Общественная палата предлагает создать хартию журналистов. Этот свод морально-этических норм, считают его разработчики, поможет "решать спорные вопросы между журналистами и властью", а также позволит "урегулировать конфликты внутри самого медийного сообщества".
Нужен ли представителям прессы кодекс профессиональной этики? Не станет ли он воплощением корпоративной самоцензуры? В споре об этом столкнулись председатель Комиссии Общественной палаты по СМИ, председатель Московского союза журналистов, главный редактор "МК" Павел Гусев и генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко.
Российская газета | Зачем нужна хартия журналистов? Неписаный устав журналистского поведения существует и так - все знают, что такое хорошо и что такое плохо. Мало этого? Требуется устав писаный?
Павел Гусев | Дело в том, что любое неписаное правило должно быть закреплено. Чем? Ну неким дружеским рукопожатием, что ли. Вот мы иногда садимся и говорим: так, мужики, сегодня о бабах ни слова. И тем самым договариваемся, что сегодня будем беседовать только на деловые темы. То же самое и здесь. Мы закрепляем определенные принципы документом, который не является законом, но свидетельствует, что мы о чем-то условились. Чтобы после можно было сказать: ты, парень, нарушаешь. Мы же с тобой договорились не печатать карикатуры на Иисуса Христа или пророка Мухаммеда. О людях церкви - пожалуйста. Если какой-то глава прихода что-то там своровал, почему же не написать об этом? Но есть вещи святые для верующего человека. Вот их не надо трогать. Или, предположим, мы договариваемся не показывать на телеэкране изуродованные детские тела. Или решаем не печатать заказные материалы. Хотя последнее - сложная тема для нас. Вот западные журналисты - те просто не понимают, что это такое. Для них репутация, профессиональная честь всего дороже. Они не представляют, чтобы кто-то тебе в конверте дал деньги за публикацию. А у нас это легко. Я считаю, что мы должны договариваться о прекращении такой практики. Да, это очень трудно. Пройдут годы, прежде чем мы это искореним и вернемся к нормальной, советской, грубо говоря, журналистике, когда за "бабки" никто ничего не делал, когда пером журналистов водила идея - коммунистическая или какая-то еще. Словом, медиасообществу нужен некий документ, вбирающий в себя основные этические постулаты.
Игорь Яковенко | Такой документ существует. Причем давно - с 1994 года. Кодекс профессиональной этики российского журналиста. Принят Всероссийским конгрессом журналистов. Зачем же заново изобретать велосипед?
РГ | Журналистов беспокоит другое - что готовящийся документ не отражает мнение всего медиасообщества. Уже то, что хартия рождается в недрах Общественной палаты, а не внутри журналистской корпорации, многих настораживает.
Яковенко | Я о том и говорю. Принципиальное отличие норм саморегулирования от закона заключается в том, что закон спускается сверху, а норма саморегулирования рождается в самой корпорации. Кодекс, принятый в 1994 году, - плод работы журналистского сообщества. А хартия, о которой сейчас речь, берет исток в Общественной палате. Ее проект в журналистской среде не обсуждался, никто не знает, что там предлагается. Кроме того, создание такой хартии посредством Общественной палаты противоречит Софийской декларации ЮНЕСКО. В ней четко сказано, что нормы саморегулирования должны разрабатываться исключительно самими журналистами.
Гусев | Я не знаю, откуда вы почерпнули такую информацию.
Яковенко | Из газетной статьи, вот она.
Гусев | Да мало ли что в статье напишут. Мы потому и хотим принять хартию, что такие статьи появляются. Идея разработать документ, содержащий свод морально-этических норм журналиста, была высказана мной в программной речи в качестве председателя Комиссии Общественной палаты по СМИ. До сих пор, насколько мне известно, еще никто не сказал, что Гусев - кремлевский выкормыш, пресмыкающийся перед властью. Никогда я не был зависим от Кремля. Это мой принцип и принцип моих журналистов, которых вы знаете. Почему я выступил с такой инициативой? Потому что кодекс, о котором вы говорите, устарел. Он сегодня не является документом, способным объединить все союзы, гильдии, прочие журналистские подразделения, которых в России великое множество. Нужен новый документ. Мы лишь приступаем к его созданию. Собрали со всего мира аналогичные хартии. Сейчас изучаем их. Никто нас не торопит. Хартия может родиться в следующем году, а может и через три года или через десять лет. Пусть вызревает. Мы все вместе должны к ней прийти.
Яковенко | Мы - это кто?
Гусев | Союз журналистов России, Союз журналистов Москвы.
Яковенко | У нас Москва вне России?
Гусев | Союз журналистов Москвы, Союз журналистов Санкт-Петербурга и еще три союза являются ассоциированными членами Союза журналистов России. На них не распространяются ваши решения.
Яковенко | Напрасно вы так думаете. Союз журналистов России - это сегодня единственная массовая журналистская организация, объединяющая около ста тысяч человек. Да, не всех. Но я не вижу иной возможности выработать правила корпоративного поведения, кроме как обсуждать их внутри профессиональной среды. Вот вы хотите новую хартию принять. Чем вас старая не устраивает?
Гусев | Тем, что она не учитывает новых реалий. После теракта на Дубровке все телекомпании и ряд крупных изданий подписали хартию, регламентирующую поведение журналистов в чрезвычайных ситуациях. Казалось бы, зачем? Существовал ведь кодекс 1994 года. Но мы собрались и подписали новый документ. Его принятием были остановлены драконовские поправки в закон о СМИ, предложенные правоохранительными органами. Если бы эти поправки прошли, у журналистов появились бы большие проблемы.
Яковенко | И что? Ваша "контртеррористическая" хартия работает?
Гусев | Работает.
Яковенко | Да никак она не работает! Потому что нет органа, который бы регулировал и контролировал ее работу.
Гусев | Работает. Еще как работает!
Яковенко | Где, скажите, она сработала?
Гусев | В Беслане.
Яковенко | Сработала тем, что уволили Рафа Шакирова (главного редактора "Известий". - Ред.)?
Гусев | Я считаю, Раф Шакиров был не прав, опубликовав те фотографии.
Яковенко | А я считаю, что прав. Он показал правду.
Гусев | В чем правда? В том, чтобы показывать обгорелые детские трупы? Большинство главных редакторов - независимых, я подчеркиваю, - не стали публиковать эти снимки. У меня фотокорреспондент в Беслане работал, и этими снимками весь мой редакторский стол был завален. Я отправил их в мусорную корзину.
Яковенко | Вот поэтому мы до сих пор и не можем узнать всю правду о Беслане.
Гусев | Вы считаете, правда о Беслане шла от фотоснимков?
Яковенко | Да не в фотоснимках дело! Дело в том, что пресса была запугана предыдущими событиями и не смогла выполнить свою функцию нормально.
Гусев | Свою функцию пресса выполнила. Многие газеты писали о неразберихе во время проведения контртеррористической операции, об отсутствии координации между ее участниками... И никто не мешал нам делать это. Я еще раз говорю: мир изменился...
Яковенко | Мир, безусловно, изменился. Но как заповеди Христа остались неизменными, так и кодекс, принятый в 1994 году, не нуждается в редактуре.
Гусев | Не сравнивайте.
Яковенко | А я и не сравниваю. Я говорю о том, что нравственные основы профессии незыблемы, и не надо тут изобретать что-то новое. Вот вам на смену придут другие люди и скажут: был какой-то Гусев, какая-то Общественная палата, а мы все это отбросим и опять начнем с нуля. И так все время. На протяжении десяти столетий Россия, как слепая лошадь, ходит по кругу. Каждый раз все разрушает до основанья, а затем... Надо на чем-то основываться. И в данном случае имеется основа. Но сам по себе кодекс работать не будет. Нужна широкая инфраструктура того, что называется институтом репутации в профессии. Нужен некий инструмент, позволяющий контролировать реализацию этого кодекса. Редакциям должно быть рыночно выгодным соблюдать этические нормы.
РГ | Кто будет следить за тем, чтобы принципы хартии выполнялись? И каким образом может осуществляться контроль?
Гусев | Сейчас существует созданное Союзом журналистов России Большое жюри. Оно рассматривает конфликты, связанные с какой-либо публикацией, или пытается разрешить споры внутри медийного сообщества. Подобный орган есть и в Великобритании. Только там он работает на основе хартии. А наше Большое жюри действует по наитию. Предположим, его членам не нравится какая-то публикация. И они начинают ее разбирать. На основе чего? Непонятно.
Яковенко | Это вам непонятно. Им - понятно. Они действуют не по наитию, а на основе той самой хартии-1994.
РГ | Будет ли хартия регулировать отношения журналистов с владельцами СМИ?
Гусев | Я уверен, что собственники, издатели должны участвовать в выработке этой хартии. Она не может распространяться только на журналистов.
РГ | Собственники тоже должны подписаться под ней?
Гусев | Не обязательно. Но они должны принимать ее во внимание. И если кто-то редактору скажет: а ну-ка опубликуй, как пацана расстреляли, напечатай снимок, как он лежит на асфальте, - редактор ответит: я этого сделать не могу, хартия не позволяет. И если собственник за это попытается уволить редактора, все медийное сообщество поднимется на защиту. Да, от владельцев СМИ тут многое зависит. Владелец может сказать: я буду жить не по вашему кодексу, а по своему. И мой кодекс такой: деньги решают все.
Яковенко | Уверяю вас, и владельца можно поставить в ситуацию, когда цивилизованное поведение на медиарынке для него будет выгодным, а нецивилизованное - разорительным.
Гусев | Согласен. В Германии приняли закон, запрещающий без разрешения вторгаться в личную жизнь. И знаете, что произошло? У них стали гибнуть желтые издания, таблоиды. Они теперь сидят, голову ломают, не знают, что делать.
Яковенко | Я хочу уточнить: в Германии четко действует разделение людей по двум категориям - публичные персоны и простые смертные. И если ты политик, знаменитый артист или спортсмен, твоя жизнь будет всегда на виду, уж не обижайся.
РГ | Информационный товар, производимый отечественными мастерами пера, микрофона и телекамеры, прямо скажем, далек от мировых кондиций. Отсутствие высоких этических и профессиональных стандартов в журналистской среде - тоже вещь очевидная. И все это лишь потому, что медиасообщество до сих пор не выработало правила корпоративного поведения? Вот примем такой документ - и станем работать иначе?
Гусев | Не сразу, но станем.
Яковенко | Я тоже так думаю. Я только не понимаю, почему нужна какая-то новая хартия. Английское Бюро жалоб на прессу имеет почти столетнюю историю. И никто не говорит, что в его устройстве надо что-то менять. А мы приняли кодекс и тут же готовы его переписать.
РГ | Союз журналистов России отстаивает авторские права на кодекс профессиональной этики? Об этом, что ли, спор?
Яковенко | Не об этом. Я говорю, не надо рушить созданное и начинать все заново.
Гусев | Послушайте, я никогда не говорил, что Общественная палата отметает все документы, созданные до нас, что мы хотим вторгнуться в компетенцию Союза журналистов России. Когда я был избран председателем комиссии по СМИ, первое, что сделал, - позвонил Богданову (председателю Союза журналистов России. - Ред.) и приехал в ваш союз. Сказал: хочу работать с вами, давайте забудем былые распри. Вроде договорились. Но потом все опять началось...
Яковенко | Я считаю, ваша персональная ошибка - согласие работать в Общественной палате.
Гусев | Не будем это обсуждать.
Яковенко | Это ваша ошибка, я повторяю.
Гусев | А если бы я пошел в депутаты Госдумы, это тоже была бы ошибка?
Яковенко | Государственная Дума, что там о ней ни говори, - реальный законодательный орган. А Общественная палата - муляж. Своим присутствием легитимизировать муляж - это ваша ошибка.
Гусев | А я считаю, что ошибаетесь вы. Меня никто не заставляет и никогда не заставит делать что-то, во что я сам не верю. Если завтра меня вызовут и скажут: Павел Николаевич, прими такой-то документ, он очень нам нужен, я перво-наперво постараюсь понять, отвечает ли этот документ моим принципам и убеждениям. Если нет - скажу: обсуждайте без меня. И уйду. Еще раз говорю вам: мы не отметаем кодекс, принятый двенадцать лет назад. Мы изучаем накопленный опыт. И делаем это с пониманием, что демократические процессы в России протекают стремительно. Что было приемлемо в начале 90-х, сегодня уже требует корректировки.
Яковенко | При каждом президенте будем менять кодексы?
Гусев | Это вовсе не обязательно. Мы только что говорили об Англии, где сто лет ничего не меняется. Да, но к этой стабильности они тоже шли непроторенным путем. Бывало, и королям головы рубили, и чего только не делали...
Яковенко | После Путина придет кто-то другой и скажет: ваша хартия никуда не годится, примите другую. Это неправильный подход. Не надо ничего отбрасывать.
Гусев | А я и не отбрасываю.
Яковенко | Но вы же говорите, новую надо принять.
Гусев | Новую - на основе всех действующих. С добавлениями.
Яковенко | Кто будет добавлять? Это же ненормально, что нормы профессиональной этики спускаются к нам сверху, что власть вырабатывает правила игры для журналистов.
Гусев | Не власть. Общественная палата - реальный орган. Пускай сегодня она кем-то воспринимается настороженно. Пройдет десять-пятнадцать лет, и Общественная палата прочно войдет в наш образ жизни, станет органичной для него. В начале 90-х мы недоверчиво смотрели и на первый российский парламент, и на многое другое. Ничего, привыкли и прониклись необходимостью демократических институтов. Что Общественная палата нужна, я абсолютно уверен. Я и многие другие пришли сюда не в поиске каких-то благ. Лично у меня, например, появилась возможность лоббировать интересы журналистского сообщества.
Яковенко | Мне представляется, ваша ошибка как руководителя комиссии по СМИ состоит как раз в том, что вы лоббируете совсем другое. Вы лоббируете самоцензуру. И делаете это отнюдь не в интересах медиасообщества, а в интересах власти. Нет бы вам инициировать трансформацию РТР в общественный телеканал.
Гусев | Мы этим занимаемся. Я даже знаю, когда это произойдет.
Яковенко | В том-то и вопрос - когда? И вопрос еще в том, не станет ли этот канал муляжом типа Общественной палаты.
Гусев | Муляжом является Союз журналистов России в его нынешнем виде. Он не отстаивает интересы нашего цеха, а занимается политиканством.
Яковенко | Скажите, 84 региональные организации, которые составляют Союз журналистов России, они все являются муляжами?
Гусев | Нет, не все.
Яковенко | А сколько процентов?
Гусев | Я не считал. Я говорю про высшее звено. Союзу журналистов России требуется коренная перестройка. Это не только моя точка зрения. Так думают многие председатели региональных союзов, с которыми я беседую. Меня спрашивают: вы с вашим авторитетом можете наконец что-нибудь сделать с этой верхушкой айсберга, которая неизвестно чем занимается? Я отвечаю: в одиночку не могу, а вместе - давайте попробуем.
Яковенко | Тем самым вы лишь подтверждаете, что Союз журналистов России - не муляж. Это живая организация, в которой есть реальная жизнь, реальные проблемы и противоречия. Даже наша сегодняшняя дискуссия - тому доказательство. Но, думаю, наши разногласия по поводу хартии, или как там ее ни назови, не мешают нам согласиться друг с другом в главном: кодекс профессиональной этики журналистам необходим.
Гусев | Это совершенно очевидно.