Российская газета | В советские времена нас учили, что Крымская война 1853-1856 годов была проиграна Россией. Но теперь выясняется, что не все так однозначно?
Михаил Якушев | Для начала разделим понятия "проигранная война" и "неудачная война". Так вот, в современном понимании Крымская война не стала для Российской империи войной проигранной. В то же время она оказалась и не самой удачной.
РГ | Насколько я помню из школьного курса, при поддержке европейских стран турки вынудили царя заключить мирный договор. В трактовку тех событий со временем закралась ошибка или все-таки это была чья-то злая воля?
Якушев | Эта война по-разному воспринималась уже современниками. Даже на разных этапах ее развития у нее были разные названия: Русско-турецкая, Великая, Русская, Севастопольская война, Дунайская кампания. На православном арабском Востоке ее знают как Войну за Святые места Палестины. Последнее подчеркивает ясно воспринимавшийся тогда религиозный подтекст войны.
РГ | Вот как раз этот момент у нас всегда старались обойти стороной. Может, здесь причина того, что итоги войны оказались искажены?
Якушев | Причин множество, но все они взаимосвязаны. На самом деле, главный вывод, который мы можем сделать в отношении истории Крымской войны, не в том, выиграна или проиграна она была Россией. А в том, что эта война оказалась оболганной и опороченной в исторической памяти прежде всего нашего народа.
РГ | Значит, истинные цели войны были достигнуты?
Якушев | Именно. Возьмем два основополагающих для понимания истории этой войны документа - императорские манифесты о начале и о прекращении войны. В первом из них ясно обозначены причины и цели начала войны, а во втором подчеркивается, что цели войны, а именно - сохранение статус-кво в отношении обеспечения прав Православия на Святые места в Палестине - со стороны России достигнуты полностью. На изменение этого статус-кво претендовали западные неправославные христиане. То есть, с формальной точки зрения, Российская империя одержала в этой войне победу. Но тот же Высочайший Манифест о прекращении войны признает, что достигнута она была ценой величайшей жертвы со стороны народа.
РГ | Но стоит ли любая война таких людских жертв и потери целого флота?
Якушев | Об этом можно спорить, но, мне кажется, люди, которые разрабатывали Парижский мирный трактат, были более объективны в своем понимании итогов этой войны. Об этом говорит то, что уже к 1871 году Россия без каких-либо возражений со стороны западных держав восстановила свой Черноморский флот. Та потеря флота, к которой так часто апеллируют хулители российской истории как к одному из самых уничижительных для России итогов Крымской войны, на самом деле была частным ее результатом. И так это и понимали все участники парижского мирного процесса. В отличие от этого статус-кво Святых мест получил в Парижском мирном договоре окончательное закрепление и подтверждение уже на международном уровне, а не в двусторонних отношениях. Сила этого результата была такова, что он не оспаривается никем и действует без изменений до сих пор, хотя об этом уже мало кто вспоминает даже на Востоке. Но в последнем виноваты также и мы сами.