Русские не сдаются
С Татьяной Кузиной, председателем правления павлодарского "Славянского центра", пьем чай с вареньем. На столе самовар. Сидим в просторной светлой комнате, по убранству напоминающей музей, на втором этаже бывшего кинотеатра "Октябрь", где отныне проводят досуг некоторые энтузиасты, создавшие здесь что-то вроде русской колонии. "Наша цель - объединить славян под крышей одного дома, - разъясняет Кузина общественное предназначение центра, - сохранить с Россией единое культурное и образовательное пространство. Мы просто вынуждены собирать фольклорные материалы. Вот недавно собрали фольклор павлодарского Прииртышья, ищем спонсоров, чтобы издать".
Мне, уроженцу Павлодара, слышать все это и странно, и смешно. Русских, украинцев, белорусов во времена моего детства в городе было ну разве чуть больше, чем сейчас. Но "славянского единства" никто не искал, национальной своей самобытности не удостоверял блинами, сарафаном, балалайкой...
В этой пробудившейеся тяге к выставляемым напоказ русско-народным песням-пляскам, расписным самоварам, казачьей амуниции есть некий вызов. А скорее наоборот - ответ на вызовы новой павлодарской реальности. Я родился и вырос на улице Бебеля. Теперь это улица Естая. Меня принимали в пионеры на главной площади у памятника Ленину. Несколько лет назад этот памятник был демонтирован. Ни к Бебелю, ни к Ильичу никто из моих здешних родственников, друзей и знакомых никаких чувств не питает, к исчезновению того и другого с карты Павлодара многие вполне равнодушны, но в застольных беседах обе эти перемены оживленно толкуются как знаки целенаправленной "казахизации" города.
В консульский отдел российского посольства в Казахстане иногда приходят такие письма: "Прошу ходатайствовать о предоставлении мне и членам моей семьи статуса вынужденного переселенца. На это имею следующие основания. Мы русские. Я специалист с двумя дипломами об образовании. Но вынуждена ехать в Россию в поисках работы. Из Павлодарского музыкально-драматического театра, где я работала артистом оркестра, я была уволена без объяснения причин. На деле же выяснилось, что были уволены и другие русские музыканты, независимо от квалификации. А музыканты казахской национальности всячески поощряются и продвигаются, так как театр - казахский. Из общеобразовательной школы N 14, куда я устроилась учителем русского языка первой квалификационной категории, я тоже была уволена из-за сокращения уроков по моему предмету. Работать сейчас в русскоязычных школах - горький и неблагодарный труд. Программа, рассчитанная на 10 часов в неделю, сокращена до 3-4 уроков..."
В правдивое повествование павлодарцев, ищущих прибежища в России, для густоты картины нередко вплетается и отчаянный вымысел: "Совсем мало осталось газет на русском языке, по телевизору - только республиканские передачи..." В областном акимате (администрации) мне дали официальную справку: из 38 периодических изданий, выходящих здесь, 27 печатаются на русском языке разовым тиражом в 260 тысяч экземпляров. Еще 6 издаются одновременно на русском и казахском. Исключительно на казахском публикуются только 4 газеты. Более 80 процентов населения области имеют возможность смотреть передачи российских телеканалов. В конце концов и Татьяна Кузина честно признала: "Многие русские у нас спекулируют на национальном вопросе. Чуть что - кричат о дискриминации".
На массовые акции в защиту прав русскоязычного населения Павлодар никогда не поднимался и вряд ли поднимется: все утряслось. Кто хотел перебраться в Россию или Германию, те давно уже там. Кто не желал уезжать, те приспособились к новым реалиям. Некоторые занялись бизнесом. Некоторые делают карьеру на госслужбе. Охота к перемене мест уже мало кого одолевает.
"Это все очень болезненно, но естественно и неизбежно, - говорит редактор "Звезды Прииртышья" Юрий Поминов, человек спокойного и трезвого ума, давно для себя все решивший. - Иные, как беременная десятиклассница, думают: может, еще рассосется? Не рассосется. Братской союзной республики Казахстан больше не существует. "Старшего брата" тоже нет и никогда уже не будет. Есть независимое суверенное государство со своими национальными приоритетами. Жить здесь, признавая эти приоритеты, или отправляться на историческую родину, где теперь тебя вроде бы ждут, - это каждый решает сам. Но пенсионеры тяжелы на подъем. А трудоспособная, социально активная часть русскоязычного населения неплохо себя чувствует и в Казахстане. Так что ехать отсюда в Россию в сущности некому".
Открытая дверь
Артур Моргенштерн, житель села Розовка, чистокровный немец, чей отец в 1941 году был выслан из Донецкой области, имеет основания безотказно проситься в Германию. С тех пор как в 1989-м открылась эта дверь, притом что восстановление немецкой автономии в Поволжье не состоялось, из Розовки на историческую родину отбыли более 3 тысяч немцев. А их массовая эмиграция из Казахстана пополнила население Германии на 700 тысяч человек. Где-то в этой гуще растворились и все ближайшие родственники Артура Моргенштерна - отец с матерью, сестра, двое взрослых детей.
- А вы почему же не едете? Неужто не зовут?
- Первые пять лет звали, а теперь уже нет. Поняли, что я твердолобый.
Артуру Моргенштерну 49 лет. Он главный инженер хозяйства. И эта должность крепче всего прочего привязывает его к Розовке. "Я не для того окончил институт, чтобы быть хаус-мастером". "Хаус-мастер", "путс-фрау" - так в Германии называют домашнюю прислугу, в ряды которой, как правило, и вливаются репатрианты из бывшего СССР. Быть ведущим специалистом в Розовке, считает Артур Готлибович, это интересней, престижней, да, пожалуй, и денежней, чем хаус-мастером в пригородах Гамбурга, где теперь проживает вся его родня.
Старикам - тем терять нечего. Уехала из Розовки к брату (он живет в небольшом городке в Вестфалии) 62-летняя Елизавета Гассельбах. Провожая Елизавету, Виктор Руди, тоже немец, тогдашний директор хозяйства, желал ей помнить Розовку и, если что, возвращаться обратно. Сам он трижды ездил в Германию, побывали там и обе его дочери... Год назад уехал и Руди. Нет, не в Германию. В Омск. Получил должность заместителя министра сельского хозяйства в областном правительстве.
С такой квалификацией и опытом, как у Виктора Руди, при большом желании можно обосноваться в России и вне всяких специальных программ. Переселение из Казахстана высококлассных специалистов с русскими, украинскими, немецкими фамилиями в основном уже состоялось.
"Маяк" светит всем одинаково
Село Ольгинка. Центральная усадьба бывшего совхоза (ныне - ТОО) "Маяк". Беседую с местным жителем Виктором Погребняком. Он родился в Ольгинке, окончил астраханскую мореходку, служил на Северном флоте. Теперь как будто бы фермерствует, хотя что такое шесть свиней да две коровы? Самопрокорм. А скудные излишки - либо городским перекупщикам, дающим за молоко и свинину в два раза меньше, чем на рынке, куда невозможно пробиться, либо менять на промтовары.
"Получить бы кредит, - говорит он мечтательно. - Построил бы загон на хуторе, завел бы там целое стадо".
Едва ли это получится. Казахстанские банки кредитуют сельских предпринимателей только под залог техники не старше 1995 года выпуска, либо под городскую недвижимость. Ни того, ни другого у Виктора нет. Но на жизнь он не жалуется. "Вы там в России живете не лучше. Бежать отсюда к вам - какой же смысл?"
По соседству с Погребняками живет семейство казаха Куата Латыпова. В хозяйстве шесть дойных коров и десять лошадей. Все стены в доме увешаны лисьими шкурами - охотничьим промыслом укрепляется приличный, по здешним понятиям, достаток, когда хватает на еду и еще можно одеться.
Несколько лет назад Латыпов открыл в Ольгинке коммерческий ларек. Закупал в Новосибирске оптом всякий съестной ширпотреб, но торговал недолго. "У людей денег мало, - объясняет провал своего начинания. - Приезжают охотники, чабаны... Этому - пачку сигарет, тому - бутылку водки... И все берут в долг. А как не дать? Все - родственники, друзья, знакомые. Отказать неудобно..."
У него диплом зооинженера. Дали бы, говорит, кредит, укрупнил бы хозяйство, купил колесный трактор МТЗ-3, ему цена 12 тысяч долларов... А так - только сводить концы с концами.
В "Маяке" двенадцать казахских семей, а русских более ста. Скромный достаток, проблемы с получением кредита и прочие реалии жизни роднят жителей Ольгинки и неплохо способствуют укреплению интернационального духа. Точно так же на Павлодарском алюминиевом заводе, проданном англичанам, регулярная зарплата в 35 тысяч тенге (примерно 300 долларов - вдвое выше, чем в среднем по республике) уравнивает всех и вся - западные хозяева ценят работника или увольняют его, не спрашивая фамилию. По итогам опросов, проведенных в городах Павлодаре, Аксу и ряде сельских районов, межэтнические отношения волнуют здешнее население значительно меньше, чем наличие гарантированной работы, стабильный заработок и социальная обустроенность. Так что уезжать из Казахстана от ощущения национального дискомфорта русскоязычному населению нет особой нужды.
Национальная по форме, капиталистическая по содержанию
Нет, это не постсоветская культура бывшей братской республики. Это ее кадровая политика. Такая политика, когда на всех ключевых постах уверенно преобладают представители титульной нации, не чуждые коммерческих задатков. "Что есть, то есть", - согласился Ермухамет Ертысбаев, министр культуры и информации Казахстана. И одну из причин (возможно, решающую) такого порядка объяснил откровенно: "Национальность - не главное. Занимать посты во властных структурах никому не возбраняется. Но беда в том, что здешние русские чиновники гонят наворованное в Россию, куда и сами когда-нибудь переберутся. Казахи тоже воруют, но они вкладывают капиталы в свою страну, потому что им здесь жить".
Во главе областных филиалов республиканских органов акимы (губернаторы) хотят видеть своих людей (неважно, какой национальности), а не назначенных Астаной. "Вот прислали нам в область начальника таможни, - рассказывал мне один из депутатов Павлодарского маслихата (парламента). - Он тут же привел за собой тридцать человек и посадил на должности. Что народ должен думать об этом?" Народ волен думать об этом все что угодно, пока не поймет: в основе здешней кадровой политики, помимо общих соображений насчет компетентности и профессионализма, лежат интересы. И борьба кланов, эти интересы представляющих. В подобной борьбе преданность клану и лично его предводителю значит больше, чем пятая графа в паспорте.
***
Павлодарский облстат констатирует: с начала 90-х население области сократилось с 1 миллиона до 745 тысяч человек. За счет кого - понятно. Всего же за минувшие пять лет Казахстан покинули более 1,5 миллиона человек - почти 10 процентов населения. И, согласно опросам, 28 процентов казахов поддерживают выезд из республики представителей других этносов. "Кто хотел бы видеть Казахстан моноэтническим государством, тот весьма нерасчетлив, - комментирует эти данные Ермухамет Ертысбаев. - Казахи в большинстве своем значительно русифицировались. Сокращение русского населения создаст всеобщий дискомфорт, и казахи его почувствуют как никто другой".
Таково отношение казахстанских властей к исходу из страны представителей нетитульной нации. И это еще один ответ на вопрос, почему массового переселения из Казахстана в Россию ожидать не приходится.