Летняя Олимпиада проходила "австралийской весной" в ноябре-декабре 1956 года, и была второй по счету, в которой принимали участие советские спортсмены.
В погоню за зайцами
В то время он был лучшим в своем виде спорта. Вот что сказал великий стайер своего времени Петр Болотников в ноябре, в пору австралийской весны, в олимпийской деревне под Мельбурном, за несколько дней до старта спортивной ходьбы на 50 километров: "Не было равных Михаилу Лаврову. Как Куц (знаменитый советский бегун - авт.) был сильнее нас всех на две головы, так и Лавров превосходил всех ходоков мира. Все у него было в порядке, но лих был чрезмерно. В дневнике, который представлялся тренерскому совету, мог написать: "Ходил восемь часов. Гонял зайцев. Одного чуть не задавил". Посмеивались, прощали, понимали, что будущий чемпион".
На лихость Лаврова обратил внимание не только Петр Болотников. За полгода до Олимпиады, когда скороход установил рекорд СССР, один из тренеров сборной Союза, Анатолий Фруктов, пытался поговорить с ним по душам. Тренер уловил некоторые изъяны в технике движений Михаила Лаврова, указал на них, предложил поработать вместе, чтобы никто из судей не мог придраться к его "облегченной" ходьбе, переходящей, порой, как ему представлялось, на бег. Такая ходьба может быть принята на домашнем, союзном уровне, но международные арбитры более строги в своих оценках. Фруктов предложил спортсмену-самородку переехать из Воронежа в Москву. Квартира, хорошая зарплата... Очень заманчивые условия, если оценивать их мерками сегодняшней действительности. Однако Михаил Лавров смотрел на все с позиции своих дней и своего собственного разумения. У него никогда не было тренера, всего добивался сам. Свою манеру ходьбы считая абсолютно правильной (и здесь он не ошибался - через двадцать лет такую технику назовут прогрессивной), хотя особых претензий пока что нельзя предъявить и знатоку ходьбы тех лет Анатолию Фруктову. Что, если своими коррективами он действительно хотел обезопасить Лаврова от возможных придирок самого взыскательного судейства? Вполне логична такая линия поведения. Только Михаилу Лаврову бросилось в глаза меркантильное стремление Фруктова: взять в ученики атлета, прошедшего уже стадию ученичества и поднять личный авторитет за счет чужих достижений. Это, вероятно, и послужило главной причиной их недоговоренности, разрыва, взаимных обид. Словом, принципиальный и бескорыстный Лавров от всего отказался, предпочтя высокой опеке возможность идти и дальше своим путем.
Роковой флажок
И вот приблизилась волнительная минута олимпийского старта. Ходоки многих стран замерли на линии, дожидаясь сигнала: вперед. Лавров сразу же начал в своем стремительном темпе, оставляя всех позади. Человек, способный восемь часов в день гонять зайцев (скорее, не зайцев - диких кроликов) не знал усталости. 60–70 километров ходьбы за день в спортивной манере составляли для него вполне приемлемую нагрузку. Он даже в Борисоглебск к родственникам не раз ходил пешком из Воронежа.
... На 16-м километре олимпийской трассы, томимый жаждой почти уже осязаемой победы, Лавров получил первое замечание за "облегченную" ходьбу. Он сбавил ход, удерживая себя в рамках строго академической манеры движения. Но уже со второй половины дистанции опять рванул в полную силу. Его ходьбу сравнивали с полетом, столько в ней было вдохновения. На 81-м километре трассы за ходом соревнования следил советский судья Анатолий Фруктов. Своей отмашкой флажком, означавшей второе предупреждение, он все-таки превысил, как считали многие, сугубо судейские полномочия.
Знатоки спорта вскоре зафиксировали: это небывалый, единственный случай в истории Олимпийских игр, когда судья снял с дистанции своего участника, идущего к тому же на победу. С позиций морали - вообще нонсенс.
Шаг за шагом
После того, как Олимпиада для Михаила Лаврова оборвалась, он много пережил, перестрадал. И все-таки выстоял, не сломался. Продолжал интенсивные тренировки, еще раз установил рекорд СССР. По силам он мог через четыре года бороться за победу на Олимпиаде в Риме. Но дисквалификация на олимпийской дистанции сделала его невыездным. Тогда спрессованный годами огромный опыт он начал отдавать тренерской работе. Начинающие спортсмены шли к нему десятками. Рано по утрам, когда еще не чадил городской транспорт, на спуске Степана Разина собирались студенты, молодые рабочие, чтобы побегать с ускорениями на подъем. Возглавлял группу Михаил Ларов, который и в 40-летнем возрасте был впереди молодых, увлекал личным примером влюбленных в легкую атлетику ребят. После короткой ранней тренировки все разбегались по домам, общежитиям, чтобы успеть на работу, на учебу. А вечером, на стадионе, проходила основная тренировка.
Однажды вечером Михаил Григорьевич явился на многолюдный стадион со свежим синяком на голове, который нельзя было не заметить. Сначала отшучивался, потом рассказал, как днем, во время ходьбы по застывшей реке Воронеж провалился в воду. Течением его отнесло вниз, и чтобы выбраться на воздух, пришлось пробить головой еще не слишком крепкий лед. Лавровская лихость проявлялась и в молодости, и в зрелом возрасте… Как тренер он вполне состоялся. Под его началом мастерами спорта в беге на длинные дистанции стали Геннадий Солдатов, Виктор Лосев, Борис Маслаков, Александр Курзанов, Павел Сергеев, ходоки Иван Рудаков, Алексей Тарабрин. Лучший его ученик, Николай Свиридов, стал участником олимпийских игр в Мехико и Мюнхене. Известный человек в воронежской легкой атлетике, Вячеслав Иконин, разыскал в каком-то редком справочнике 60-х годов прошлого века имя Михаила Лаврова - в числе других пятнадцати имен лучших тренеров года.
Чтобы помнили
Лавров и тренировал, и продолжал тренироваться до последних своих дней. В 48 лет, уже чувствуя сбои в работе сердца, решился на участие в массовом пробеге Воронеж-Нововоронеж. Туда добежал, а оттуда... На 68-м километре сошел с трассы. Первый раз в жизни не закончил дистанцию. Позже, в середине 90-х, прохожие встречали на улицах левобережья жилистого старика с маленькими гантелями в руках, он лихо преодолевал почта непосильное ему физическое напряжение. Так заканчивалась эпоха уникального спортсмена и великого неудачника.
С тех пор немало витало разговоров об организации турнира памяти Михаила Григорьевича Лаврова. Идея вызрела, а организатора все еще не находится. Между тем турнир, связанный с именем бесконечно преданного своему делу человека, был бы как нельзя кстати. Возможно, подобного соревнования не хватает для подъема региональной легкой атлетики, которая сегодня живет лишь воспоминаниями о прошлых успехах. Успехах, надо сказать, относительных. После Михаила Лаврова ездили на Олимпийские игры, кроме уже упоминаемого Николая Свиридова, Николай Дудкин, Руслан Мащенко, Олег Стрижаков. Двое из них – заслуженные мастера спорта. Только от олимпийских медалей легкоатлеты-мужчины отстояли далековато. Единственным реальным претендентом на олимпийскую награду, причем золотую, был "неудачник Мельбурна" Лавров.
Турнир его памяти (он состоится обязательно) не только увековечит имя выдающегося атлета, но, что не менее важно, напомнит новым поколениям о первом участии воронежского посланца в Олимпийских играх современности.
Опубликовано в "Российской газете - Неделя" (Черноземье)