В процессе проведения операции были и отдельные сбои, к счастью, не повлиявшие на ее результаты, хотя они и заставили поволноваться наших разведчиков.
Однажды, когда в уже устоявшиеся 3.15 произошел обмен синими чемоданчиками и Джонсон сел в свой "ситроен", его машина не завелась. Не послушалась она и Феликса. Через некоторое время к ним присоединился Виктор, который, как всегда, обеспечивал безопасность и страховал Феликса. Шли тягостные минуты, каждая из которых увеличивала риск провала. Тогда Виктор, пристроившись на своей машине к заднему бамперу "ситроена", начал толкать его вперед. Мотор чихнул и... заработал. На следующий день Джонсону помогли купить "мерседес", подержанный, чтобы покупка не бросалась в глаза, но в хорошем состоянии.
Вскоре продолжение операции "Карфаген" оказалось под угрозой срыва из-за отъезда одного из офицеров центра курьерской связи. По инструкции, тут же поменяли шифр висячих замков. И надеяться на новый счастливый случай было бесполезно. Продолжение операции обеспечила присланная из Москвы спецтехника.
Через несколько дней Феликс объяснял Джонсону, что ему будет передан прибор, представляющий собой портативный рентгеновский аппарат, состоящий из двух частей. Пластины, которая должна быть закреплена с обратной стороны одного из висячих замков. И трубки длиной немногим более 20 сантиметров, которую надо установить с лицевой стороны. Как только обе части аппарата соединятся, он начнет просвечивать замок и определит шифр.
Виктор и Феликс привезли прибор раздельно, в двух упаковках. Джонсона предупредили, что когда прибор начнет действовать, ему следует отойти в самый дальний угол помещения на 30 минут. А сняв прибор, поместить его части в разные упаковки. Джонсон точно выполнил все указания, и через несколько дней операцию можно было возобновить.
Самые большие волнения были связаны с выемкой корреспонденции из сейфовой комнаты, проведенной 26 мая 1963 г. Поначалу все шло в обычном режиме. Однако, когда в 3.15 Феликс приехал на место встречи у кладбища, чтобы вернуть Джонсону чемоданчик, последнего на месте не оказалось. Почему? Авария на дороге? Пришел незваный гость, а номер с коньяком не сработал?
К пяти утра стало очевидно, что ждать больше нельзя. И наши разведчики пошли на риск. Вдвоем подъехали на машине к центру курьерской связи, и Феликс перенес синий чемоданчик в стоявший у забора "мерседес".
А Джонсон, оказывается, проспал. Проснувшись в половине шестого, он бросился к машине, в которой на сиденье его ждал чемоданчик...
После этого случая, чтобы не подвергать риску всю операцию, Москва решила ее приостановить. Но обстоятельства сложились таким образом, что партия секретных материалов, полученных из центра курьерской связи США 26 мая 1963 г., оказалась последней.
Семейная драма или спланированное убийство?
Мне не раз приходилось бывать в компаниях разведчиков. И при всем разнообразии тостов кто-нибудь обязательно предлагал выпить за то, "чтобы повезло". В операции "Карфаген" элементы везения присутствовали неоднократно. Но не они определили ее успех. Да и само везение было чаще всего результатом веского профессионализма и умелой организации работы. Показательно, что эта oneрация, принесшая огромный объем ценнейшей информации, продолжалась чуть больше пяти месяцев. А подготовка к ней заняла целых три года.
Джонсон помог получить сотни документов, на которых стояли грифы самой веской степени секретности. Но американские спецслужбы его ни в чем не заподозрили. Более того. Осенью 1963 г., конечно, к большому сожалению нашей внешней разведки, он получил повышение по службе и был переведен в штаб американских войск в районе Сены. А в мае 1964 г. его отозвали в курьерскую службу Пентагона.
Перед его отъездом была достигнута договоренность, что представитель нашей разведки в США свяжется с ним для продолжения контактов в декабре 1964 г. Но судьба распорядилась иначе.
В Вашингтоне произошло обострение болезни Хеди с уже известными последствиями. Только, в отличие от французских, американские соседи поспешили сообщить обо всем в ФБР. На служебном положении Джонсона это не отразилось. Не исключено, однако, что за ним была установлена слежка. И, видимо, почувствовав неладное, в октябре 1964 года Джонсон, сняв со своего банковского счета все накопления, двинулся на автобусе к мексиканской границе. Но добравшись только до Лас-Вегаса, не удержался от соблазна и спустил все деньги.
Через несколько дней он явился с повинной в полицию. За отлучку без увольнения он был разжалован в капралы, хотя остался служить в Пентагоне. Однако в апреле 1965-го в американской прессе было опубликовано официальное сообщение об аресте Роберта Ли Джонсона, а также Джеймса Аллена Миткенбо по обвинению в шпионаже в пользу Советского Союза.
Их судили и приговорили к 25 годам тюрьмы каждого. По версии американских СМИ, причиной разоблачения стали показания жены Джонсона, а затем - признания, сделанные Миткенбо. Сомнение вызывает то, что в ходе процесса использовались факты, о которых не могли знать не только Хеди и Миткенбо, но даже и Джонсон.
Скорее всего вычислить Джонсона помогло предательство сбежавшего к американцам в 1964 г. Юрия Носенко, который в 1963 г. был сотрудником Второго главного управления КГБ. О выемках документов из американского центра курьерской связи в Орли он мог знать от сотрудников своего главка, занимавшихся перлюстрацией и вскрытием секретных замков. А бывший сотрудник ЦРУ Джордж Кайзвальтер впоследствии, беседуя с американскими журналистами, прямо признал, что именно Носенко во время нелегальных встреч с ним в Женеве сообщил, что в Париже у КГБ есть источник, передающий важные секреты США и НАТО, хотя и не знал имени агента.
Джонсон и Хеди имели сына Роберта, который после ареста отца служил в армии и был направлен во Вьетнам. В мае 1972 г. Джонсона известили, что вернувшийся из Вьетнама Роберт хочет с ним встретиться. Обрадованный Джонсон, войдя в комнату свиданий, двинулся навстречу сыну, чтобы его обнять. Но тот, не говоря ни слова, нанес ему смертельный удар ножом в грудь. Джонсону было 52 года. По словам сотрудников ФБР, Роберт отказался давать объяснения, сказав лишь: "Это наше личное дело".
Так была представлена гибель Джонсона в американских газетах. Но те, кто знает, как проходят в американских тюрьмах свидания с родственниками, вряд ли поверили, что сын Джонсона мог свободно пронести оружие убийства. Может быть, это оружие ему в руки вложили? С пропагандистской точки зрения убийство сыном-патриотом отца-предателя выглядело совсем неплохо.
Не зря, мой друг, ты жизнь прошел в погонах...
Виталий глубоко переживал, узнав о гибели Джонсона. Светлана, жена Виталия, рассказывала, что впервые видела, как его эмоции вылились наружу, хотя он оставался сдержанным и спокойным даже в самые напряженные моменты парижской операции. Сама она своих волнений того периода не скрывала. В середине 70-х, когда я работал в нашем посольстве в Париже советником по вопросам прессы, она останавливалась у нас на пару дней по дороге в Москву из Конго-Браззавиль, где Виталий руководил резидентурой нашей внешней разведки. Она рассказывала, как не спала ночами, стоя за шторой у окна в ожидании возвращения мужа.
Выпускница МГУ, "геологиня", как она себя называла, была надежной хранительницей семейного очага. К сожалению, Светлана ушла из жизни незадолго до 75-летия Виталия, которому по случаю юбилея я посвятил следующие строки:
Мы подружились на одном из перегонов
Твоей богатой на опасности судьбы.
Не зря, мой друг, ты жизнь прошел в погонах.
Невидимых, как фронт твоей борьбы.
Одних в Париж влекут его музеи,
Других - Пигаль, витрины Риволи...
Когда другие на стриптиз глазели,
Ты был всю ночь на стреме у Орли.
Ты жизнью рисковал не для награды.
Закон разведки труден и суров.
Но был всегда с тобою Феликс рядом,
В душе - Дзержинский, в жизни - Иванов.
Еще ты знал, что поздно или рано,
Когда бы ни вернулся ты домой,
Тебя обнимет верная Светлана,
Достойная подруги фронтовой.
И мысленно вернувшись в день вчерашний,
Когда ты был от Родины вдали,
Я знаю, вспомнишь ты не Эйфелеву башню,
А улицы тревожные Орли.
В. Уржумов и Ф. Иванов, оба полковники внешней разведки, и сегодня в меру своих сил продолжают служить Родине. И, конечно, часто возвращаются мысленно к той парижской операции, за которую они и другие участники были награждены ведомственными знаками "Почетный сотрудник госбезопасности".
Читателей это, возможно, удивит. Действительно. При всем уважении к ведомственным знакам было бы, наверное, справедливо удостоить их высоких государственных наград. Говорят, что такие предложения были подготовлены. Но что после расстрела демонстрации рабочих в Новочеркасске Н.С. Хрущев был в гневе на КГБ, который возглавлял тогда В.Е. Семичастный. И судя по всему, руководство КГБ не рискнуло лишний раз напоминать о себе, да еще с предложением о поощрении. Скорее всего, его положили "под сукно", а затем и вовсе забыли.
Думается, все же не поздно было бы отметить подвиг участников операции и государственными наградами.
От редакции
В пресс-службе СВР, куда мы обратились с просьбой оценить значение операции "Карфаген" с позиций сегодняшнего дня, от комментариев отказались.
| об авторе |
ЖУРНАЛИСТ-МЕЖДУНАРОДНИК, в настоящее время - обозреватель госрадиокомпании "Голос России".
Был первым зарубежным корреспондентом Советского радио (с 1956 г. в Париже). Работа на радио и телевидении с 1951 г.: редактор, завотделом, главный редактор Центрального радиовещания на зарубежные страны, член коллегии Гостелерадио СССР, политический обозреватель Центрального телевидения СССР. В 1972-1977 гг. - советник посольства СССР во Франции; в 1980 г. руководил группой спецкоров Гостелерадио в Афганистане. Член президентского совета "Ассоциации друзей Франции". Вице-президент Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, генерал-майор.
| уточнение |
На групповом снимке,опубликованном в предыдущем номере "РГ-Недели", на 9-й стр. крайний справа - Ф. Иванов, а не Ф. Кузнецов, как ошибочно указано в подписи. Приносим извинения читателям за допущенную ошибку.