Малоизвестные эпизоды из жизни выдающихся творческих личностей подобно вспышке света помогают высветить ту или иную черту характера, глубже понять суть человека-легенды. Именно такой личностью был Аркадий Исаакович Райкин, ему в нынешнем году исполнилось бы 95 лет.
Нам, студентам факультета иностранных языков Ленинградского университета, особенно пришлась по душе его присказка: "Айн унд цванцих, фир унд зехцих, что по-русски значит..." И далее следовал немыслимый перевод: "Тех же щей, да погуще влей". Эта фраза кочевала по университетским этажам.
Попасть на спектакли райкинского Ленинградского театра миниатюр было почти невозможно. С завистью смотрели мы на счастливчика, кому удалось побывать на незабываемом лицедействе, и внимали его пересказу монологов и шуток великого актера.
И вот чудо! Меня, молодого тогда человека, только что окончившего университет, приглашают в Театр миниатюр... преподавать английский язык. В моем архиве сохранилась справка, отпечатанная на бланке театра: "Дана настоящая тов. Куницыну Евгению Леонидовичу в том, что он работает в театре преподавателем-почасовиком английского языка с 1 января 1958 года по настоящее время".
Райкинцы готовились к своей первой поездке на гастроли в Англию. Спектакль артисты должны были играть на английском. Занятия мне поручили проводить в удобное для труппы время и как можно чаще - до начала гастролей оставалось четыре месяца.
...Небольшая комнатка в театре на улице Желябова, 27. За столом сидят человек пятнадцать. Я младше любого артиста, а самого Аркадия Исааковича почти в два раза. Сразу бросилась в глаза прядь седых волос его густой темной шевелюры.
Мне с ходу устраивают экзамен.
- Как по-английски будет "тщеславие"? - задала вопрос актриса Тамара Кушелевская.
Я тут же ответил.
- А "гордость"? - спросила завлит театра Наталья Черкасс.
И ее любопытство было удовлетворено.
- Грамматики нам не нужно! Письменных заданий чтобы не было! - диктовали условия будущие ученики.
В голове у меня рой мыслей! Может, отказаться от таких капризных студентов? Как же их научить чужому языку, да еще в такой короткий срок!
- Вероятно, профессору виднее, как вести занятия, - глуховатым голосом вставил реплику Аркадий Исаакович, сидевший в углу.
Все притихли. Слово "профессор" было сказано без малейшего намека на юмор. Артисты поняли замечание своего наставника. Я произнес приветствие по-английски и тут же попросил всех повторить.
- Громче! Еще громче! Вот так, молодцы!
Встретившие меня было в штыки студенты сразу подобрели, заулыбались. А Аркадий Исаакович подмигнул мне: мол, так держать. Между мной и группой возник контакт, столь необходимый для успешной совместной работы. А слово "профессор" с легкой руки Райкина так и прилипло ко мне. На занятиях меня иначе как "профессор" слушатели не называли.
Ученики попались прилежные, у всех оказался прекрасный слух, а отсюда правильное воспроизведение английских звуков. Через несколько занятий они уже, выражаясь по-научному, вышли "на порождение говорения на чужом языке". Да и стимул был налицо - впереди маячила поездка в туманный Альбион.
Были переведены несколько скетчей из репертуара, называли их почему-то "мхэтами". Вскоре мне объяснили внутритеатральный сленг. Райкин как-то назвал свое детище (в противовес МХАТу) МХЭТом ("Маленький хороший эстрадный театр").
Однако через два с половиной месяца мне пришлось прекратить свою "преподавательскую" деятельность. Гастроли в Англию были отменены, вместо туманного Альбиона труппа поехала в Венгрию. А добрые отношения с театром у меня сохранились надолго. По-прежнему мне разрешалось ходить на репетиции, а на спектакли получал по распоряжению Аркадия Исааковича контрамарку. Бывшие ученики всегда радушно встречали: "Вот наш профессор! Добро пожаловать!" Произносили эти фразы по-английски...