Выступая на днях на "Правительственном часе" в Госдуме, Генпрокурор Юрий Чайка и министр внутренних дел Рашид Нургалиев призвали законодателей принять закон, запрещающий публичные мероприятия экстремистской направленности.
Одновременно, но уже из других уст - заместителя директора Федеральной миграционной службы Вячеслава Поставнина - прозвучало предложение установить 20-процентные квоты для приезжих. Как соотносятся между собой эти возможные меры? Что могут сделать власть и общество для предотвращения преступлений на национальной почве? Об этом - член Комиссии Общественной палаты по вопросам толерантности и свободы совести Камилжан КАЛАНДАРОВ.
Российская газета: В чем причины возникновения бытовой ксенофобии? Насколько справедливы утверждения, что ее возбуждают сами мигранты своим поведением?
Камилжан Каландаров: Бытовая ксенофобия в последнее время получила широкое распространение. Причин тому много. Для начала назову лишь одну: пресса и людская молва создают ложное впечатление, будто дорогие дома, земельные участки в России скупают только мигранты из Средней Азии или с Кавказа. Хотя с этим успешно справляются и приезжие из Тюменской области, других богатых регионов России. На них же почему-то никто внимания не обращает и не кричит: "Понаехали тут!" Свои бытовые и социальные трудности российский обыватель привычно объясняет нашествием "инородцев". Так ему проще. Тетя Маша, торгующая на рынке огурцами со своего участка, не может дать отпор милиционеру, обложившему ее данью. И свою злость она срывает на тех, кто, приехав, положим, из Средней Азии, делит с ней прилавок. Если на таджика наорать, он просто опустит голову и уйдет. Потому что он бесправный. А на милиционера орать нельзя - у него власть. Нельзя орать и на того, кто держит этот рынок. Кстати, это распространенное заблуждение, будто рынки держат в основном приезжие. Нет, за каждым таким приезжим установлен контроль. У каждого богатого "нацмена" есть свой хозяин в Москве, который его "крышует". Так что давайте в корень смотреть. А с национальным меньшинством мы как-нибудь разберемся.
РГ: Разобраться бы надо и с коренным населением. Не пора ли ему начать адаптироваться к окружающей его мигрантской среде? Не пора ли отказаться от ложных представлений о приезжих?
Каландаров: Вот и я говорю: хватит создавать из приезжих этаких оккупантов. Хотя, надо признать, не самые лучшие представители национальных меньшинств приезжают в Москву. И не самые благополучные. Если из Туркмении сегодня ехать в Россию, нужно на таможне предъявить 500 долларов в знак вашей минимальной обеспеченности. Это очень большие деньги для жителей страны, где средняя зарплата едва достигает 15-20 долларов. Поэтому мои земляки, когда собираются в Москву, заранее знают, к кому они нанимаются на работу. Существует целая отрасль бизнеса, специализирующаяся на рекрутинге из Средней и Центральной Азии. И вот люди целенаправленно приезжают, попадают к какому-то хозяину. А он связан с милицией. И ему не хочется платить налоги. Поэтому процветает теневой рынок рабочей силы, питаемый нелегальными мигрантами. Почти все они не имеют регистрации в Москве. И совершенно не стремятся зарегистрироваться. Зачем? Ведь у их хозяина в милиции, как говорится, все схвачено.
РГ: Вы говорите о том, что нам делать с мигрантами. Но разговор о другом: что нам делать с отечественными ксенофобами?
Каландаров: Мне кажется, тут не стоит уповать только на правоохранительные органы. Государство не может искоренить ксенофобию. Это под силу только гражданскому обществу.
РГ: Как вы относитесь к предложению установить для приезжих из ближнего зарубежья 20-процентные квоты?
Каландаров: Неоднозначно. Логика в этом предложении есть, навести порядок нужно, но в то же время заместитель директора Федеральной миграционной службы Вячеслав Поставнин признает, что четко определить реальную потребность в мигрантах пока никто не может. У ФМС нет банка вакансий, не изучен достаточно рынок труда. Поэтому поспешное принятие подобных мер может принести больше вреда, чем пользы. По словам того же Поставнина, трудовые мигранты, среди которых около 7 миллионов - нелегальных, "уже интегрированы в экономику, страна в них испытывает потребность". Необходимо более гибко подходить к введению квот: в каждом регионе - своя потребность в трудовых мигрантах. Где-то - 5 процентов, а в каких-то пустынных районах, может, и все 30-40. Я считаю, что вопрос о квотах необходимо отдать на рассмотрение региональных властей. Регионы сами должны определять свои потребности в рабочей силе и координировать действия с Федеральной миграционной службой. Мы неоднократно выступали с предложением создать в странах СНГ центры по адаптации мигрантов. Они помогут людям, приезжающим на работу в нашу страну, получить достоверную информацию о возможном трудоустройстве именно в тех регионах, где они нужны, и получить необходимую правовую поддержку. Там же планируется проводить обучение русскому языку. Такие центры помогут урегулировать трудовые миграционные потоки, направляя их в те регионы, где это наиболее выгодно России.
РГ:Говорят, русские люди, на протяжении многих веков вполне расположенные к другим народам и нациям, последнее время стали менее терпимы. Это так?
Каландаров: Я не думаю, что русские стали менее терпимы. Те, о ком мы сейчас говорим, не представители русской нации. Это пена. А русский народ по своей исторической ментальности - толерантный народ. Так было всегда. В том числе и в период существования СССР. А сейчас "братская семья народов" переживает кризис в отношениях. Мне кажется, в России надо возродить министерство по делам национальностей. Или учредить соответствующий комитет.
РГ: Это дело привычное. Первый отклик чиновничества на любую проблему - создать бюрократическую структуру. Вы верите в чудодейственную силу подобных структур?
Каландаров: Я говорил с представителями национальных культурных автономий. Они очень хотят, чтобы был какой-то орган. Это привычно для нашего самосознания. Нужен, как говорили у нас в Средней Азии, белый царь. Который всех примирит, всем поможет. В данном случае нам нужно министерство. Если власть не готова к созданию министерства, пусть будет уполномоченный по правам народов России.
РГ: В Москве и Петербурге, как показывают исследования, уровень ксенофобии значительно выше, чем в других регионах России. Как думаете, почему?
Каландаров: Мне кажется, в Москве и Петербурге уровень нетерпимости к приезжим не выше, чем в других регионах. Просто о вспышках ксенофобии в этих двух городах пресса сообщает постоянно. А о том, что творится, к примеру, в Калужской или Брянской областях, мало кто знает.
РГ: Существует расхожее мнение, что никакой запредельной ксенофобии в нашем обществе нет, что это - пропагандистский фантом, кем-то сознательно создаваемый.
Каландаров: Есть группа радикалов, которым выгодно представить дело так, будто в России существует фашистская угроза.
РГ: Кто эти радикалы?
Каландаров: Их не так уж много. Но они есть. Когда я публично заявил, что надо ужесточить наказание за экстремизм, чтобы не повторились трагедии, подобные той, что произошла в Петербурге с таджикской девочкой, в Интернете кто-то оставил свой отклик: мол, Каландаров требует, чтобы таджикам квартиры давали, а русским - смерть. Есть граждане, заинтересованные в дестабилизации нашей страны. И они используют любой повод для нагнетания межнациональной напряженности.
РГ: Вспышки ксенофобии подрывают у людей веру в закон, в эффективное государство. И возникает тоска по сильной руке. Сколь велика в этих условиях опасность возврата к тоталитаризму?
Каландаров: Тоска по сильной руке, она есть в нашем обществе. Иногда я слышу: вот Сталин бы навел порядок! Действительно, при тоталитарной системе национальная нетерпимость не находит публичного выхода. Но как сделать, чтобы в стране не убивали приезжих и в то же время была демократия? Думаю, тут нужна прежде всего политическая воля.
РГ: Какая политическая воля нужна, чтобы сделать подчас элементарное, например, пресечь свободную торговлю нацистской литературой?
Каландаров: В милицейской среде очень многие симпатизируют ксенофобским лозунгам. Я однажды разнимал дерущихся на рынке у метро "Теплый Cтан". Милиционер избивал таджика. Группа патрульных подождала, пока тот будет избит как следует, потом увезла его в отделение. А если дерутся двое нерусских, милиционер всегда дождется, чтобы они хорошо измордовали друг друга. Затем обоих доставят в милицию, а после за деньги отпустят. Так вот, члены нашей комиссии предлагают привлекать в ряды российской милиции представителей национальных меньшинств. Пусть хоть они объяснят своим сослуживцам, как надо на рынке с азербайджанцем разговаривать. Что не с мата следует начинать, а неплохо сперва хотя бы поздороваться. Есть указ президента о создании общественных советов при силовых структурах. Я думаю, эти советы тоже могут кое-что сделать для преодоления ксенофобии и национальной нетерпимости. Особенно если там будут новые люди, в том числе и представители национальных меньшинств. Не все таджики, туркмены, азербайджанцы торгуют на рынках. Есть среди них и ученые, и деятели культуры. Надо их привлекать к работе в этих советах. У Общественной палаты тоже серьезный настрой. Мы планируем "круглые столы", семинары по проблеме ксенофобии. И я не считаю, что это пустой разговор. Как говорил Герцен, слово важно в той мере, в какой оно ведет к делу.