И главная "фишка", и главный скандал фестиваля неразрывно связаны с так называемой ненормативной лексикой.
В первом случае самый богатый на мат фильм в истории российского кинематографа получил Гран-при. Речь, конечно, о картине Кирилла Серебренникова "Изображая жертву". Один из героев фильма, сорокалетний следователь, которому надоело возиться с преступлениями, совершенными "поколением отморозков", срывается и густо обкладывает молодежь тоннами заковыристых матерных выражений. Досталось даже футболистам...
Сцена была сыграна на едином дыхании, зал не возмутился, напротив, разразился аплодисментами. В картине материлась даже скромная Лия Ахеджакова. Ни зрители, ни, как позже выяснилось, жюри не нашли в таком новаторстве ничего зазорного: все выглядело довольно органично. Правда, когда зашла речь о демонстрации фильма по телевидению, кто-то из создателей ленты вздохнул: "Придется переозвучивать".
- Без мата в этих сценах было нельзя, - полагает Ахеджакова. - Он там звучал к месту, это был крик души.
А вот фестивальный скандал номер один уже не переозвучишь. У режиссера Юлия Гусмана и президента Гильдии киноведов и кинокритиков Виктора Матизена оказались разные эстетические вкусы: не сошлись они в оценках новой картины Гусмана "Парк советского периода". И прямо на пресс-конференции, что называется, в микрофон режиссер послал критика туда, куда в обыденной жизни в большом гневе и раздражении чаще всего и посылают. Картине ничего не дали, Гусман из Сочи улетел, а Матизен остался и рассказал корреспонденту "РГ" о причинах конфликта.
И главная "фишка", и главный скандал фестиваля неразрывно связаны с так называемой ненормативной лексикой
- Я, как президент гильдии, обычно вызываю огонь на себя, в данном случае вызвался полемизировать с Гусманом, - говорит Виктор Матизен. - Хотелось бы только, чтобы этот "огонь" выражался в более цивилизованной форме и уж никак не сопровождался угрозами оторвать мне голову. Я просто хотел выступить против лицемерия, когда те же режиссеры в лицо говорят своему коллеге: "Старик, ты гений!", а проходя мимо критиков, роняют: "Какое дерьмо!". Честно пытался довести до Гусмана мнения критиков, которые называли его работу и фильмом-ревю, и тусовочным кино. Его возмутило и то, и другое, после чего я заметил, что либо критики неправильно подбирают определения, либо Гусман неадекватно оценивает свою ленту. Это вызвало дикий взрыв, которого я никак не ожидал. Должно быть, режиссер, как сын психиатра, слишком однозначно воспринял слово "неадекватно". А я ведь ничего такого и не имел в виду.
Предметом разговоров стало и отсутствие на "Кинотавре" Дмитрия Харатьяна. Кинофорум в Сочи любимец публики никогда не пропускал, приезжал сюда с домочадцами и друзьями. А тут - нету. Как не поговорить о том, что меняющийся формат фестиваля отпугивает его завсегдатаев?
Многих действительно не было. Прежде сюда приезжали немало людей, которых именуют "сатириками". Нынче - почти никого. Зато появились новые лица, которых на этот фестиваль еще не заносило. Среди них, к примеру, критик Кирилл Разлогов и писатель Петр Вайль. Не было другого традиционного "гарнира": многочисленных тусующихся мальчиков и девочек, не имеющих непосредственного отношения ни к картинам, ни к организации фестиваля, но всюду вхожих.
Иван Дыховичный приехал на фестиваль без всякого настроения и здесь не вдохновился.
- Обывательское кино, конъюнктура, попытки понравиться всем - вот что мы видим, в том числе и на фестивалях, - досадовал Дыховичный. - Даже просто модные вещи не получаются, потому что их обязательно будут ругать, а нашим режиссерам этого не надо. Картина мира изменилась, а нам показывают то, что уже в пыли глубокой. Герои - какие-то полоумные, их восприятие действительности, диалоги такие же. Я уж не говорю о том, как все это снято.
Покритиковал в кулуарах коллег, да и улетел.
Тем не менее нынешнюю конкурсную программу, состоявшую из 15 лент, называют самой сильной с момента зарождения "Кинотавра". И специалисты, и обыкновенные зрители с фильмов толпами не уходили, что раньше не раз приключалось. Значит, все-таки что-то с качеством нашего кино происходит. К тому же фильмы привезли не "затасканные", как бывало, а совсем новые - тоже аргумент.
Отдельная тема - фестивальные банкеты. Уж больно скромны они стали, прошлого хлебосолья нет, завсегдатаи и возмущаются: что за угощение, если через час в соседних дорогих барах "догоняться" надо? Им говорят: халява кончилась, деловой стиль. А начальство, и фестивальное, и приглашенное политическое, сидело где-то отдельно. В этом сразу узрели покушение на демократию. Ибо вся остальная публика, в том числе и довольно именитая, устраивала столы из пляжных лежаков. Оказалось, неудобно: посуда валится. Сколько ее от этого неудобства перебили, только уборщики знают.
Приятное на банкетах все же было. На первом сразу после открытия, к примеру, угостили великолепным румынским оркестром "Фанфаре Чёкарлия". Сумасшедшая была музыка: виртуозная, огненная. Играли румыны часа полтора, а всем показалось мало.
Раздражили завсегдатаев и закрытые вечеринки. Идет человек по привычке, светит вроде бы знакомым всем лицом, а хамоватый омоновец дорогу преграждает и с явным удовольствием объясняет, что без специальной бумажки тут не пройдешь. Бейте себя в грудь, клянитесь знаменитыми знакомыми - все без толку.
Но меры "сдерживания", и вообще беспрецедентные меры безопасности (омоновцы сидели даже в администрации фестиваля) все же не обошлись без курьезов. На представление собственного конкурсного фильма не пускали Балабанова: режиссер забыл аккредитацию в гостинице. Милиция не признала автора известных лент, и только возмущенное вмешательство коллег позволило провести показ премьеры со вступительным словом "задержанного".
Зато с погодой нынешним "кинотавровцам" в целом повезло: в прошлые годы, особенно в первые фестивальные дни, и мерзнуть приходилось, даже примета сложилась: на "Кинотавр" всегда дожди. Теперь солнца хватило, и настоящая южная жара не раз наведывалась.