Впрочем, для Бартошевича он не предполагаемый, а единственно возможный. С тем, что "шекспировский вопрос" существует, он вынужден все же мириться, но уверенно ручается, что автор творений Великого Барда - вот этот самый уроженец Стратфорда. И это при том, что написаны уже сотни очень серьезных, аргументированных научных трудов, выдвигающих иные гипотезы авторства и решительно отвергающих возможность того, что им был "человек из Стратфорда".
Почему? Да потому, что среди десятков найденных авторами этих работ документов о Шакспере (так он был записан в церковных книгах при крещении и отпевании) нет ни одного, свидетельствующего о его литературных занятиях. Есть документы фискальные (по поводу неуплаты налогов), судейские (по поводу преследования им должников) и прочие подобного рода. Но нет ни клочка его рукописей, ни письма, ни записки, оставленных его рукой, нет ни одного свидетельства современников о знакомстве с ним. В его доме не было ни единой книги, иначе бы он упомянул о них в завещании хотя бы как о ценности материальной - слишком дорого стоили книги в те времена. По корявости букв, по неровности строки трех его подписей под завещанием графологи заключают, что подписывавшийся держать в руках перо не привык. В лучшем случае был едва грамотен, а скорее и вовсе неграмотен. Неграмотна была вся его семья - и родители, и жена, и, что особо показательно, дети.
В нашей стране интерес к этой проблеме, находившейся в советские времена под запретом, возродил Илья Гилилов, чья книга "Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса" сразу по выходе стала литературным бестселлером. Ныне она переведена на английский (а это уже событие: впервые шекспироведческий труд российского автора издается на Западе) и болгарский языки (готовятся и другие переводы) и в ближайшие месяцы выходит у нас уже третьим, дополненным изданием. Опираясь на многие источники, в значительной мере найденные им впервые, Гилилов обстоятельно и доказательно показывает, что истинным автором был Роджер Меннерс, пятый граф Рэтленд, причем наверняка у него были соавторы - его жена Елизавета Сидни-Рэтленд, тетка жены Мэри Сидни-Пембрук, а возможно, и другие.
Бартошевич словно бы книги Гилилова и не читал. Всюду, где в его путешествии по Стратфорду может возникнуть какая-то закавыка, он тут же переводит разговор на другую тему. Скажем, оказавшись в церкви Святой Троицы, где установлен надгробный памятничек Шаксперу, Бартошевич даже не позволяет нам вглядеться в украшающий его достаточно странный скульптурный портрет, в это толстое лицо с кошачьими усиками, более подобающее колбаснику, чем поэту. Не вспоминает он и о том, что первоначально, как свидетельствуют старые гравюры, не было ни пера в руке Шакспера, ни бумаги, а руки его возлежали на непонятном пухлом мешке, то ли с шерстью, то ли с деньгами.
Зато каким счастьем преисполняется ведущий, рассказывая о последнем достижении английских исследователей, к которому они пришли после сложных научных экспертиз: оказывается, в доме Шакспера стены жилых комнат сверху донизу были обиты пестрой тканью с крупными рисунками, изображающими диковинных птиц, яркие цветы и деревья. И вот теперь все это воссоздано в Доме-музее. Порадуемся за британских коллег Бартошевича, теперь у них появился еще один довод в пользу авторства Шакспера: вот каким богатым, радостным, полным впечатлений было его детство! Впрочем, не маловато ли этого, чтобы, никогда не покидая пределов Англии, описывать Италию, Францию, Данию? Не слишком, видимо, преуспели сторонники "стратфордианской версии", если в качестве аргументов у них идут в ход такие доводы.
А позиции их становятся все более шаткими. Еще недавно они ссылались, в частности, на прижизненные портреты Шекспира. Увы, все они - и так называемый Эшборнский, и Янсеновский, и Чандосский портреты - раньше или позже были разоблачены как фальсификации, в лучшем случае как изображение кого-то, кто к Шекспиру отношения не имеет. Тем большие надежды возлагали стратфордианцы на так называемый Флауэрский портрет, находка которого в конце XIX века стала сенсацией. Действительно, в левом верхнем углу написано "Уилм Шекспир", есть и дата - 1609. Авторитетные эксперты Британского музея признали, что это и есть подлинный прижизненный портрет Шекспира. Именно с него якобы впоследствии и была сделана так на этот портрет похожая гравюра Дройсхута, украшающая Великое фолио, первое полное посмертное собрание сочинений Барда.
Правда, уже сорок лет назад была произведена рентгеноскопия, показавшая, что портрет написан поверх "Мадонны с младенцем" работы средней руки итальянского мастера XVI века. Стал ли бы кто в те времена писать портрет поверх другой картины? Гораздо проще и дешевле было взять новый холст или доску. А вот писание поверх работ мастеров прежних времен - любимое занятие изготовителей фальшивок: им нужна старая основа как удостоверение подлинности их "творений". Уже в первом издании своей книги Гилилов поместил репродукцию Флауэрского портрета с пометкой - "Фальсификация", а второе издание дополнил главой о "прижизненных" изображениях Шекспира, описав в ней историю разоблачения каждого из них.
Но слишком уж, видимо, жалко было адептам ортодоксальной версии расставаться с дорогой их сердцу реликвией. Недавно, как сообщила Би-би-си, специалистами британской Национальной портретной галереи было проведено масштабное, всестороннее, длившееся 4 месяца исследование. Эксперты пользовались фотографированием в рентгеновских и ультрафиолетовых лучах, под микроскопом, брали кусочки пигмента для лабораторного исследования. Выводы, к которым они пришли, самые огорчительные. Портрет - подделка, использовавшийся в нем оттенок желтого пигмента не мог быть произведен ранее 1818 года, а синего - ранее 1826-го. Сама же подделка сработана в интервале 1818-1840 годов.
Сейчас в лондонском театре "Глобус" готовится большая выставка, посвященная всем претендентам на "свободную вакансию" Шекспира, а таковых, включая тех, кто подозревается исследователями как соучастник группового авторства, около 50. Будет на выставке и стенд, посвященный версии Гилилова. Понадеемся, что эта выставка подтолкнет его английских коллег вступить, наконец, в дискуссию. Ведь в немногих откликах на английский перевод "Игры об Уильяме Шекспире" ничего внятного в опровержение версии Гилилова сказано не было. Да, была публикация за несколькими подписями, заявлявшая, что "версия Гилилова неубедительна". А почему неубедительна, что в ней неубедительного - об этом ни слова. В любом случае и перевод книги, и стенд на выставке, и разоблачение Флауэрского портрета - все это свидетельства того, что российское шекспироведение существует, что с ним нельзя не считаться и что версия российского ученого подтверждается новыми фактами, добытыми его английскими коллегами...
Возвращаюсь к программе "Человек из Стратфорда". Рассказывая об истории Стратфордского мемориального театра, Бартошевич делает здесь одно очень ценное замечание. Чарлз Эдвард Флауэр, построивший этот театр, богатый Стратфордский пивовар и в какие-то годы мэр города, был движим очень сильным религиозным чувством. Шекспир, говорит Бартошевич, был для него Богом, которому он поклонялся. Можно не сомневаться, что автор программы одновременно говорит здесь и о себе самом. Но тут, как говорится, нестыковочка. Или Бартошевич ученый, и тогда ему надо поднимать перчатку, брошенную Гилиловым, отвечая на его доводы контрдоводами, если таковые имеются. Таковых, видимо, нет. Или Бартошевич, его право, выбирает позицию человека, верующего в своего Бога - стратфордского Шакспера. Вера, как известно, ни в каких научных подтверждениях не нуждается. Она или есть, или ее нет.
От редакции
Заметки Александра Липкова касаются неисчерпаемого "шекспировского вопроса", так называемой "проблемы авторства", которую уже несколько столетий пытаются разрешить исследователи всего мира. Публикуя их, мы не предполагаем открыть истину, но надеемся на продолжение интересного диалога.