Сейчас в мире их работает больше ста тысяч. Дело это не только благородное, но и опасное - на спасателей нападают, похищают, часто убивают. Уже с начала 2006 года только в Судане, в Дарфуре погибло 19 сотрудников гуманитарной миссии, столько же на Шри-Ланке. А в Афганистане заплатили жизнью за свою благородную миссию 27 добровольцев ООН.
О нелегкой жизни спасателей гуманитарных миссий в эксклюзивном интервью "Российской газете" рассказывает заместитель Генерального секретаря ООН по гуманитарным вопросам и Координатор чрезвычайной помощи Ян Эгеланд.
Российская газета | Какие конкретные меры и способы защиты работников гуманитарных служб существуют сейчас?
Ян Эгеланд | Сейчас у всех работников международных организаций есть медицинская страховка и страховка жизни. Они проходят этическую, моральную подготовку, так же как и основы самозащиты. Но никакой вооруженной защиты нет, ведь мы стремимся показать мирному населению и воюющим сторонам, что в вооруженном конфликте занимаем нейтральную позицию.
Конечно, например, в Дарфуре и Судане войска Африканского союза стараются обезопасить некоторые лагеря или дороги, но на самом-то деле эти средства не соответствуют риску. Мы очень активно информируем мирное население, так же как и вооруженные группы, о том, кто мы и какие цели преследуем, где мы работаем и под чьей эгидой. Мы нанимаем все больше советников по безопасности, которые могут, например, указать места, где лучше не появляться.
В последнее время сделали более строгими правила, касающиеся определенных маршрутов и времени, в которое гуманитарным работникам можно появляться в тех или иных местах. Безопасность наших сотрудников требует все больше и больше денег.
РГ | Значит ли это, что в пропорции большая часть финансирования гуманитарных миссий уходит на обеспечение безопасности сотрудников?
Эгеланд | Нет, скорее, мы обращаемся к странам - членам ООН с просьбами увеличить финансовые вливания именно на безопасность. Это - дополнительные деньги. Причем часть их мы иногда отводим на помощь нуждающимся. Мы скорее сокращаем размах гуманитарных операций, потому что они слишком рискованные, но не финансирование мер безопасности для наших сотрудников.
РГ | В этом году количество нападений на работников гуманитарных миссий резко увеличилось. В Дарфуре, например, больше чем в два раза. Много ли сотрудников уходят с работы в связи с тем, что она такая опасная?
Эгеланд | Конечно, есть и такие случаи. Но, скорее, мы сами отзываем людей из тех мест, где становится слишком опасно. Мы готовы рисковать, но не можем быть безрассудными. А вообще, я впечатлен тем, насколько наши работники - молодые парни и девушки, которым по 20 с небольшим лет, - готовы рисковать своей безопасностью в операциях по спасению жизней.
РГ | Возможно, увеличившееся число нападений на гуманитарных работников - свидетельство того, что принцип гуманизма работает далеко не во всех обществах?
Эгеланд | Принцип гуманизма - это глобальный принцип, и дело тут не в обществе. Этот принцип заложен и в мораль западной цивилизации, и в русскую православную культуру, и в ислам. Другое дело, что сейчас человечество стоит перед уникальным вызовом, который бросили ему террористические организации, не признающие универсальные принципы гуманизма и беспристрастной гуманитарной работы. Но здесь я бы хотел сказать, что нам необходимо больше участия незападных стран. Ведь, к примеру, моя родная Норвегия вкладывает в гуманитарные миссии больше, чем, скажем, Россия, Китай и Индия вместе взятые.
РГ | Были ли случаи, когда гуманитарные работники дискредитировали поведением миссию или провоцировали нападения?
Эгеланд | Да, такие случаи бывали. Они касались финансовых вопросов или, например, сексуальной эксплуатации местных жителей работниками миссии. Но все эти случаи раскрываются в ходе проверок и предаются гласности. Они, скорее, дискредитируют самих себя и местные НГО, а не гуманитарную миссию. В целом же наши сотрудники получают самые высокие оценки за свои моральные качества.