В конце года в театре "У Никитских ворот" его режиссер Марк Розовский поставил "Носорогов" Ионеско, философскую притчу о фашизме, массовом отуплении и личной свободе. Вслед за ним "Ленком" и Александр Морфов показали премьеру спектакля по мотивам культового романа Кена Кизи "Полет над гнездом кукушки" и назвали его "Затмение", обозначив свою тему как затмение разума, презревшего свободу, поддавшегося "норме", усредненности, анонимной власти белых воротничков. Морфов с Абдуловым рассказали простую и негероическую историю о тех, кто смертельно устал, кто в череде обретений и утрат успел наиграться и больше не знает, чего хотеть. О тех, в ком не осталось никакого желания революций и бунтов, но лишь простейшее, элементарное чувство справедливости и презрения к насилию. О тех, кто беззаботно забыл, что их деды уже проходили такую историю, а когда вспомнил, было слишком поздно.
Только что - с разницей в две недели - Юрий Погребничко в театре "Около" рассказал историю самоубийства Кириллова из "Бесов" ("Русский студент..."), а Кама Гинкас представил свои фантазии на темы "Легенды о Великом Инквизиторе" из "Братьев Карамазовых" ("Нелепая поэмка"). И там, и там - мысль о свободе, о том, что она - не дешевый идеологический фетиш, а тяжелая духовная задача взрослого человека.
"Мне нужно было показать, почему в коллективном сознании возможна мутация и как она происходит"
Во всех этих спектаклях острота общественного высказывания - почти критическая. Их режиссеры, так или иначе, пережили оттепель, затем - новые холода и новые потепления. Но трудно было предположить, что Иван Поповски, со времен знаменитого "Приключения" - безусловный "эстет", "специалист" по поэтическому театру русских символистов, автор тонких оперных, музыкальных спектаклей, тоже станет режиссировать давнюю философско-социальную притчу Эжена Ионеско. Что и он обнаружит ее вновь набухшую злободневность.
Ионеско написал пьесу, в которой все начинается как фарс, а затем разворачивается как психологическая и философская драма. Сегодня, быть может, как никогда раньше, в герое "Носорогов" Беранже - пьянице и хранителе здравого смысла - видят Беранже-философа из последней и уж точно самой безысходной драмы Ионеско "Король умирает".
Кажется, что Поповски более всего волнует именно это смещение жанровых регистров. Он начинает спектакль среди белых французских фасадов (художник - Ангелина Атлагич), на фоне ясного синего неба, в яркой, комической оркестровке. Здесь ему и Галина Тюнина (Домашняя хозяйка, Мадам Беф) в помощь, и брат ее Никита Тюнин (мсье Папийон), только что пришедший в "Мастерскую" из лаборатории Анатолия Васильева, и Андрей Козаков (Ботар), и Карен Бадалов (Логик), и Алексей Колубков (Дюдар), и Олег Любимов (Жан, Лавочник). История про носорогов, в которых постепенно - один за другим - превращаются жители города, похожа поначалу на беззаботную французскую комедию. Но вот эпидемия становится все опаснее, и вместе с нашествием носорожьего "гриппа" в спектакль приходит подробность психологического диалога, оркестрованного в отчетливых романтических интонациях. Беранже-Пирогов нервничает все больше, и вот мы неожиданно узнаем в нем Мак Мерфи, героя Александра Абдулова в ленкомовском спектакле. Неврастеничный, пьющий паренек, лишенный героического, он просто не может, не успевает поддаться массовой истерии.
Пространство белых фасадов и безоблачного неба сужается до двух стен, в которых заперты Беранже-Пирогов и Дэзи-Вдовина. Последние люди в носорожьей стае, они готовы претерпеть свое одиночество и здравомыслие до конца. Но вот и Дэзи побеждена, и, охваченная эпидемией птичьего - простите - носорожьего гриппа, она бежит к "своим", оставляя Беранже стенать по поводу своей нерасторопности. "Поздно, раньше надо было думать!" - восклицает он, пока мимо его стен величественно, точно божество, проплывает носорог. (Кстати, спектакль Поповски так и называется "Носорог", в единственном числе). Как и Мак Мерфи в "Ленкоме" он органически не принял "вирус", не успел инфицироваться, настаивая на своем человеческом, то есть индивидуальном, немассовидном, облике.
Программка цитирует слова Ионеско: "Меня за эту пьесу ругали. [...] Потому, что не предложил выхода. Но мне и не нужно было предлагать выход. Мне нужно было показать, почему в коллективном сознании возможна мутация и как она происходит. Я просто описывал - феноменологически - процесс коллективного перерождения". Поповски именно эту феноменологию и реализует в своем новом спектакле.