Быть художником "музейным", значит, апеллировать не к текущему арт-процессу, а прямо к вечности, в которой шкала мастерства да и самого прекрасного не подвержена аберрациям и капризам времени. Вопрос лишь в том, существует ли таковая. Поклонники так называемого contemporary art уверяют, что ничего подобного нет, живопись, как таковая, устарела, оставшись то ли в XIX, то ли в первой половине ХХ века, имеет свою цену, раскуплена коллекционерами, и никакого продолжения не имеет.
Выставка живописи Владимира Брайнина "Диалоги с собой", все эти восемь десятков больших холстов, заполнивших залы Нового Манежа в Георгиевском переулке, опровергают подобное мнение той современной мощью, которую нельзя сымитировать или подделать, выдать не за то, что она собой представляет. Открытие тем более ценное и неожиданное, что работы В. Брайнина не частые гости на московских выставках. Уединившись в мастерской, художник почти не принимает участия в групповых выставках. Предыдущая персональная выставка мастера была четыре года назад в том же Новом Манеже. Такое впечатление, что за это время его живописное мастерство стало еще изощреннее.
Брайнин, если кто не знает, пишет город - улицы, старые переулки, дворы, лепнину домов, лужи, в которых отражается небо и те же дома, стены, решетки, двери подъездов. Это - Москва, вибрирующий, фантомный город с радужными от бензина лужами. Но, как заметил критик по поводу этой живописи, художник пишет не "уголки Москвы", а весь город сразу. Более того, добавим, он пишет - время в его изменчивости, непредсказуемости, выпавшей на нашу долю, плюс предощущение будущего, которого мы не знаем и опасаемся, а художник читает в том, что видит перед собой. И кажется, что если пристально всмотреться в картины В. Брайнина, можно догадаться, что нас ждет. Поразительное чувство, что перед тобой сегодняшний город, который еще никто не успел увидеть.
Выставка называется "Диалог с собой". Да, есть друзья, коллеги, было общее творческое дело. Но, испытав чрезмерные перегрузки, пресловутый арт-процесс распался, выгодную нишу и позиции заняли совсем иные люди, впрочем, как и в советское время наверх всплывали вовсе не те, кого называли своими друзьями и близкими художники круга Брайнина. Но живописец, даже оставаясь наедине с самим собой, остается жить в большом времени. Во времени между детством и смертью, теми предельно творческими и не дающимися в руки состояниями, между которыми и идет перекличка.