". Во многом это автобиографическая вещь: молодым парнем, переводчиком Андрею довелось пройти войну в Йемене, Ливане. Так что приходится сейчас суровую музыку писать.
- А как ты относишься к сериальному нашествию на наши экраны? Ведь опять же "не нашенское". И если мюзиклы грянули из Америки, то сериал - это латиноамериканский "варяг".
- Я тоже не люблю это слово и не люблю этот жанр. Предпочитаю многосерийный фильм. Я люблю медленное, вдумчивое кино, где мне не застилает глаза мишура спецэффектов. Настоящее кино - это когда очень большое сказано очень просто. "Попсовое" - когда мысли с гулькин хрен, но наворочено та-а-к! Вот поэтому я так хочу музыкальный театр: здесь музыка - главное, и все от тебя зависит.
- При такой бешеной загрузке не появилось ли желания забросить концерты?
- Не дай бог! Это такая радость - видеть, когда у людей глаза светятся! Когда тебе подпевают, а после концерта подходят и благодарят за того же "Мастера". А я благодарен судьбе за то, что на сцене у меня все, как в первый раз.
- Давай тогда к судьбе и перейдем. Как она вывела тебя к музыкальным музам?
- Это было в Бресте, где я родился. С детства здорово пел. А однажды на свадьбе нашего соседа меня услышали его друзья - профессора Минской консерватории - и посоветовали родителям отдать меня в музыкальную школу. Меня отдали. Но учился я отвратительно, по сольфеджио у меня стоял "кол". Зато отрывался, играя в ансамбле на танцах. Я был юным пионером, но уже руководителем, хотя все остальные были старше меня на 10 лет. Приходил из школы, снимал пионерский галстук и шел руководить. А потом влюбился. Я учился в шестом классе, Люба - в седьмом. Втюрился по полной схеме. А Люба меня бросила - потому что ее "просватали" за курсанта военного училища. Не поверишь, но у меня только недавно появилось ощущение, что военные - это великая профессия. Трагедия была настолько чудовищна, что я действительно заболел: неделю метался в бреду. А когда очнулся, попросил у мамы персик. Это-то в брестском захолустье, в каком-то лохматом 70-м, зимой! Но мама откуда-то персик достала. Он показался мне горьким... И вдруг я бешено засочинял - появилась животная потребность излить в звуках то, что меня переполняло. Так что Любе я благодарен по гроб жизни, потому что именно она сделала меня композитором.
- Ну, наверное, и Ленинградская консерватория внесла свою лепту. Как в ней оказался?
- Поступив в Брестское музыкальное училище, не переставал играть на танцах. Такой был кураж! Представляешь, нам, музыкантам-лабухам девчонки цветы приносили. Дома на меня вообще рукой махнули. И в одно прекрасное утро, когда я вернулся с танцев и посмотрел на маму, мне ее стало так жалко! И я сказал: "Мама, я поеду учиться в Ленинград". Она ответила: "Езжай куда хочешь".
- Почему именно в Питер?
- До меня дошли слухи, что там самая лучшая композиторская школа. Но про себя думал: какая на фиг школа? Знаний - ноль, умений - тоже. Тем не менее сел и поехал. Без документов. Пришел в музыкальное училище и сказал: "Хочу у вас учиться". Мне поверили на слово и разрешили сдавать экзамены. За три дня я насочинял такую бездну! Такой лабуды! Но меня приняли. После суровой школы училища консерватория для меня была уже детсадом.
- В "детсаду" появился уже и театр, и озорная, но отнюдь не детская эстрада.
- Эстрада была психологией нормального 20-летнего человека. И это нормально, что меня сейчас тянет к симфонии, а тогда к песне. "Милый", "Дожди, дожди", "Билет на балет" - все это было написано в консерватории. За что получал звездюлей та-а-ких! И за то, что работал в "Поющих гитарах", и за то, что приметили на ТВ, и за то, что Анне Вески в Сопоте спела мои песни, и за театр "Буфф"...
- В консерватории ты еще и на свадьбах успевал подрабатывать...
- Когда на первом курсе у меня появилась семья - жена Марина и сынишка Антошка - 40 рэ стипендии стало маловато. И я начал ездить в Беларусь играть свадьбы. Приезжали с барабанщиком, брали в аренду инструменты - и вперед! Эти гастроли продолжались до тех пор, пока однажды ко мне не подошел клиент: "Парень, а ты знаешь такую песню "Ми-илый, я так тебя л-ю-у-била"? Ну с-ы-ыграй э!" А когда в тот же вечер меня спросили: "А ты знаешь такую песню - про "Билет на балет"? - я понял, что это уже кризис жанра. И это была последняя свадьба. А первую свадьбу вообще с сестрой играл. Причем Наташка играла... на барабанах. Приехали в нужную деревню. А там - аж четыре свадьбы! Играли профессиональные коллективы из Минска, Гродно, Пружан. А тут мы с Наташкой! И я понимаю, что нам - все, кранты! Кончилось тем, что народ со всех четырех свадеб к нам привалил. И почему? Играли отвратительно. Но от нас перла такая энергия! Так во всех окрестных деревнях я стал национальным героем. И когда уже потом приезжал туда с супераппаратурой и супербарабанщиками, все говорили:"Супер! Но с Наташкой ты играл лучше".
- Сейчас ты часто гастролируешь на родине, в Беларуси. Твоя популярность там на уровне "Песняров"?
- В Отечестве же не бывает пророка.
- А в твоей семье в роли своеобразного "пророка" выступает Марина. Она - твой директор. Легко ли жить с директором?
- Легко. Поскольку все вопросы решает Марина. Я ничем не забиваю себе голову: утром встаю, а она мне говорит, во сколько у нас сегодня концерт, во сколько запись. Но главное, Марина - мой первый директор, который не ворует.
- Вашему знакомству, кажется, тоже поспособствовала твоя белорусская родина.
- Да. В училище я ездил в фольклорные экспедиции - в глубинке собирал старинные обрядовые песни. Мне настолько это понравилось, что я, обработав подлинники, написал некую кантату для хора и оркестра - масштабную такую, с колоколами - у-у-х! Марина пела в моем хоре. А однажды после концерта подошла ко мне и сказала, что ей надо со мной поговорить. О чем мы говорили? Не помню. Но вот уже почти четверть века вместе. Наша свадьба запомнилась тем, что ее сыграли сразу после премьеры моей первой заказной работы - спектакля "Трубач на площади" в Пушкинском театре. В главной роли дебютировал Коля Фоменко. Я записал фонограмму, под которую он рот открывал. А через четыре дня мы с Маришкой поженились.
- Сейчас столь расплодились певческие династии. Достаточно вспомнить одну из них, чья мать - Эдита Станиславовна Пьеха, для которой ты написал немало песен. Почему Антон не поет, а занимается компьютерами и даже не помогает папе в обустройстве студии?
- Он не хотел - я не насиловал. Потому что после моей просьбы пропеть до-ре-ми-фа-соль у меня все вопросы отпали.
- Что впереди - большое кино и театр?
- Не знаю! Мне мама когда-то объяснила, почему развалился Советский Союз. Потому что в нем строили великие планы на будущее. Ну не надо строить никаких планов! Мама мне говорила: "Игорь, никогда не думай о завтрашнем дне. Живи сегодня. Ставь планы на сегодня и выполняй их - шаг за шагом. И тогда осилится самая неподъемная работа". Я часто вспоминаю мамины слова, принимаясь за такие работы, как "Мастер и Маргарита". Поэтому у меня никогда не было, нет и не будет никаких планов. Я никогда не думаю о будущем. Я просто живу в своем мире. И честно делаю свое дело.