"Червь" - из тех картин, которые не утруждают себя контактом со зрителем. Поговорив после сеанса с десятком коллег, я не обнаружил ни одного, способного уверенно сказать, кто герой фильма и почему он на протяжении почти двух часов от кого-то прячется, искусно меняя обличья. Сошлись на том, что он гэбист - у него профессионально отработанные приемы. Но нервный. Возможно, завербован ФБР, ибо эта организация в фильме упоминается, а в таком фильме каждое слово подлежит расшифровке. И уж точно - диссидент.
Он живет в очень страшном мире. В этом мире все как у нас - поезда ходят, проводницы берут деньги, на мрачных улицах жулики "разводят" лохов, предлагая поделить якобы найденные деньги. Правда, все время бегает девушка Инга. Сначала кругами по заросшему стадиону, потом - лейтмотивом - по лесам и долам, показывая хорошую боксерскую выучку и отрабатывая ее на случайных встречных. В финале эту девушку, уже покалеченную, сваяют в виде Ники Самофракийской и водрузят на нос корабля, потому что действие происходит на верфи, и еще потому, что режиссер захотел оптимистического финала: теперь Инга будет плавать по морям, пусть хоть и в виде Ники.
Впрочем, это уже из какого-то другого мира. Скажем, из мира "Алых парусов", только порванных и неспособных уносить мечтою вдаль. В этом, возможно, смысл картины.
Допустим, герой Сергей - действительно гэбист. В аннотации к фильму сказано, что он только что получил звание полковника, и это укрепляет в уверенности, что наша догадка правильна. А папа у него точно гэбист. А девушка Инга - хоть и училась балету, работает охранником. Это известно: у нас такая страна, что одна половина населения охраняет другую. Или крышует. Или стережет. Поэтому все в фильме либо за кем-нибудь гонятся, либо от кого-нибудь убегают, либо (иногда это происходит одновременно) кого-то "разводят". Все, кроме странника, калики перехожего, с неизвестными намерениями идущего пешком в Китай.
Любви нет, потому что практически нет женщин. Была одна проститутка, очень хорошо сыгранная с отсылом к Ренате Литвиновой, и Самофракийская Инга, но она уже как бы не женщина, а боец, в котором сублимирована ярость масс.
Думаю, здесь зрителю нужно горестно вздохнуть и, возможно, выматериться: до чего, мол, довели Россию!
Есть еще тема компьютера. Червь в фильме - не тот, кто ползает, а тот, кого запускают в Windows, и он там шустрит, работая на какого-то хозяина. В голову опять лезет ФБР, но автор фильма на этом, кажется, не настаивает. Червь, как всё в картине, - метафора. Надо только понять, относится ли она к Сергею или к спецслужбам в целом. Сергей от кого-то бежит, возможно, от коллег по ГБ - примерно как Мэтт Дэймон в "Идентификации Борна". Значит, червь не он. Что же, страну разрушает, работая на ФБР, КГБ?
Из интервью, данного "РГ" режиссером фильма Алексеем Мурадовым, следует, что он считает признаком современного кино "замысловатый монтаж". В монтаже, думаю, он даже опередил время: нас постоянно переключают из настоящего в черно-белое прошлое, при каждой монтажной склейке все динамики зрительного зала взрываются как в перестрелке, и это действительно выглядит замысловато. Но разобраться в этих параллельных действиях становится еще труднее. Тем более что среди вспышек мелькают старые фото, которые я принял за портреты былых друзей героя, а мой коллега из США - за американцев 70-х годов. Я отогнал от себя вновь промелькнувшую тень ФБР, понял, что ничего не понимаю, и стал думать о музыке.
Музыки много, она тоже знаковая и метафорическая. Это боевая песня итальянских партизан Bella ciao, "Марсельеза", "Расходилась, разгулялась удаль молодецкая" из "Бориса Годунова" и, наконец, символ путча "Лебединое озеро". В сочетании с портретом Че Гевары все эти грозные вещи звучат как просвист горьковского "Буревестника", черной молнии подобного. Наверное, показанный в фильме мир на краю революции. Потому что "Жить - больно". "Такая муть кругом, бать!".
В принципе зафиксированное фильмом состояние общества надо назвать предсмертным. В нем уже не осталось ничего человеческого. Даже девушка Инга, будущая Ника Самофракийская, стала отдаленно похожа на человека, только когда ее изуродовали. В этом смысле картина смыкается с главным тезисом Геннадия Зюганова: котел перегрет. О чем, наверное, и хочет сигнализировать нам художник, который по определению зорче простых смертных. Он создает из музыки и образов Патетическую симфонию нашей общей агонии.
Пойти в бой святой и правый с афишей "Червя" вместо красного знамени массам помешает все та же непонятность героя, сюжета и хода событий. Но это уже наши зрительские проблемы. Потому что все остальное почти гениально. Работа с актерами профессиональна, найдены интересные характеристические штрихи. Радиофон сигнализирует, какое время на экране. Исполнитель главной роли Сергей Шнырев обладает отрицательным обаянием актера Масохи, у которого тоже было не разобрать, наш это человек или шпион с двойным дном. Монтаж, как обещано, замысловат.
Алексей Мурадов - ученик Алексея Германа и справедливо считает его фильм "Мой друг Иван Лапшин" гениальным. В дебютной картине "Змей" он подражал "Герману вообще", подражает и в "Черве". Но не "Лапшину", а последней картине мастера "Хрусталев, машину" - там тоже гениальные слова не связывались в сколько-нибудь внятное повествование.
Такую невнятность отдельные кинематографисты мира стали считать признаком современного искусства. Когда в каждом кадре можно увидеть божий дар, а можно - и яичницу. И все легко списать на непонятливость зрителя.