Обладая существенными материальными ресурсами, Росрезерв способен обеспечивать ликвидацию последствий чрезвычайных ситуаций, оказывать государственную поддержку регионам и отраслям экономики, гасить конъюнктурные скачки цен, нейтрализовывать любые действия продуктовых или бензиновых спекулянтов, может регулировать рынок ради блага потребителей. Что имеем - храним. Но ценим ли?
Выстрел тушенкой в спину
Российская газета | В госрезерв закладывается все самое качественное - это аксиома. Поэтому вам по должности положено знать, что ест российский народ. Нашумело ваше заявление о том, что подделка продуктов питания стала в России бизнесом и на прилавках - до 80 процентов фальсификата. Подтверждаете?
Александр Григорьев | К сожалению, эта фраза была вырвана из контекста. Я говорил о том, что 60-80 процентов предлагаемых нам товаров не отвечают нашим требованиям качества. Мы их отсекаем. Наши требования качества - соответствие ГОСТу.
Федеральный закон о техническом регулировании ввел технические регламенты. В чем разница ГОСТа - государственного стандарта - и технического регламента? ГОСТы определяет государство, а технические регламенты позволяют производителю устанавливать свои технические условия - ТУ - и варить такую, условно говоря, тушенку, какую он хочет, но при единственном условии обеспечения безопасности потребителя.
Ведь, например, срок годности товара, определенный ТУ производителя, может быть меньше, а другие параметры ниже, чем установлено ГОСТом. Значит, такой товар в госрезерв мы закладывать не будем.
Кроме того, система контроля качества, действующая в Росрезерве, предусматривает так называемый предконтрактный контроль, то есть проверку на месте перед заключением контракта фактической способности поставщика (а у нас это только производители) изготавливать товар с заявленными характеристиками. Был случай: некто установил привезенную из Германии линию по производству консервов и предложил свою продукцию нам. Мы проверили - все в порядке. Ждем товара. Привозят - а упаковка не та. Ну не может эта линия выдавать такую упаковку. Проверили всю партию: сальмонелла! Что ж, все бракуется, товар за счет поставщика возвращается на утилизацию, а сам он подпадает под громадные штрафные санкции. Дошло и до уголовного дела.
Жесткий входной контроль сокращает количество желающих предлагать свои товары Росрезерву. Зато у нас есть сложившаяся структура поставщиков, которым мы доверяем. Так было не всегда. Пять лет назад нефтепродукты нам поставляли 80 компаний. Сейчас - всего 7, но это - "проверенные кадры". Тушенку нам поставляют лишь 5 комбинатов.
РГ | Время от времени вы обновляете свои запасы, а то, что хранили, продаете. Со сроком годности и качеством у товара все в порядке. Почему бы вам не клеить на эту продукцию этикетку "Проверено Росрезервом"? Это был бы ваш вклад в ориентирование покупателя, что ему брать.
Григорьев | Бизнес давно понял, что Росрезерв - это бренд. Войдите в Интернет и узнаете, сколько в стране оказывается "росрезервов" и "госрезервов"! А свои наклейки на товары Росрезерв не ставит - не мы же их произвели. Хотя бывают исключения - начали маркировать ящики с товарами, направляемыми в качестве гуманитарной помощи за рубеж, этикетками в виде российского флага с надписью на русском и английском - "Государственный резерв Российской Федерации - Росрезерв". Но это пока не превратилось в систему.
РГ | Аграрии часто жалуются, будто, участвуя в конкурсах на поставки вам товаров, им приходится по году ждать расчета. Это правда?
Григорьев | Нет. С момента, как мы перешли на финансирование из государственного бюджета, мы рассчитываемся точно в срок. Другое дело, что с нами трудно работать: у нас очень высокие требования.
РГ | Ваше отношение к генно-модифицированным продуктам?
Григорьев | Отсекаем. И это не в угоду мнению публики. Просто ГОСТы таких компонентов в продуктах питания не предусматривают.
РГ | А у вас есть чем делать анализы?
Григорьев | Есть. Тушенка, мясные консервы, рыба берутся из проверенного нами сырья, переработанного на проверенных нами заводах. Входной контроль, текущий контроль, технологический. Анализируется вся цепочка. Мозгом является наш НИИ проблем хранения - единственный в мире. При нем - органы сертификации по нефтепродуктам и продовольствию.
РГ | В закромах вашего ведомства хранится громадное количество продовольствия, купленного на государственные деньги. И наши аграрии покушаются на эти деньги почти как на Стабфонд. Почему, спрашивают они, вы за счет бюджета покупаете импорт? А поддерживаете АПК России?
Григорьев | Наверное, понятно, почему мы покупаем импортные кофе и какао: это на наших полях не растет. Что же касается мяса, то его в России просто мало производят. Приходится закупать у белорусов, украинцев, в Аргентине...
Говорить с некоторыми российскими производителями сельскохозяйственной продукции и поддерживающими их политиками - губернаторами и депутатами - мне иногда тяжело. Говорят:
Надо защитить нашего товаропроизводителя". Я: "Почем товар?" Они мне - цену. Я им: "А мы в соседней стране берем дешевле". Обижаются. Объясняю, что мы работаем на рынке и, по закону, на конкурсной основе. Конкурс - это соревнование цен, качества и надежности независимо от национальной принадлежности. В цену закладывается и транспортная составляющая. Покупать дороже рыночной цены мы не имеем права.
РГ | Все 90-е Россия брала гуманитарную помощь. А что делал Росрезерв, пустовал, что ли?
Григорьев | Нет, не пустовал. С 1931 года запасы, большие или малые, были всегда. Достаточно сказать, что за годы Великой Отечественной они по многим позициям даже выросли вдвое. Поэтому послевоенное восстановление было быстрым. Не одной "гуманитаркой" обходилась страна в переломные 1990-е годы. Существенный вклад внес государственный резерв, когда до 50 процентов ежемесячного потребления продуктов в некоторых регионах обеспечивалось именно им. И тогда же истраченное было восстановлено. А сохраненные запасы во многом помогли начать возрождение России.
РГ | Нужен ли госрезерв сейчас, когда у страны достаточно денег, чтобы купить все, что потребуется и где угодно?
Григорьев | А если не продадут? А продадут, то когда? А когда привезут? Вот стало мировое сообщество помогать Афганистану, и принялись собирать деньги. Россия же прислала "натурой" то, что необходимо людям здесь и сейчас. Пока доллары гуляли по банковским счетам, наша помощь уже работала. Когда произошла трагедия в Чернобыле, потребовались немедленно тысячи тонн свинца. Уже через считаные часы свинец из Госрезерва эшелонами шел в Чернобыль, его сбрасывали прямо с вертолетов. Сколько жизней спасли! Или наводнение на юге России в 2002 году. Все, что было нужно для спасения людей, тут же поступило из Росрезерва. И только потом правительство выделило миллионы рублей, и мы на эти деньги восстановили использованные запасы.
Когда губернатора штормит
РГ | Итак, мы выяснили, что у вас есть сложившаяся система поставщиков. Но эта практика прямо противоречит закону о госзакупках, который говорит: все для государства берется по конкурсу, никаких "надежных партнеров" и "особо приближенных". И ведь весной у вас уже был конфликт с ФАС...
Григорьев | На самом деле с 2003 года, как мы перешли на финансирование из государственного бюджета, каждый государственный рубль тратится нами только по конкурсу. У нас постоянно работает конкурсная комиссия, в которую входят сотрудники минэкономразвития и минфина плюс приглашенные (скажем, коли берем медикаменты - непременно есть человек от ведомства Зурабова). Ведется протокол, аудиозапись, никакой келейности.
Конкурс - это хорошо, а вот "большевизм" во внедрении конкурсных процедур - вредная штука. Потому что жизнь богаче схем. Потому что иногда бывает так: есть только один поставщик. Никто больше нужный товар не производит. Раз конкурс не получается, отказаться от закупки товара?
РГ | Ну и как вы поступаете, закон, что ли, обходите?
Григорьев | Пока так: Росрезерв готовит обоснование в минэкономразвития, почему конкурс невозможен, почему нужно брать у единственного поставщика. Его рассматривает комиссия под председательством замминистра Андрея Шаронова и принимает решение.
РГ | А кто вас проверяет?
Григорьев | Только в прошлом году наша система проверялась 892 раза. Начиная от Счетной палаты и финансового надзора, заканчивая пожарными, экологами и атомщиками.
РГ | И что "нарыли"?
Григорьев | Государственный материальный резерв состоит из двух частей: государственного резерва и мобилизационного. Первый, общегражданского назначения, оперативный, хранится у нас, второй - на предприятиях, имеющих мобилизационные задания (это предприятия промышленности, связи, транспорта и так далее). Так вот, на собственно наших складах за пять лет была одна попытка хищения. Только попытка. На предприятиях - "пунктах ответственного хранения" ситуация много хуже. Но и она улучшается. С 2002 года мы стали проводить проверки совместно с ФСБ и МВД, отработали механизм взаимодействия с прокуратурой. После чего число хищений там снизилось в 7 раз, фактов самовольного расходования ресурсов - в 4 раза. В итоге в прошлом году на пунктах ответственного хранения было выявлено хищений на сумму 6 миллионов рублей.
РГ | Зачем вы добиваетесь дополнительных прав на распоряжение имуществом Росрезерва без санкции правительства?
Григорьев | Наши действия всегда координируются с правительством. А что касается административной практики... Она у нас, скажу мягко, недостаточно поворотливая. В феврале на оперативном заседании Совета безопасности под председательством президента было отмечено, что руководителю Росрезерва нужно дать больше прав по принятию оперативных решений. Пока они ограничиваются 30 процентами запасов от объема сверх НЗ той или иной товарной номенклатуры. Сейчас готовится новый закон, где права руководителя Росрезерва будут расширены.
Только один пример. Оперативный выпуск из государственного резерва сотен тысяч тонн топочного мазута и угля суровой зимой 2006 года позволил не допустить во многих регионах срывов энергоснабжения и остановки коммунального хозяйства.
Поэтому на практике, если мы получаем запрос от губернатора, из МЧС или от организации, например РАО ЕЭС, то руководитель Росрезерва имеет право дать команду на выпуск строго ограниченного количества материальных средств, которая потом подтверждается решением правительства.
Так что осталось подтянуть законодательство к практике.
РГ | А где же были ваши резервы, когда зимой люди давились за солью?
Григорьев | Тот ажиотаж был вызван психологическими причинами. Мы это понимали. Но это был не тот случай, когда надо было "распахивать закрома Родины". Во-первых, несколько дней в мороз без мазута - и люди погибнут, а без соли на прилавках или с солью по взвинченным ценам - уж точно нет. Во-вторых, мы знали, что соли в стране достаточно, и не только в Росрезерве. Поэтому наши заявления в СМИ о том, что в стране есть и соль, и сахар, явно повлияли на настроения людей. Заявлений оказалось достаточно, чтобы ажиотаж снять.
РГ | Недавно губернатор Камчатки пытался ввести хлебные карточки. Мол, из-за шторма хлеба нет. Что ж там система резерва не работает?
Григорьев | Система госрезерва работает везде и всегда. Но надо помнить, что государственный материальный резерв - особый федеральный, подчеркиваю, общероссийский, запас на самый крайний случай. Субъект Федерации, организация обязаны иметь собственный запас, рассчитанный с учетом местных условий и прогнозов, и своевременно накопленный. Конечно, это для них расходная статья. Но делать это необходимо. Куда выгоднее деньги на запасы и их завоз не выделять, будучи уверенным, что центральная власть не бросит. Но это не только бесхозяйственность, это паразитирование на теле всего государства, всего народа. То есть попытка решать свои вопросы за счет всех других. Однако это чревато уголовной ответственностью, как в случае с корякским вице-губернатором.
Что касается "шторма". Это просто отговорка. Не все же 365 дней в году стихийное бедствие. И хлеб, и мазут нужно вовремя закупать и завозить.
Горькая халва
РГ | Минэкономразвития не раз пыталось вам навязать функцию регулятора рынка. Почему этого не случилось?
Григорьев | Никто ничего нам не навязывал. Задача регулирования рынка стоит пятой в списке наших задач, прописанных в законе о госрезерве. И мы сами напоминаем обществу и руководству государства об этом.
Некоторые считают, что государственное регулирование не нужно, вредно, а рынок все сделает сам. Но забывают о том, что государство- тоже субъект рынка, который действует в соответствии со своими интересами. Интересы государства - в политическом, социальном и экономическом плане - суммарный вектор интересов всех граждан.
Росрезерв готов обеспечивать регулирование государством рынка путем товарных и закупочных интервенций. И делать это эффективно в силу своих структуры и уникальных средств управления, таких, как Единая автоматизированная система управления Росрезерва, кадров и опыта работы. Лучше нас никто не справится. Но необходимы нормативный правовой механизм такой работы, достаточный объем целевых запасов и оперативных финансовых средств. Говорят: создадим нефтяную биржу и все будет хорошо. Но рынок Дальнего Востока и центра - это два разных рынка. Что сделает одна биржа? Пример: минувшей зимой цены на мазут подскочили в 1,5 раза. Мы выпустили на рынок по всей стране 350 тысяч тонн - цена сразу стабилизировалась. Потому что у нас есть единая, надежно контролируемая и управляемая инфраструктура. А биржу еще создавать и создавать, да и вопрос, как она будет функционировать.
Мы гибкие: можем действовать в масштабах всей страны, но где надо - точечно. Посевная. Губернатор просит и с санкции правительства получает из Росрезерва в долг солярку. После рассчитывается той же соляркой или зерном, это законом не запрещено. Скачки цен на ГСМ и зерно демпфируются. Вот вам и формы влияния государства с помощью Росрезерва на рынок, без шума и деклараций.
РГ | Все хорошо, за исключением тех случаев, когда вас открыто "кидают".
Григорьев | Да не Росрезерв "кидают", как вы выразились. Пытаются запустить руку в карман каждого налогоплательщика.
В 1996-1998 годах мы помогли горючим 46 регионам - зерна было много, топлива мало. Потом власти в регионах поменялись. Но большинство губернаторов выполнили обязательства. А в четырех до сих пор не признают эти долги. И все. Вышло четыре постановления правительства - не реагируют. Заглядывают в глаза государства: "А не спишете ли нам этот долг, а?" Не скажу, что это за регионы, может, одумаются.
РГ | Наверное, бедняки.
Григорьев | Совсем нет.
РГ | А в чем логика ваших оппонентов, когда они говорят, что у вас в резерве не должно быть нефти? Ведь пример США перед глазами: только резерв США спас нефтяной рынок страны от последствий урагана "Катрина"?
Григорьев | Логика внешне железная. Первое: "Мы живем в нефтедобывающей стране и от импорта нефти не зависим. Мы же "свои" - в случае чего государство попросит, и мы дадим все, что нужно". Второе: "Зачем вам нефть? Для решения задач госрезерва нужны в основном продукты нефтепереработки".
Такая, с позволения сказать, логика не выдерживает никакой критики. Смотрите: нет закона, предусматривающего обязанность частной компании отдавать "по просьбе государства" свою собственность. Надеяться на силу филантропических наклонностей субъекта рынка никто в современном мире позволить себе не может. Далее. Федеральный бюджет получит колоссальную экономию всякий раз, когда мы будем освежать свои запасы. Механизм такой: государственную нефть отправляют на НПЗ как давальческое сырье, перерабатывают, а светлые нефтепродукты и другие ГСМ закладывают опять в государственный резерв. Выходит где-то 20-25 процентов экономии в этом цикле бюджетных средств.
Те же элеваторы. Это не хлебные базы, а сложные технические сооружения, которые позволяют не только хранить зерно, но перерабатывать его. Их отдали в свое время другому ведомству, потом приватизировали. Заметьте, приватизация объектов госрезерва запрещена законом. Итог - у государства до последнего времени не было элеваторов. Какова упущенная выгода? Сейчас в госсобственности только один элеватор на Дальнем Востоке, который Росрезерв взял в управление за долги. Он дает существенную экономию бюджетных средств. После большого ремонта его продукцию - муку - частично вновь закладываем в резерв, а остальное нарасхват берут хлебопекарная промышленность региона, Вооруженные силы, другие потребители.
Росрезерв не только на бумаге, но и, как видите, фактически является серьезным игроком на рынке вопреки недоработкам в законодательстве и нормативно-правовой базе. Такой игрок мог бы многое дать нашему потребителю в плане качества товаров и рыночного регулирования цен.