В разговоре приняли участие филолог и историк литературы, ведущий специалист по творчеству Н.В. Гоголя Игорь Золотусский, сценарист и писатель Юрий Арабов, писатель, лауреат премии Александра Солженицына этого года Алексей Варламов. Теперь мы предоставляем слово историкам.
Сергей Некрасов,
директор всероссийского музея А.С. Пушкина, доктор культурологи, профессор, заслуженный деятель искусств России:
- Новая книга А.Ф. Смирнова посвящена Николаю Михайловичу Карамзину, предмету давнего и пристального внимания исследователя. Еще в 1980-е годы, на заре перестройки, Анатолий Смирнов одним из первых опубликовал после долгого перерыва текст записки "О древней и новой России", а затем и полный текст "Истории государства Российского", сопроводив его предисловием и собственным комментарием.
В советские времена Карамзин был у нас хрестоматийно почитаем и ограниченно читаем. В самом деле: как писателя-сентименталиста его "проходили" в школах и вузах, разумеется, его вспоминали как историка, не забывая строк приписываемой Пушкину эпиграммы о "необходимости самовластья и прелестях кнута". Но многое из его наследия тонуло в изданиях, давно уже ставших библиографической редкостью (та же записка "О древней и новой России", например, читанная Карамзиным императору Александру I в 1811 году в Твери в великокняжеском дворце). Записка, в которой Карамзин столь резко и недвусмысленно высказался против либерализма.
Путешествуя по Европе в период революционных потрясений, с удивлением и грустью подвел он неутешительные итоги эпохи Просвещения. И вовсе не скрывал этого от своего венценосного собеседника, когда все чаще и чаще они стали встречаться с момента переселения Карамзина из Москвы в Санкт-Петербург для издания "Истории государства Российского". Так при активном участии Александра I начались в Царском Селе "Карамзинские сезоны".
Карамзин был последним, с кем беседовал Александр I, покидая столицу в 1825 году. И бог весть о чем говорили император с историком, неторопливо шагая вдоль любимого ими Царскосельского парка? Видимо, разговор был важный и серьезный, раз государь не торопился садиться в неспешно двигавшийся поодаль царский экипаж, которым правил верный кучер Илья Байков.
Тайна этой их последней царскосельской беседы навсегда останется для нас тайной...
Книга А.Ф. Смирнова имеет подзаголовок:
"Штрихи к портрету.
Как создавалась "История государства Российского".
Память сердца".
Пожалуй, необычный жанр - "память сердца". Невольно приходят на ум поэтические строки:
"О память сердца, / Ты сильней рассудка / Памяти печальной".
Что нам хочет этим сказать автор? Быть может, еще раз подчеркнуть, что Карамзин для нас не только историк, но и провидец, умевший говорить истину царям, да так, что к голосу его невольно прислушивались?
Не раб и не льстец, а Божий избранник, явившийся в трудные, переломные времена?
Как не хватает нам сегодня Карамзина!
И самого "исторического писателя", как выражались в его эпоху, и человека, который подобно историографу мог бы в наше непростое время свободно и открыто говорить нелицеприятные истины первым лицам государства, опираясь на нравственный потенциал прошлого.
Трудно найти того, кто мог бы пророчествовать и убеждать. Быть может, не менее трудно побудить "властителей и судей" слушать. Как когда-то писал Г.Р. Державин:
"Не внемлют! / Слышат - и не знают. / Покрыты мздою очеса!"
Историк и поэт позапрошлых веков становится все более актуальным сегодня.
И в этом еще и еще раз убеждаешься, читая книгу А.Ф. Смирнова, - умную, серьезную, увлекательную и своевременную.
Сергей Харламов,
народный художник России:
- Книга Анатолия Филипповича Смирнова о Николае Михайловиче Карамзине - это явление в общественной и государственной жизни нашей страны. В этой работе о великом историографе раскрывается то значение, которое имел для России выход его "Истории государства Российского", и та роль, которую сыграла она в формировании общественного сознания того времени. В своем труде Н.М. Карамзин раскрывает смысл русской истории, говоря о роли России в мире, о необходимости единения церкви и государства, бога и государя. Когда церковь освящала законы, принятые государственными мужами, тогда все работало для общего блага, и такое единение спасало Россию. Когда мы в единстве, то с честью выходим из всех испытаний, будь то на Куликовом поле, в Смутное время, когда одолели Самозванца и интервентов, выкинув их из Москвы и Кремля, и в грозу 1812-го года, во время Бородинской битвы. Автор книги о Карамзине убедительно показывает, как Николай Михайлович создавал том за томом в напряженный период нашей истории, когда народ мобилизовал свои силы для победы над Наполеоном. Стойкость народа вдохновляла Карамзина. Великий Пушкин был преданным почитателем историографа. Пушкин принял историческую концепцию Карамзина, опирался на нее при создании своих бессмертных творений, защищая историка от хулителей и недобросовестных критиков.
Книга хорошо издана. Автор удачно подобрал иллюстрации к тексту: мы видим Карамзина в кругу близких и друзей, места, где он жил, видим его как общественного деятеля и деятеля литературы и культуры того времени. Книга написана хорошим русским языком и является образцом русской художественной прозы.
Юрий Медведев,
писатель, историк:
- Очень важно, где зарождается и как развивается та или иная идея. У истоков книги Смирнова лежит такая ситуация. В конце 80-х годов я занимал пост заведующего отделом прозы журнала "Москва". В ту пору уже корабль империи били мощные айсберги, и уже слегка потеплело. Однажды я предложил главному редактору Михаилу Николаевичу Алексееву: давайте поднимем тираж, во-первых, а во вторых, образуем Россию. Давайте возьмем любую "Историю" - Костомарова или Ключевского, а лучше всего - Карамзина, лучше всего по многим причинам, прежде всего исходя из судьбоносного влияния Карамзина на молодого Пушкина, на весь золотой фонд нашей словесности. Алексеев, прочитав Карамзина, говорит: "Вот это проза!" Текст располагался как раз на будущие два года, но без одобрения ЦК КПСС этого сделать было по существу невозможно в ту пору.
Однако А.Н. Яковлев, верховный партийный куратор идеологии, заявил М.Н. Алексееву, что разрешения на издание Карамзина дать не может, сославшись на специальное постановление. (Его, к счастью, не оказалось.) И необоснованный запрет удалось преодолеть, но позиция "архитектора перестройки", получившая огласку, создавала немалые трудности. М.Н. Алексеев не без резона сказал, что нужно заручиться поддержкой крупных историков, что нужен научный редактор, автор развернутого предисловия, без чего публикация просто не состоится.
Я стал обращаться к тем, кого знал лично. Приехал в Питер к одному ныне уже покойному академику. Тот сказал: "Какое счастье, что молодые люди из литературы проявляют интерес к Карамзину". Но он по положению и по прямому входу в Кремль не может быть титульным редактором. Обратился я еще к одному крупному ученому, тогда членкору, сейчас уже академику, он говорит: "Это все очень далеко от моих интересов, и меня не поймут коллеги". И вот я уже в полном отчаянии обратился к Анатолию Филипповичу Смирнову. И он не только стал титульным редактором Карамзина, не только скрупулезно вычитал текст, но еще и своими статьями, предисловиями к томам, а позже десятками своих эссе разъяснил народу и бессмертие, и современность Карамзина, что историограф пишет и о нас, бедных, а не только о тех, что лежат сейчас под крестами.
Так впервые в советское время миллионы людей прочитали - впервые в жизни! - бессмертную нашу эпопею. Именно миллионы, ибо подписной тираж журнала подскочил аж к восьмистам тысячам!
Анатолий Филиппович Смирнов для меня - лучший историк ХХ века.
Александр Манько,
доктор исторических наук, профессор, государственный институт русского языка имени А.С. Пушкина:
- Прежде всего следует отметить инициативу редакции "Российская газета", обратившей внимание общественности на издание монографического исследования проф. А.Ф. Смирнова в связи с 240-летием со дня рождения патриарха отечественной историографии Н.М. Карамзина. В современной исторической литературе до конца еще не преодолены застарелые агитпроповские обвинения Карамзина в защите самовластья и крепостничества.
Монография А.Ф. Смирнова вызывает повышенный интерес обширнейшей базой использованных первоисточников, новациями автора, нестандартным суждением, строго научным подходом при анализе исторических материалов, изящным языком изложения событий. Представляется, что главным достоинством книги является то, что А.Ф. Смирнов впервые в современной российской историографии скрупулезно проанализировал работу Н.М. Карамзина над каждым томом, раскрыл его творческую лабораторию. Автор рассматривает проблемы прошлого России в тесной связи с проблемами сегодняшнего дня, которые побуждают к размышлениям о судьбах Отечества, о задачах государственности, о власти, об историческом сознании граждан.
Владимир Максименко,
кандидат исторических наук, генеральный директор Фонда стратегической культуры:
- "Карамзин принадлежит России", - уверенно заявил Пушкин, не предполагая, что Карамзина как исследователя и философа русской истории еще придется России возвращать. Этим возвращением во многом мы обязаны историку Анатолию Филипповичу Смирнову, еще в 2002 году подготовившему и издавшему научную редакцию текста одного из величайших памятников русской национальной культуры - 12-томной "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина.
"Н.М. Карамзин был и остается по сей день одним из самых крупных, ярких исследователей русской православной цивилизации... Он отец-основатель православной русской историографии", - пишет А.Ф. Смирнов в своей новой книге "Николай Михайлович Карамзин". Напоминание об этом российскому гражданину XXI века и есть главный смысл "возвращения Карамзина".
Монументальный исторический труд Карамзина держался непоколебимым убеждением его автора в том, что народы и цари водимы Промыслом. "Будущее принадлежит одному Богу", - писал Карамзин, адресуя эти слова императору Александру Павловичу. Из этого центрального для всей карамзинской историософии пункта вытекали некие следствия, важные для понимания историком прошлой и современной ему российской жизни, но также существенные для нас.
Следствие первое: "безумство либеральной свободы" должно быть отвергнуто; "либералисты" с их революционными проектами будущего, им никак не принадлежащего, - это младенцы разумом, "злые дети", самовластно посягающие на богоустановленный порядок.
Следствие второе: очищению от богопротивного самовластья подлежит само российское самодержавие. По Карамзину, "мудрое самодержавие" для России спасительно, только оно "может производить в сей махине единство действия". Но самодержавие теряет свои исторические права и санкцию на управление людьми, если руководствуется предписаниями "иных законов, кроме Божиих и совести".
Карамзин-историк и философичен, и практичен. История для Николая Михайловича - не только "священная книга народов", но и путеводитель, необходимый правящим и управляемым. Первых история учит, "как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление"; вторых история "мирит... с несовершенством видимого порядка вещей".
У Смирнова есть важный вывод (выведенный из сопоставления Карамзина и Костомарова, с одной стороны, Ключевского - с другой) о споре двух тенденций в отечественной историографии - православной и рационалистической (доктринерской). Автор "Карамзина" не только обнажает конфликт этих мировоззренческих традиций, но и продолжает первую из них, наследуя в этом своему герою. "Ведущая роль православия в создании единой Руси закрепилась в памяти народа, в его языке, - пишет Смирнов. - Крест - это центр крестьянского мира, это земля вокруг села с храмом, это суть окрестности. Так и в душе православной. Христианство создает добронравие народа, определяет отношения между членами общества, образ жизни, систему власти, всю духовную жизнь (культуру)".
В заключение книги приведено письмо И.В. Киреевского М.П. Погодину с замечаниями на погодинское "Историческое похвальное слово Карамзину". Комментируя текст письма, А.Ф. Смирнов пишет: "Верна и важна мысль Киреевского, что Карамзин ринулся в бездну истории, увидев то, что иные не понимали". Карамзин увидел необходимость преодоления интеллигентской идеологии "просвещения разумом", по вине которой, с горечью писал Николай Михайлович, "мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России".
Медленно идет в российской историографии процесс возврата к идеалам единственно неподдельного просвещения - просвещения светом Истины Христовой, сделавшего славянские племена русским народом и определившего коренные начала русской жизни.
А.Ф. Смирнов, отметивший в минувшем году свои 80 лет, готовит к печати новый труд о Карамзине - исследование "Спор историографа с царями и либералистами о былом и днесь России".