В мае 2004 года были почетным гостем Варшавской книжной ярмарки, в марте и апреле 2005-го - Парижского книжного салона и Будапештского фестиваля книги. Но эксклюзивное участие России в крупнейшем азиатском книжном форуме - событие особого масштаба и значения. Об этом наш корреспондент поговорил с советником руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, руководителем рабочей группы программы "Россия - почетный гость Пекинской книжной ярмарки" Владимиром Григорьевым.
Российская газета | Владимир Викторович, вот любопытная последовательность международных культурных событий: недавно прошли триумфальные гастроли Большого и Мариинского театров оперы и балета в Лондоне, затем русский театральный сезон в Бразилии, в Сан-Паулу, и вот теперь в Китай мы везем книги. Это случайно или связано с тем, что лучший русский бренд для Китая - это русские книги, русская литература?
Владимир Григорьев | Я бы не сказал, что наиболее востребованный для Китая наш книжный бренд. Я бы сказал по-другому. За последние пятнадцать-двадцать лет Китай, конечно же, несколько сменил ориентиры, стал открываться миру, стал акцептировать английский язык как в чиновном, так и в бизнес-сообществе. Через английский язык Китай пытается получить доступ к новейшим технологиям, к фундаментальной и функциональной науке. Это правильно, потому что так и должна позиционировать себя великая страна, великая нация. Китайцы особый народ. Они никуда не спешат, философично осматривают, что происходило в мире в ХХ веке, что происходит в ХХI веке. В этой связи, естественно, по многим геополитическим параметрам они интересуются Россией. С Россией Китай имеет самую длинную границу, очень давние и достаточно значимые связи, в том числе и в области культуры и образования. Поэтому они не только отправляют своих студентов учиться в западно-европейские и американские университеты, но и выражают готовность вернуться к традиционно привычным для них культурно-политическим ценностям, заложенным еще во времена Советского Союза, используя ту когорту специалистов, которые были воспитаны в 60-70-х годах. Деловые и дружественные отношения с Пекином позволяют России по-другому позиционировать себя в сложном, меняющемся мире. Оставим глобалистам или антиглобалистам спорить, плохо это или хорошо, но признаем, что решение это взаимно. И не столь принципиально, что послужит укреплению этих связей: русское кино, русский балет или русская книга. Принципиально другое: мы уже десяток лет пытаемся выстроить новые, близкие отношения с Китаем на политическом, экономическом и культурном уровнях. Участие России в качестве почетного гостя
XIII Пекинской международной книжной ярмарки - это этапное мероприятие, связанное с нашей общей книжной индустрией, обменом литературой, учебниками, словарями, справочниками и так далее. Это, с одной стороны, поддержка процесса вхождения русского языка в Китай и китайского в Россию, а с другой - поддержка книжного бизнеса, который в России в большей степени уже частный. Китай стабильно приобретает права на произведения нашей литературы, справочники, учебники, пособия...
РГ | На одной пресс-конференции вы заявили, что уровень книгообмена между нашими странами в широком смысле, не только литературном, не соответствует реальному уровню наших отношений. Книг китайских авторов и книг о Китае выходит в России катастрофически мало.
Григорьев | Я бы не сказал, что катастрофически. Но если сравнить количество книг, переводимых с китайского на русский в России, и переводов с русского языка на китайский с общим количеством переводных книг в России и в Китае, то это, конечно, очень мало. Ведь с одной стороны границы живут порядка 150 миллионов человек, а с другой - около миллиарда трехсот тысяч человек. Но так получилось, что и мы, и они долгие годы черпали информацию о мире в основном с английского языка, затем шли французский, итальянский и дальше. Это очень сильный дисбаланс. Между тем у нас есть что предложить китайцам в области литературы. Наша литература достаточно конкурентоспособна, гораздо больше, чем литература западной Европы и Северной Америки. У нас есть общее историческое прошлое, это разный, разноликий социализм, общее понимание, что такое командная, государственно управляемая экономика и так далее. И, конечно, китайцев в огромной степени интересует наш переход из одной экономической формации в другую, в том числе и наш печальный опыт недавнего времени. Вообще наше феноменальное историческое прошлое, наши идеологизированная литература, кинематография их очень интересуют. Некоторое время назад у нас стало немодным понятие "патриотизм". Мы его затаскали, и оно получило какой-то негативный смысл. Оживить это слово, сделать его модным сегодня очень сложно. А вот китайцы и в литературе, и в живописи, и в кинематографии и в телевидении очень во многом берут образы, отработанные нашими художниками. В этом смысле мы ближе им, чем Запад, который не имел нашего опыта.
РГ | Вы говорите о советских писателях, художниках, кинематографистах?
Григорьев | Конечно. Фильм "Как закалялась сталь" - это до сих пор фильм всех времен и народов для Китая. И книга Николая Островского - соответственно.
РГ | Правда ли, что не только простые читатели Китая, но даже специалисты по русской литературе представляют нынешнюю литературную ситуацию в России с запозданием на 10-15 лет? Что говорить о нас? Мы почти совсем не знаем современную китайскую прозу. Недавно я писал рецензию на одного китайского молодого автора и с удивлением обнаружил, что в Китае есть свои Стивены Кинги, хотя и со специфическим китайским мистическим ароматом. Сможет ли нынешнее участие России в качестве почетного гостя в самой престижной азиатской книжной ярмарке, сравнимой по масштабам с книжной ярмаркой во Франкфурте, изменить эту ситуацию? Начнем ли мы наконец читать реальную современную китайскую литературу?
Григорьев | Эта проблема существует, и с этой проблемой мы должны справиться. Для этого и организованы Год России в Китае и Год Китая в России в будущем году. Одна из главных задач нашего участия в ярмарке - это непосредственные контакты русских и китайских писателей и переводчиков и издателей. Необходимо искать новые формы оповещения российской и китайской сторон о тех новинках, которые выходят у нас и у них. Мы обязательно придем к тому, чтобы и та, и другая сторона делали литературные альманахи, подобные тем, что мы будем презентовать на Пекинской ярмарке, я имею в виду Антологии современной российской прозы и поэзии, которые выйдут в пекинском издательстве "Народная литература". Беда в том, что и мы, и они плохо информированы о системе книгоиздания и книгораспространения в наших странах. Наши общие встречи в рамках ярмарки помогут и китайскому бизнесу, и писателям, и филологам, и культурным критикам ближе узнать друг друга. Но дело не только в художественной литературе. Институт Дальнего Востока подготовил несколько очень серьезных изданий, которые будут выставляться на ярмарке. В частности, "Китай в российских изданиях" - это порядка 500 наших изданий, выпущенных о Китае. Это фундаментальные работы. Кроме того, я увидел, что в первых четырех томах новой Российской Энциклопедии огромное количество статей о Китае. Я не поленился и заглянул в словник Большой Российской Энциклопедии - там порядка 1000 статей о Китае. Согласитесь, это о чем-то говорит. Это достойная цифра для великой страны, великой культуры, наших ближайших соседей. Сейчас раздаются голоса, что мы с опаской должны смотреть на стремительно экономически развивающийся Китай. Я убежден, что вне зависимости ни от чего мы должны культурно знать друг друга. И общаться. Какие бы геополитические игры ни происходили, но мы два великих народа, соседи, имеющие огромную общую границу, и мы должны хорошо знать друг друга. И это в том числе задача литературы - налаживание системы информирования друг друга.
РГ | Для Китая, как и для России, очень важно, как внешне будет выглядеть российский национальный стенд, беспрецедентный по своим масштабам (1000 квадратных метров, это самый большой стенд почетного гостя за всю 13-летнюю историю Пекинской ярмарки). О дизайнере нашего стенда, художнике монгольского происхождения, обучавшемся в России и живущем в Европе, ходят целые легенды. Что это за человек?
Григорьев | Когда мы задумывали стенд, мы собрали разные поколения русских китаистов, академиков филологов, информационщиков и стали их спрашивать: как видит нас Китай, в каком виде мы им интересны? Мнение разнились. И мы решились на нетривиальный ход. Мы нашли художника, скульптора, прекрасно знающего Китай, художника-академиста, выпускника Петербургской Репинской академии, который жил у Льва Николаевича Гумилева. Кроме того, он сын президента Академии наук Монголии.
РГ | То есть человека, который чувствует евразийское пространство.
Григорьев | Да, это настоящий евразиец. Зовут его Дензен Барслбордт, он прекрасный скульптор, пластик, очаровательный художник. Но я еще обратил внимание, что правительство нескольких стран делало ему заказы подарков во время визитов в восточные страны: в Японию, Корею и Китай. Он вобрал в себя русскую культуру, монгольскую, китайскую и западно-европейскую, а дальше он стал жить в Западной Европе. Он находится в каком-то удивительном пространственном культурном соединении. Это такой своего рода маленький Иерусалим, вобравший в себя все религии. Ему было предложено концептуальное решение проблемы, и он ее замечательно решил. Он выиграл тендер на оформление национального стенда. И наши синологи с этим согласились. Образ русской Жар-птицы (она же Феникс) на фоне российского триколора - это прежде всего образ позитива в русско-китайских отношениях.