Российская газета: Как возник замысел написать оперу про боярыню Морозову и почему именно история раскола заинтересовала вас?
Родион Щедрин: У меня давно была мечта, можно сказать, идея фикс - написать оперу на этот сюжет. Истории раскола уже более трехсот лет, и только в 1971 году Синод Русской православной церкви снял анафему с раскольников, а в 1973-м это сделал Синод Русской зарубежной церкви. Формальное примирение, прощение как будто произошло. Но меня как композитора, создающего сценическое музыкальное произведение, привлекли в этой эпохе образы, типы, характеры людей - яркие, трагичные, эмоционально насыщенные.
РГ: У историков существуют достаточно противоречивые оценки как самих фигур старообрядцев, так и их роли в развитии Российского государства.
Щедрин: Да, сведения и у биографов, и у историков относительно церковного раскола очень противоречивы. Но, много лет обдумывая этот сюжет, я советовался со специалистами, например с Александром Панченко, выдающимся ученым, специалистом по древнерусской литературе и истории. По его совету я изучил книгу протоиерея, эмигранта первой волны Василия Зеньковского "История старообрядчества", изданную в 1971 году в Мюнхене. Литературной же основой стали "Житие протопопа Аввакума" - одна из самых величайших книг, написанных на русском языке, "Письма протопопа Аввакума к боярыне Феодосии Морозовой" и "Житие боярыни Морозовой, княгини Урусовой и Марии Даниловой", составленное, по мнению ученых, в конце XVII века и опубликованное во второй половине XIX века.
РГ: Вам удалось сохранить в опере соответствие канонам "житий" или ваши персонажи чисто художественные образы, как боярыня Морозова у Сурикова?
Щедрин: Конечно, проблема художественного воплощения для меня стояла на первом месте. Но я старался придерживаться исторической достоверности. Суриков создал как раз то, что исторической правде совершенно не соответствует: он нарисовал богатую старую женщину, тепло одетую, достаточно комфортно расположившуюся в санях. На самом деле все было не так: Морозову арестовали ночью, как это делается в России. Ее истязали, раздели догола, били плетьми на снегу вместе с сестрой княгиней Урусовой, случайно оказавшейся в ту ночь в ее доме. Княгиню, спрятавшуюся в чулане, нашли, выволокли оттуда и спросили: "А ты как веруешь?" Она ответила: "Как сестра. Крещусь двумя персты". Им ломали кости, надели на шею деревянный ошейник, заковали в кандалы, хотели сжечь, и уже были даже разложены костры, но бояре уговорили царя не делать этого, чтобы не спровоцировать гражданский конфликт в стране. Царь велел тогда сослать их в Боровск, посадить в яму и заморить голодом. И там, в глубокой яме, без продыха, без света, во вшах, в зловонии они погибли. Я использовал в опере страшные диалоги из "Житий": умирающая Урусова просит стражника: "У тебя мать есть? Сходи на речку, постирай рубашку. Я хочу чистой умереть", боярыня Морозова молит: "Дай хоть сухарика". - Стражник отвечает: "Не велено". - "Принеси хоть яблочка". - "Не смею". Это все подтверждено историей. А ведь они были богатейшие женщины, входили в шестнадцать нобель-фамилий России: Милославские, Романовы, Морозовы, Урусовы. Известно, что у боярыни Морозовой во владении было 8000 крестьянских дворов, выезд с 12 лошадьми, во дворе гуляли павлины, ее состояние оценивалось как второе после царского. И она отказалась от всего, пошла на истязание, лишилась даже сына, которого царь, чтобы легче было расправиться с матерью, затравил ядами, - и все это ради веры. Морозова говорит: "Я хочу умереть в той вере, в которой родилась".
РГ: У "тишайшего" царя Алексея Михайловича между тем была репутация "государя, какого бы желали иметь все христианские народы", у вас же он представлен в опере только деспотом?
Щедрин: Он олицетворяет власть. А любая власть всегда деспотична и всегда противоречит человеку, решающему самостоятельно и не коленопреклоненно, что ему кажется пригодным. Власть всегда противоречит любому человеческому выявлению на протяжении всей истории земли.
РГ: Существует трактовка, что раскол раздробил духовное единство народа и стал началом многовековой трагедии, естественным завершением которой явился большевизм. Аналогии в истории неизбежны: и тогда, в XVII веке, и в XX-м пострадало огромное количество просвещенных людей, сосланных в Сибирь, на Север.
Щедрин: Религиозный фанатизм - одна из самых страшных проблем, которая сегодня вообще может планету взорвать. Возможности тротила и психология самоубийц, хладнокровно подрывающих себя вместе со случайными прохожими, - это страшная реальность нашего времени. И с этой точки зрения актуальнее сюжета не найдешь. Но меня все-таки во всей этой истории волнуют конкретные судьбы людей, эмоциональная мотивация их поступков. Эти люди сжигали себя - целыми семьями и деревнями, потому что они боялись пыток, боялись пришествия Антихриста, потому что их вера была слита с душой. Мне кажется, что все персонажи моей оперы интересны именно силой своих характеров. Как-то я говорил, что температура в опере должна быть не 36,6, а 39,5. Тут, наверное, есть все 40. Опера названа "хоровой", потому что по русской традиции и правилам в наших церквях запрещено использование музыкальных инструментов: только голоса, причем мужские и мальчиковые (женские голоса лишь недавно разрешили использовать в церквях).
РГ: Какую музыкальную стилистику вы используете? Скажем, включается в партитуру знаменный распев?
Щедрин: Прямых цитат в моей музыке нет, но, конечно, я пользуюсь законами знаменного распева, крюкового пения. Я ввел в партитуру и три музыкальных инструмента: трубу и ударные, среди которых есть церковные колокола, цепи, литавры, звучащие как божьи молнии. Надеюсь, что все эти инструменты вызовут у слушателя ощущение звучания полного симфонического оркестра.
РГ: Сегодня состоится концертная премьера "Боярыни Морозовой". Есть ли планы осуществить это в сценическом варианте?
Щедрин: Я больше всего на это рассчитываю. Хотелось бы, чтобы это произошло как можно раньше. Чтобы посмотреть мне это здесь, а не с неба.