Последнее письмо от сына Смагины получили в середине апреля 2004 года, в нем он сообщил родителям, что у него все хорошо, и обещал в ближайшее время отправить свои фотографии. Через две недели из войсковой части 32043 в дом пришла телеграмма, где было написано, что Виталий трагически погиб.
Срочника нашли повешенным в заброшенной теплице 5 мая 2004 года ровно в полдень. За пару часов до этого ничего не предвещало трагедии: солдат был в хорошем расположении духа, его армейские друзья не заметили в нем никаких перемен. Буквально через полчаса после случившегося, в часть прибыл следователь военной прокуратуры капитан юстиции Дмитрий Фомин. Согласно материалам дела, он осмотрел тело, которое уже успели перенести к контрольно-пропускному пункту, составил об этом протокол и пообщался с сослуживцами Виталия. После чего и поручил дознавателю из этой же воинской части допросить свидетелей. На том и распрощался. В тот же день в прокуратуре было возбуждено уголовное дело по статье 110 УК РФ – "доведение до самоубийства". Фомин назначил несколько экспертиз и запросил с места призыва в Елабуге ряд документов. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза показала, что Виталий психическими заболеваниями не страдал, и временных помутнений, которые могли бы привести его к самоубийству, медики тоже не обнаружили. Правда, из Елабуги пришло заключение, что еще до призыва Виталию поставили диагноз "последствия резидуального органичесокго поражения ЦНС, интеллектуальное развитие на нижней границе возрастной нормы, сноговорение невротического генеза".
- Это был ошибочный диагноз, - говорит мать солдата Мария Смагина. - Это подтвердили и врачи. Виталий перед призывом несколько раз проходил обследования, после чего доктора дали заключение, что мой сын абсолютно здоров.
Тем не менее, эта справка поставила точку в уголовном деле: в конце июня 2004 года оно было прекращено за отсутствием состава преступления. По версии военных, солдат покончил жизнь самоубийством в силу особенностей своего характера.
Не успели еще документы запылиться на архивных полках, как делу дали новый ход. Спустя месяц военная прокуратура Сызранского гарнизона заострила внимание на том, что Фомин упустил некоторые важные детали. В своем постановлении о прекращении дела следователь указал, что на теле солдата не было следов борьбы и насилия, хотя судебная экспертиза дала иное заключение - у Виталия было несколько больших ссадин на пояснице, а также множественно царапин на спине. По мнению медиков, они могли появиться на теле либо в последние минуты жизни, либо в первые - после смерти.
На этот раз дело поручили другому следователю - Петру Куклину. Он еще раз допросил свидетелей, и на этот раз они дали совершенно иные показания. Оказалось, когда Виталия сняли с веревки, его пришлось перетаскивать через оконный проем теплицы, видимо, поэтому на его теле появились ссадины. Почему же очевидцы событий не сказали об этом ранее?
- Когда в часть ездил мой племянник, ему показали теплицу, - говорит Мария Смагина. – Если верить рассказам сослуживцев, моего сына нашли недалеко от выхода, так что не было никакой необходимости перетаскивать его через окно. Тем более никаких окон там не было и в помине. Кому верить?
20 октября 2004 года папку с делом вновь положили на полку. Куклин, как и Фомин, сослался на заключение Елабужской городской поликлиники. Спустя три недели, 9 ноября 2004 года, уголовному делу дали новый ход! И вновь за него взялся Куклин. Как и следовало ожидать, спустя полтора месяца уголовное расследование вновь прекратили по тем же основаниям, что и раньше.
На все запросы родителей из военной прокуратуры Сызранского гарнизона и Приволжско-Уральского военного округа, приходят ответы, что "все возможные версии о причинах смерти были исследованы в полном объеме и лиц, виновных в самоубийстве, нет".
- Мы прекрасно понимаем, что сейчас уже сложно будет доказать, был ли это суицид или убийство, - говорит Мария Смагина. - Но мы настаиваем на том, чтобы должностные лица, которые вели дело моего сына, ответили по закону за все те нарушения, которые они допустили во время расследования.
| Комментарий |
Геннадий Хомяков, доктор юридических наук, академик, заслуженный юрист России:
- Я внимательно ознакомился с материалами уголовного дела Здесь явно прослеживается военный формализм и бездушие. А также масса непростительных процессуальных ошибок, которые допустили следователи прокуратуры: нет данных об осмотре места происшествия, нет схем, нет фотографий, нет даже веревки – орудия суицида. В показаниях свидетелей говорится, что перед этой трагедией Виталия видели в хорошем расположении духа, и вдруг через час находят его повешенным. Где спрашивается логика?
Дело возобновляли три раза. В двух случаях его вел один и тот же следователь. Есть золотое правило: если человек один раз серьезно ошибся и его труд подвергся серьезной критики со стороны потерпевшей стороны или руководства, такое дело обязательно передается независимому лицу. Никого не волнует, что в прокуратуре не хватает людей. Если в Сызрани считают, что им все сойдет с рук, то они сильно заблуждаются.