А несколько дней назад был день рождения другого академика с не менее сложной и столь же высокой судьбой - Андрея Сахарова. Его 85-летие скромно, в своем кругу отметили российские демократы и правозащитники. Они собрались в Перми, где провели трехдневный общественный форум "Парламентаризм. Демократия. Право". Выступавшие, разумеется, не могли не задаться вопросом, как смотрелся бы Сахаров, будь он еще жив, в сегодняшних политических интерьерах. И сошлись во мнении, что смотрелся бы он примерно так же, как в пору своей горьковской ссылки. "Наступили типично сахаровские времена", - сказал президент Института прав человека Сергей Ковалев. Насколько объективен известный правозащитник в такой характеристике современной российской эпохи, можно, конечно, обсудить - найти аргументы в опровержение подобной аттестации, как и факты, подтверждающие ее. Но тут, как и в случае с Лихачевым, меня занимает другое - апелляция мыслящего класса к масштабным фигурам прошедшего времени. К тем, кого передовая молва относила к бесспорным моральным авторитетам.
Не будем лукавить: ни Лихачева, ни Сахарова значительная часть сегодняшнего российского общества не числит своими духовными учителями. Сказать, вздохнувши: "Ах, как нам сейчас не хватает Дмитрия Сергеевича и Андрея Дмитриевича!" - легко. Труднее поверить в искренность этого вздоха. Лихачева знала и почитала скорее интеллектуальная элита, нежели социальный массив. При всей своей биографии, включавшей Соловки, он не был диссидентом, его не предавала анафеме брежневская пропаганда, его имя не склонялось на все лады вражьими голосами. Иное дело - Сахаров. Уж о нем-то советские граждане не знать не могли. "Мы, советские ученые (рабочие, хлеборобы, композиторы) выражаем глубокое возмущение деятельностью этого человека..." Только в разгар перестройки волею Горбачева возвращенный из ссылки Сахаров на короткое время поднялся сначала на общественный пьедестал, потом - на трибуну Съезда народных депутатов. И все. Ушел он не понятым большинством соотечественников. И за прошедшие со дня его ухода пятнадцать с лишним лет понимания не прибавилось. Даже стало меньше, если ныне едва ли не половина россиян в ряду фигур, оказавших положительное воздействие на ход отечественной истории, называет Сталина.
Ладно бы только ушедшие, но ведь и к голосам еще живых великих своих граждан страна как-то не очень прислушивается. Самый свежий пример. Александр Солженицын дал интервью главному редактору "Московских новостей", в котором высказался по самым важным вопросам российской жизни. На интервью откликнулась зарубежная пресса - американская "Вашингтон пост", итальянская "Стампа", десятки других печатных изданий со всего света и едва ли не все мировые агентства. Российские СМИ публикацию не заметили. Если не считать интернетовских откликов, можно сказать, что отечественную прессу размышления нобелевского лауреата ничуть не тронули. Как и большую часть общественной публики. Будто он так - тихо сам с собою...
С Солженицыным, переживающим мучительный разлад с современностью, неутомимо ищущим для России какой-то "третий путь", трудно установить идеологический консенсус. Еще труднее ему возражать. Но невнимание к его суждениям свидетельствует все же о другом: те, кого прежде не без душевного трепета мы называли властителями дум, потеряли аудиторию. Общество их не востребует.
Горевать по этому поводу бесполезно. Есть факт, с которым следует считаться: традиция духовного наставничества, коим веками обременяли себя российские писатели, ученые, философы, скоропостижно прервалась. Теперь в чести эксперты - люди конкретного знания. Те, кто сообщает полезную информацию и компетентно комментирует ее. Любой министерский чиновник, сыплющий экономической цифирью, или вездесущий политолог, толкующий про рейтинги потенциальных преемников Путина, ныне властвуют над умами куда эффективнее, нежели бывшие пресловутые "прорабы духа".
Нет, погодите, скажет кто-то, зачем же противопоставлять, да еще так вульгарно. Думский деятель, объясняющий, почему следует отменить мораторий на смертную казнь, не заменяет Александра Исаевича, тоже доказывающего необходимость этого, но совершенно по-своему. Или совсем классический пример. Кто сейчас помнит в деталях демографическую ситуацию в России конца XIX века? А вот статьи Льва Толстого "О переписи в Москве" и "Так что же нам делать?" хорошо помнятся. Потому что в обшарпанных комнатушках и облитых помоями кварталах Хамовников великий граф добывал не статистический материал, а обжигающую правду о жизни городских низов. С одного и того же поля корифеи российской словесности снимали свой урожай, чиновники департаментов - свой.
Почему же сегодня писательское слово на злободневную тему так резко упало в цене?
Во-первых, потому, что само общество себя таковым не осознает. Оно пребывает в брожении. Универсальных, разделяемых всеми идей, объединяющих ценностей и прочих общественных скрепов - большой дефицит. Соответственно нет и не может быть общепризнанных авторитетов.
Во-вторых, выросло поколение next. Оно без подсказки знает, как ему жить, и решительно не нуждается в нравственных поводырях. Наконец, еще вот что. Вчерашние властители дум (все они из обоймы шестидесятников) как-то враз постарели и поскучнели. Им еще хочется глаголить, мелькать на страницах газет и телеэкранах с "размышлениями" о жгучих проблемах нашего бытия. Но сказать им, увы, уже нечего. Они пасуют перед новой реальностью, плохо понимают ее. Они сетуют на "духовное обнищание нации", порицают "культ денег" и со странной, диковатой гордостью извещают, что не владеют компьютером. В большинстве своем это умные, порядочные люди. Им приятно думать себе в утешение, что причина их нынешней невостребованности как раз в том и состоит, что они - умные и порядочные. На самом деле все банальнее: время этих людей прошло. Их устами общество полностью выговорилось двадцать лет назад, в эпоху перестройки. Настоящий же день в глашатаях, кажется, мало нуждается. А уж если нуждается, то не в таких.
Кстати, новое поколение литераторов сосредоточено исключительно на своем ремесле и в наставники обществу не набивается. Я знаю писательницу, модную, широко издаваемую и у нас, и на Западе. К своим литературным гонорарам она имеет регулярную прибавку, промышляя спичрайтерством. Можно к этой писательнице относиться по-разному. Я же хочу сказать одно. От своих старших товарищей по цеху она отличается не только разносторонней востребованностью, но еще и тем, что никого не учит жизни.