Российская газета | Венецианская Мостра всегда привечала кино из России: многие наши киноклассики с гордостью хранят своих "Львов", золотых и серебряных, Венеция открывала миру наших талантливых дебютантов, начиная с Тарковского и заканчивая Звягинцевым. В этом году фестиваль предлагает особенно обширную программу русских фильмов - почему?
Марко Мюллер | Потому что этот год для российского кино, мне кажется, особенно важен: много хороших дебютов. Один из них - "Эйфория" - в нашем конкурсе. Итальянское кино не может пожаловаться на дефицит великолепных актеров, но той работе, какую проделали со своими артистами Иван Вырыпаев в "Эйфории" или Павел Лунгин в "Острове", и мы можем позавидовать. Таким актерам впору бы стать международными звездами, появляться в европейских фильмах. Мы взяли сразу несколько картин из России, потому что в них стал чувствоваться пульс русской жизни и русского кино. Я, к примеру, много в жизни смотрел русских картин и полагал, что донскими пейзажами я сыт по горло. А Вырыпаев мне словно глаза протер, дал мне впечатление первого взгляда, наивного и естественного. Отобранную в конкурс "Горизонты" картину Бориса Хлебникова "Свободное плавание" мы все смотрели затаив дыхание, а когда услышали на финальных титрах песню Тото Кутуньо - все, вопрос был решен. Мы вообще выбирали фильмы сначала эмоционально - нутром, сердцем. Потому что кино должно в первую очередь захватывать. А потом уже вступает в дело голова - начинаешь обдумывать увиденное. И сердце и голова мне подсказали: эти фильмы надо брать.
РГ | Говорят, только в этом году вы отсмотрели почти полторы тысячи картин - значит, у вас выносливое сердце.
Мюллер | И каждый раз надо влюбляться в кино. В том числе и в российское. Иначе ничего не получится.
РГ | А русских фильмов вы много отсмотрели?
Мюллер | Только на финишную прямую вышли пять названий: отборщики предлагали также новые работы Киры Муратовой и документалиста Сергея Дворцевого, который снял свой игровой дебют "Тюльпаны".
РГ | На этот раз президентом жюри главного конкурса станет Катрин Денев. Почему вы остановили на ней свой выбор?
Мюллер | Мы хотели, чтобы жюри возглавила сильная личность из Европы. Понимаете, многие режиссеры и продюсеры из Америки рассматривают Венецианский фестиваль как важный этап на пути к "Золотому глобусу" и "Оскару". Я знаю, что "Золотой глобус" даже имеет своих представителей на Мостре. И нам хотелось бы избежать какого бы то ни было лоббирования их интересов - хотелось иметь во главе жюри человека, абсолютно от них независимого. Чтобы жюри могло судить фильмы из Восточной или Западной Европы, из Азии и Африки - наравне с голливудскими картинами. Я считаю, что для фестиваля крайне важно не быть задействованным в этой глобальной гонке за американскими премиями. Потому что это все разные кинематографии, каждая со своими традициями, и далеко не все из них отвечают американским стандартам. Нам важно быть свободными от этих критериев.
РГ | Как развивается ваше соперничество с Каннским фестивалем?
Мюллер | Канн во многом уникален: то, что может этот фестиваль, не может никто другой. Уникальна его энергия. Но это прежде всего коммерческое предприятие. Канн много делает для продвижения фильмов, играет огромную роль в их судьбе, и там важное место занимает кинорынок. С Венецией, насколько я понимаю ее традиции, все-таки иначе. И я, пока являюсь директором фестиваля, хотел бы найти разумное сочетание коммерции с художественными критериями, гармонизировать их по мере возможности. Мы хотим способствовать производству таких фильмов, которые, сохраняя высокий художественный и интеллектуальный уровень, были бы способны захватить зрителя. Разумеется, это не только система популярных звезд и легко читаемые сюжеты. Это фильмы, которые способны открывать новые пространства для кино - тематические и стилевые. Если вы обратите внимание на картины, которые в нашем конкурсе 2006 года представлены от европейских стран, вы увидите, что их авторы проявляют активный интерес к реальным событиям недавней истории. Это проблемы политики, войны, сопротивления режимам. Мы живем в мире распадающихся сообществ, мире крайне неустойчивом, часто на грани катастрофы. Подходы художников к такому миру и трудны, и ответственны. Но они необходимы. Нужно понять, куда все это движется и куда придет. Вот это зерно мне кажется необходимым в современном кино независимо от степени его коммерческого заряда и зрелищности.
РГ | В этом году вскоре после Венецианского фестиваля впервые откроется новый международный кинофестиваль в Риме - ваш ближайший соперник. Вы чувствуете в связи с этим какую-нибудь опасность для Венеции?
Мюллер | Нет. Я не знаю никого из режиссеров или продюсеров ни в Европе, ни в Америке, ни в России, которые сказали бы мне, что не хотят давать нам свои фильмы, потому что надеются на фестиваль в Риме. Как, впрочем, и на любой другой. Они все равно, как и всегда, ориентируются на главные фестивали: Канн, Венецию, Берлин. С Канном, повторяю, было бы глупо состязаться даже Венеции, но от Рима - нет, такой опасности я не ощущаю. Если какой-то фильм не успевают снять к началу Каннского фестиваля, он непременно достанется Венеции, и никому другому. И, уверяю вас, в ближайшем будущем в этом балансе ничего не изменится. Все мы делаем множество ошибок, в том числе и на Венецианской Мостре, но еще ни у кого не возникало желание отказать нам - просто в силу того вклада в кинематографические традиции, который внесла Венеция за всю огромную историю этого фестиваля. Никто еще не сказал нам: "Привет, спасибо за внимание!" - и отдал свой фильм Риму.
РГ | Риму отдал свой фильм Отар Иоселиани.
Мюллер | Но при этом просил не включать картину в конкурс. И это меняет дело. Я дважды смотрел эту картину - в ней есть самоповторы. Там много элементов из его "Охоты на бабочек", из картины "И стал свет", снятой среди африканских племен.
РГ | Вы как директор когда-нибудь пытались повлиять на решения жюри?
Мюллер | Конечно, нет. Сколько бы ни нравился мне ваш фильм "Гарпастум", но жюри подавляющим большинством предпочло другие картины, и сделать тут ничего нельзя, это вердикт окончательный. Впрочем, решение жюри дать Золотого Льва "Горбатой горе" было более чем предсказуемо. Никакой другой фильм прошлогоднего конкурса не мог с ней сравниться. Люди аплодировали стоя. Но в этом году в нашем жюри будет представительница России - Чулпан Хаматова, и она сможет отстаивать интересы русского кино.
РГ | На этом грядущем фестивале какими фильмами вы особенно гордитесь? За какие будете "болеть"?
Мюллер | Я за все буду "болеть" - я же их отбирал! Очень горжусь, например, что удалось не просто взять в программу картину Паши Лунгина "Остров", но и обеспечить ей почетную позицию - она будет закрывать фестиваль. Обычно фестивали закрываются какой-нибудь нарядной развлекательной лентой, которую забываешь через полчаса после просмотра. Мы же под занавес покажем серьезное кино, и я очень счастлив, что Паша пошел на этот риск вместе с нами. Важно и то, что он в своем фильме обращается к тем областям русской жизни, которые незнакомы западной публике. И тем получает шанс вернуть к русскому кино международное внимание. Конечно, те, кто помнит его "Такси-блюз", уже понимают возможности этого режиссера, и все же будут поражены той эволюцией, которую проделало его сознание.
РГ | Как вы думаете, найдется ли в Венеции публика для программы старых советских мюзиклов, которую вы собираетесь показать под рубрикой "Тайная история русского кино"?
Мюллер | Это уже классика, а на Венецианском фестивале к классическому кино, к его истории интерес давний и традиционный. Публика, я уверен, будет. И она увидит, что даже при жесточайшей цензуре советские кинематографисты умели делать большое искусство.