Он же придумал весь проект и попросил трех молодых композиторов из России, Германии и Украины (Дмитрия Курляндского, Сергея Невского, Александра Щетинского) написать сочинение на тему моцартовского "Реквиема". Кроме того, в концерте прозвучало малоизвестное у нас сочинение французского композитора конца ХХ века Жерара Гризе "Четыре песни, чтобы переступить порог" и "Песни земли" Густава Малера. Об этом проекте и о ситуации в современной музыке мы беседуем с одним из участников проекта композитором Сергеем Невским.
Российская газета | Сергей, уже 12 лет ты живешь и работаешь в Берлине, там окончил консерваторию и аспирантуру. С какой страной ты себя сегодня ассоциируешь?
Сергей Невский | У меня российский паспорт. Если мои произведения исполняют на каких-то фестивалях, то везде написано - Россия. Александр Щетинский - композитор, живший в Харькове, а теперь - в Киеве, тоже относится к российской композиторской школе. А Митя Курляндский, москвич, наверное, самый западноевропейский композитор среди нас.
РГ | Ваши произведения прозвучали в исполнении австрийского ансамбля Klangforum Wien. С чем связано приглашение именно этого оркестра?
Невский | Одной из целей этого концерта было вывести современную музыку из узкоспециального контекста. В мире есть несколько камерных оркестров современной музыки, которые по уровню музыкантов, по их отношению к звуку и по их раскрученности ничем не отличаются от крупных филармонических оркестров. Просто в силу интересов этих музыкантов и их музыкальной политики они больше специализируются на современной музыке. К таким относится и ансамбль Klangforum Wien. Они сделали несколько проектов с режиссером Кристофом Марталлером. Один из самых замечательных их проектов был "Парижская жизнь" Жака Оффенбаха. Там было видно, как сильно проявляется венская культура игры с ее любовью к оперетте и театральности. У этого ансамбля также есть проект, который называется "Симпозиум", это "Пир" по Платону. Сначала они его делали в Вене, но там он стал настолько популярным, что музыканты испугались и свернули его. Сейчас они везут его в европейское турне - от Зальцбургского до Голландского фестиваля. Выглядит он так. Звучат 10 хитов современной музыки, начиная от "Застольной песни о горестях земли" Густава Малера и кончая самыми современными сочинениями, - публика лежит в зале на матрасах, пьет красное вино и наслаждается. Вена - город специфического декаданса. Там есть рестораны, в которых мышки бегают, как мы заметили при репетициях с Курентзисом. Но при этом все дают понять, что вы находитесь в центре мира, в центре Европы.
РГ | Что это за проект "Lacrimosa"? Как он придумывался?
Невский | Есть общее представление о том, что такое "Lacrimosa". Это вальс на 12 восьмых, который Моцарт написал в "Реквиеме", но не дописал, потому что умер. Но "Lacrimosa" это еще и часть секвенции "Страшного суда". Это стихотворение, которое написал сподвижник Франциска Ассизского в 1215 году. Было огромное количество вариантов этого стихотворения, им были озвучены как часть мессы, так и часть реквиема. В первом реквиеме "Лакримозы" нет. У этого текста есть огромная шестивековая традиция обращения к нему. В самом тексте "Лакримозы" нет ничего сентиментального, печального и слезного. Речь идет о тех грешниках, которых Господь поднимет на страшный суд, и им будет плохо, они будут плакать. А текст, который взял я для своего сочинения, предваряет "Лакримозу". Общий смысл немножко похож на любимого мною Марка Аврелия. "Я знаю, Господи, что мои молитвы не имеют веса, но если возможно, сделай доброе дело - избавь меня от ада". У Курляндского - канонический текст. Щетинский же взял текст украинского философа Григория Сковороды.
РГ | Каждое сочинение включало в себя голос. В твоем случае и в случае Дмитрия Курляндского - голос Натальи Пшеничниковой и 40-голосный хор. Иногда этот голос замирал до дыхания и до отсутствия дыхания. Почему для вас человеческий голос так важен?
Невский | Именно из-за возможности непосредственного эмоционального действия. Все, что мы делаем в музыке, это есть конвенция, традиция, система договоренностей. Начиная от строя инструментов и тональности. Музыканты пишут сейчас для оркестровых составов, которые сложились в XVII-XVIII веках и которые на протяжении 200 лет не менялись. Голос в этом отношении отличается. Голос - это то, с чем человек рождается. Если мы хотим как-то по-новому взглянуть на традицию или по-новому уйти от традиции, понять, что вообще остается, когда человек гол, когда у него нет этой традиции, этой библиотеки, которую он с собой постоянно таскает, то человек возвращается к человеческому голосу. Первые сочинения, где я работал с голосом, были на уровне сигнальных систем. Это была как бы симулированная речь ребенка. Потом я опять стал вводить элементы традиции, но на другом уровне. Пшеничникова поет хорал в этом сочинении. Ничего сверхавангардного там не было. Просто хорал перемежается сдавленными дыханиями. То есть она сначала дышит, а потом из этого дыхания выходит хорал. Идея органичности все равно присутствует, но здесь совмещаются и непосредственность, и воспринятая традиция. Важно очищение голоса и его естественность.
РГ | Как это соединяется с идеей смерти, которая определяла тему всех трех вещей?
Невский | Смерть - одна из главных тем культуры. Теодор Курентзис ею интенсивно занимался, это часть его творческой концепции. Благодаря этой фокусировке прозвучали сочинения, которые очень редко звучат в Москве, - те же "Песни земли", гениальная прощальная симфония Малера, и сочинение Гризе, написанное 8 лет назад и сразу ставшее классикой. После него Гризе умер внезапно и случайно, от разрыва сосудов головного мозга. Слушая эти два сочинения, мы понимаем, что есть эта единая традиция, что есть произведения, которые, несмотря на новшество материала, могут обладать возможностью стать классическими. И вот то, что сейчас делает Курентзис, - попытка создать контекст, попытка доказать, что нет гетто современной музыки, а есть единый музыкальный процесс, и его колоссальная заслуга в том, что он попытался представить эту перспективу для слушателей.