Кажется, что перекроить тему "Травиаты" почти невозможно: любовная трагедия куртизанки обрела такие же мифологические черты, как знаменитая пара Шекспира или дуэт дантевской "Божественной комедии". И хотя французскую девицу Валери представил миру Дюма-отец, обессмертил ее, безусловно, Верди, влив в этот образ столько музыкальной красоты и душевной трепетности, что мир с упоением наслаждается каждой подробностью страданий своей героини. Но радикалу Александрову представилось актуальным очистить сюжет от мелодраматической "эйфории", обнажить его "скелет", правда которого заключается в том, что Валери - проститутка. И место ей - панель. Естественно, потребовалась значительная натяжка, чтобы поставить вердиевскую "Травиату" без любви, без страданий, без умирания, то есть, без катарсиса трагедии.
И удобнее всего в этом случае было прикрыться размытым жанром "фантасмагории", который не претендует ни на что: ни на правду чувств, ни на логику музыкальной драматургии. Фантазмы не требуют слов, они овеществляются эксцентрикой и гэгами. К Виолетте-шлюхе добавлена подходящая пара: подруга по панели и трансвестит, которые параллельно живут на сцене - считают ночную выручку, склочничают, дерутся. Беспроигрышный вариант, типа живой собачки на сцене: кто не будет прикован к зрелищу трансвестита (в искусном исполнении Дениса Земцова), обнажающего худые ляжки в сетчатых чулках, или полнотелой девицы в экстремальном мини? Из таких "фрагментов действительности" и "правды жизни" комплектуется весь спектакль, в котором городская проститутка Виолетта (Юлия Птицына), зачитавшаяся на ночных скамейках "Дамой с камелиями", фантазирует свою скудную любовь с Альфредом.
Одиночеству девицы противопоставлен мир витрин, пляжей, светских гостиных с манекенами-фантомами вместо живых людей (художник Вячеслав Окунев). И заданная режиссером "фантасмагория" вынуждает Виолетту играть с этим миром: с обозленными витринными "невестами", с манекеном-сестрой Альфреда, с "быком Аписом", с фигурами смертоносного "венецианского" карнавала.
В спектакле нашлось место и трагическому року - отец Жермон (Алексей Пашиев), существо без возраста, укутанное, невзирая на тепло тропического солнца, в теплое пальто и исполняющее давящим на психику форте свою отрицательную роль. По иронии изгнанной мелодрамы обнаружился и злодей - сам Альфред (Дмитрий Головнин), предатель и циник, знавший о сговоре отца с Виолеттой.
Впрочем, финал этой нео-трагедии позитивный: панельная красотка не умирает от чахотки, она возвращается из фантасмагории в жизнь и, нарушив все каноны исполнения невесомого по звуку предсмертного "О, радость!", бодро вылетает из кровати на первый же автомобильный сигнал.
Александрову удалось вдрызг разбить привычные вердиевские коллизии, но взамен: несколько жестких массовочных сцен и карнавальное нашествие, отсылающих умных к философии смерти и к историческому факту провала венецианской премьеры "Травиаты". Не слишком убедительно для того, чтобы вчистую обесточить энергию amore в вердиевских ариях и дуэтах и вывести всю партитуру (дирижер Михаил Виноградов) в пространство плоского и агрессивного звучания. Точно, как на панели.