Российская газета| Деятели культуры все чаще говорят об опасности остановки театров, музыкальных учреждений, музеев - руки связаны. Законодательная база по-прежнему зыбкая и часто работает против дела, потому что не учитывает специфику отрасли. Пример тому - новые законы о тендерах. Вы можете их прокомментировать?
Михаил Швыдкой| Принятые недавно законы касаются не только искусства, но и любого контракта, для которого выделяются деньги из бюджета. Они в такой же степени относятся к авиационной промышленности, образованию, медицине или сельскому хозяйству. Споры вызывает Федеральный закон N 94, который предусматривает проведение тендеров при заключении государственных контрактов. Когда его выпускали (к сожалению, наше агентство в этом не принимало участия - законотворчеством занимается министерство), то в нем, вы правы, специфика искусства была просто проигнорирована. Когда сейчас приходишь к министру экономическиго развития и торговли или к коллегам из министерства финансов, они сами приходят в ужас. Но спускаешься этажом ниже к людям, которые работали над законом, - им кажется, что они создали безупречный, универсальный документ. А между тем в реальности он будет работать так: пришел, допустим, Александр Сокуров со сценарием, который хочет поставить, - мало того, что он должен пройти экспертную комиссию, но мы должны еще тендер провести. По методике, разработанной минэкономразвития. Это значит, мы должны взять сценарий Сокурова и сказать: "А вот есть еще четыре режиссера, которые хотели бы его поставить!" Победит в таком тендере, конечно, Сокуров, но эту процедуру мы теперь обязательно должны проходить. А это липа, бред, причем унизительный.
РГ| Вы это законодателям объясняли?
Швыдкой| Разумеется, мы этому бреду стараемся противостоять: делаем поправки к законам, ведем переписку с министерством экономического развития и торговли, чтобы смягчить ситуацию. Но она существует. Потому что пропустили вот такой закон. Понимаете, культура вообще не рассматривается нашим законодательством как отдельная сфера. В глазах закона мы - услуга, делаем товары. Товары народного потребления и штучные произведения искусства уравнены. К сожалению. Но сломать это очень трудно. Нужны определенные лоббистские усилия, но это не функция агентства. Это - функция министерства. Это оно должно объяснять законодателям, что роман "Война и мир", даже если издан массовым тиражом, - это все-таки не товар.
РГ| Вот и Александр Калягин недавно выступил с новым обращением к законодателям - они душат театральное дело. Что происходит?
Швыдкой| Логика проста: все, что производится с помощью государственного имущества, должно быть зафиксировано как бюджет. Грубо говоря, чтобы врач делал успешную операцию, должна быть операционная, койка, инструментарий. Это все - госимущество. То же в искусстве: чтобы артист мог показать свое искусство, ему нужен театр, костюмы, осветители и прочее. Это тоже госимущество и должно быть отражено как бюджетное средство. По идее правильно и неглупо. Но тут есть одна удавка. К примеру: сегодня директор театра не может потратить больше 60 тысяч рублей без тендера. Придумавшие это люди просто никогда не сталкивались с реальностью: при таком порядке даже вывоз мусора становится неразрешимой проблемой. Потому что это дороже 60 тысяч, и надо проводить конкурс. Тут же образуются мусорные мафии. И пошло-поехало - все доведено до абсурда. Это, подчеркиваю, относится только к госучреждениям. И есть два пути: либо дать послабления в сегодняшних правовых формах, либо предложить новые. Нужно дать учреждениям автономию, чтобы они могли самостоятельно планировать доходы и расходы своего бюджета.
РГ| А риск? А если прогорят?
Швыдкой| Вот-вот, мы хотим и капиталистических свобод, и социалистических гарантий. Этого хотят везде. На Западе тоже хотят гарантий. Но так не бывает: нельзя ездить на "Мерседесах" и иметь гарантии, как при Леониде Ильиче Брежневе. Такое возможно только в каком-то сверхбогатом государстве. Хотя даже Соединенные Штаты такого себе не позволяют - они этого выдержать не смогут. Поэтому многие считают, что в нынешних правовых условиях нужно дать учреждениям культуры большую свободу. Не рулить ими постоянно, дать им бюджет - и пусть управляются.
РГ| И что этому мешает?
Швыдкой| Плохо управляются. Театр получит доход - и целиком пустит на зарплату. Или на новые спектакли. А налоги заплатить забудет. А коммунальные услуги платить не хочет. Было много случаев, когда учреждения культуры попадали в сложное положение, потому что не заплатили государственных платежей - все раздали на зарплату. И при этом говорят: "Мы хотим быть свободными". Но свободным можно быть только при условии, что живешь по определенным правилам. Другое дело, что необходим закон о творческих работниках и их творческих объединениях. Потому что в искусстве очень много freelance - людей вне штата. К этому надо относиться внимательно и системно. А у нас все упираются в какой-то один закон. Вокруг него устраивают танцы и крики на лужайке, а потом выясняется, что еще двадцать законов придется изменить для того, чтобы этот закон заработал, чтобы риски, с ним связанные, уменьшились. Закон об автономных учреждениях потребует поправок в Трудовой кодекс, в Земельный кодекс и так далее, и так далее.
РГ| Как идут дела с реконструкцией Большого театра? Снаружи зрелище душераздирающее.
Швыдкой| С Большим, в отличие от многих других, все идет нормально. Там все отработано, понятен проект, понятны необходимые суммы. Большой начнет функционировать в марте 2008 года.
РГ| Он станет более безопасен или технологически обновлен тоже?
Швыдкой| Он станет и безопаснее и технологически совершеннее. Но если нас зажмут бюджетом так, как хотят зажать, то мы можем театр открыть и без реставрации, сделав только конструктивные работы и оборудовав сцену. Ну не будет денег - проведем реставрацию в следующие десять лет. Так сделали в Гранд-опера - и ничего, никто не умер. Ну не будет все блестеть, не вернемся к первоначальному декору. Заменим серп и молот на исторический герб, заменим занавес, приведем в порядок кресла, но все анфилады не будем делать, как предполагалось. Сделаем потом. Но мы сохраним здание, и оно будет гарантировано от разрушений, связанных с грунтовыми водами, сделаем новую сценическую площадку, сравнимую с Ковент-Гарденом и другими ведущими сценами мира. Опасность только в одном: публика придет и удивится: а на что же тратили деньги? Потому что публика не знает про осадку здания, но знает, что должно блестеть. Говорю беззлобно - я сам таков. Но мы будем уверены: здание сидит на надежной конструкции. Потому что те дешевые технологии, которые применялись при ремонте Малого театра десять лет назад, вышли боком: весь бетон уже размыло. Там, на Театральной площади, такая агрессивная подземная среда, что одной косметикой не обойтись - все придется переделывать.
РГ| А что с Мариинкой?
Швыдкой| Там все сложнее и дольше. Проект до сих пор в работе. Потому что все время возникают новые и новые составляющие. Архитектор наконец понял, что нельзя заниматься только зданием театра - нужно учитывать и здания вокруг. Нужно учитывать среду, пожарную безопасность. Понять, что нельзя сносить три квартала по соседству. Что надо учитывать интересы жильцов ближайших домов, потому что разросшийся театр может загородить им небо и сделать их квартиры навсегда темными. Много разных проблем, но все движется, все в рабочем порядке. А крики связаны только с тем, что кому-то хочется прорваться к этим якобы безумным деньгам, чтобы ими руководить. Но нет там безумных денег. Там каждая копейка нужна на строго определенную цель.