Эти строки знаменитого публициста двадцатого века Анатолия Аграновского не имеют абсолютно никакого отношения к Москве. Они о Полтаве, вернее, о той проблеме, с которой столкнулась она, когда нужно было строить новое жилье, а земли для этого уже не осталось, и пришлось сносить частные дома. Тогда Полтава была еще советской, а не как сейчас - город в чужом государстве.
Но читаешь этот очерк сейчас и думаешь: не о конфликте ли в Южном Бутове идет речь, где точно так же жители никак не хотят переезжать из своих частных домиков в многоквартирные дома? Неделя уже прошла с момента его возникновения, а ни столичные власти, ни бутовцы так и не сумели сделать для его разрешения ни шагу навстречу друг другу.
Но как же Москве действительно развиваться дальше? Ведь сейчас никто ей не прирежет кусочка земли как когда-то - решением Политбюро ЦК КПСС за счет Подмосковья. Москва и Московская область теперь - два равноправных субъекта Федерации. Где же выход? Как избежать противостояния в будущем, когда дело дойдет до сноса следующих деревень?
Поиску ответа на этот и другие вопросы и было посвящено заседание совета экспертов, состоявшееся вчера в "РГ". В нем приняли участие: Александр Кузьмин - главный архитектор Москвы, Константин Королевский - первый зам. руководителя департамента градостроительной политики, развития и реконструкции города, Галина Хованская - депутат Госдумы РФ, Олег Рыжков - первый зам. руководителя департамента земельных ресурсов, Юрий Ермолов - первый зам. руководителя департамента территориальных органов исполнительной власти Москвы, Владимир Хайкин - руководитель ГУП "Управление перспективных застроек", Вадим и Анна Грот - сын и дочь Тамары Близинской, первой москвички, добившейся через Конституционный суд права собственности на землю, Виталий Николаев и Анжела Щеглова - жители деревни Терехово, числящейся уже снесенной, но пока существующей, Сергей Беляков - независимый эксперт и Сергей Купцов - юрист.
РГ | Неужели Москва и в самом деле так уже застроилась, что все ее будущее теперь упирается в эти деревеньки?
Кузьмин | Нет, конечно. Основным резервом для развития города правительство Москвы считает вывод промышленных предприятий в промзоны, сокращение территорий, занятых под коммунальными объектами и так далее. Но и с учетом этого у столицы острейший дефицит земли, который особенно ощущается при поиске новых площадок под жилье. И это при том, что москвичи в среднем на треть обеспечены жильем меньше, чем жители других европейских столиц. Например, на одного жителя Парижа приходится в среднем по 25 квадратных метров жилья, а на жителя Москвы - где-то порядка 19. Поэтому город вынужден внедряться в том или ином виде на территории существующих в его границах деревень. Это предусмотрено и планом Генерального развития Москвы до 2020 года. Всего таких деревень сейчас - 65; 36 из них идут под реорганизацию.
РГ | Попросту - под снос?
Кузьмин | Точнее, на их месте планируется многоэтажное строительство. А в остальных 29 поселках и деревнях сохранится нынешняя малоэтажная застройка.
РГ | По какому принципу произошло разделение? Кто решал, какую деревню превращать в современный спальный район, а какой позволить выжить в историческом виде, как, скажем, поселку художников возле станции метро "Сокол"?
Хованская | Его тоже давно могло уже не быть. По крайней мере еще в период работы первого состава Московской городской Думы Фазиль Измайлов, супрефект Северного округа, к которому относится эта территория, активно продвигал идею снести все эти халупы и построить там нормальные многоэтажные дома.
Кузьмин | Городская Дума и Москомархитектура при защите поселка стали союзниками. В итоге он получил статус памятника архитектуры, а депутаты приняли городские законы, защищающие от застройки наиболее ценные с исторической и архитектурной точки зрения территории города. Скажем, попало в зону регулирования Царицыно, Коломенское, Дьяково и т. д. Но, оставив в покое эти и другие сохраняемые деревни, правительство Москвы не сказало их жителям: живите как хотите. Теперь столица чувствует себя в ответе за то, как там люди будут жить. Поэтому идет работа над разработкой для этих деревень проектов планировки, в соответствии с которыми туда подведут электричество, газ, нормальную дорогу, по которой можно будет ездить круглый год, построят всю необходимую инфраструктуру. Перечень деревень, которые сохранятся в таком обновленном виде, прилагается к постановлению правительства Москвы N 150 от 7 марта текущего года. А вот какие дома жители там сочтут нужным построить, никто диктовать им не собирается, ведь у каждого человека - свой карман.Но если постройка находится на территории природного комплекса, то без ограничений не обойтись. Скажем, он должен быть не выше десяти метров, и если дом выходит на улицу, то будьте любезны поставить его на один уровень с соседским. И все-таки эти рекомендации очень щадящие - не Голландия, где владельцу дома говорят даже, в какой цвет забор покрасить и какого цвета повесить наружные шторы.
РГ | А деревни, которые исчезнут с лица земли?
Кузьмин | В том же документе имеется и их перечень. Какие населенные пункты в него попали? Скажу сразу, территорий, относящихся к Южному Бутову, там всего процентов 25. И в основном это те, где жить нельзя, исходя из санитарных требований. Например, это касается юго-восточной части поселка, примыкающей к железной дороге. Здесь, в стометровой полосе отчуждения, люди никак не могут оставаться.
РГ | И сколько же человек проживет сейчас в этих деревнях, которые должны в корне поменять свой облик?
Кузьмин | Примерно 40-45 тысяч человек.
(Полный отчет с заседания совета экспертов "РГ" опубликует в одном из ближайших номеров газеты.)