Идущий сейчас на экранах фильм "Парк советского периода" попробовал восстановить эти связи. Он дал своим героям возможность вернуться к советским моделям жизни в воображаемом парке, построенном на берегу Черного моря. Чтобы заново, с высоты нового опыта, оценить это прошлое во всем том, что привлекает и ужасает, отталкивает и восхищает. Во всем диапазоне его славы и позора. Это как поднять со дна утонувшую цивилизацию, нашу Атлантиду. Но автор фильма Юлий Гусман считает свою картину лишь виртуальной моделью того, что должно быть построено в реальности, - парка нашей исторической памяти.
Ностальгия заела?
- Совсем нет. Я как раз очень рад, что фильм получился не брутально антисоветский и что в нем мои воспоминания даны не через призму решений ХХ съезда партии, а такими, какие они есть. Нет никакого смысла в том, чтобы огульно охаивать и охально огуливать свое прошлое. Мой папа был врач. Он видел все недостатки своего времени, но лечил людей. А мама преподавала иностранные языки азербайджанским студентам. Они прожили потрясающе насыщенную жизнь, какая мне и не снилась: они реально помогали людям, и люди отвечали им любовью. Жили в коммуналке, о машине и даче даже и не мечтали, но я не могу считать эту жизнь менее значительной, чем жизнь нынешнего олигарха. И мне было бы крайне неприятно сознавать, что жизнь папы, мамы, всего их поколения считалась бы понапрасну убитым временем, бесполезным для себя, для страны и для человечества. В СССР могли происходить сколь угодно страшные вещи, но люди все равно рождались, учились, влюблялись, работали, создавали и открывали. Я жил в славном городе Баку - бедном, но очень красивом и во всех смыслах теплом, очень человечном и полном фруктов. В городе, где люди дружили и при этом не слишком интересовались национальностью друг друга.
- А это не из той серии, где в юности трава была зеленее, а небо голубее?
- Нет-нет. Баку действительно был город, где в людях не заходило солнце. Что было там наверху, в аппаратах власти, - это я сейчас не трогаю. Хотя и тогда прекрасно видел, что все должности там распределялись согласно квоте: столько-то азербайджанцев, столько-то русских. Был Багиров - азербайджанский вариант Сталина, но я о нем знал только по рассказам папы о репрессиях, которым подверглось огромное количество моих родственников. Но правила игры были объявлены, люди их учитывали, и жизнь продолжалась. Даже если согласиться, что в молодости небо было голубее, а водка крепче, то и этого я не мог не показать в своем фильме. "Архипелаг ГУЛАГ" я прочитал уже в серьезном возрасте. Читал под одеялом, тайком, уверенный, что утром его надо будет отдать, после чего меня обязательно арестуют. Не арестовали. Но у меня открылись глаза. И через много лет, будучи депутатом Госдумы, я слушал выступления наших безумных ортодоксов и думал, что им тоже не вредно было бы прочитать под одеялом "Архипелаг ГУЛАГ". А потом отправить их кататься по Швейцариям-Италиям-Норвегиям, чтобы они поняли: а) как замечательно живут люди в свободных странах и б) что происходило в нашей стране без свободы. Но они, конечно, уже всюду поездили и все прочитали, но остались все теми же ублюдками.
- В фильме далеко не все лучезарно. Там, по-моему, четко показано, как неотвратимо советское миропонимание ведет к репрессиям.
- Я не понимаю, как можно говорить о жизни в категориях чистой комедии, или чистой драмы, или чистого водевиля. Мне ближе драматургия Шварца или "Мастер и Маргарита" Булгакова, где на одной странице соседствуют трагедия Иешуа и невероятно смешной мир увиденной Воландом Москвы. Моя жизнь, как, думаю, и твоя - полосатая. И об этой полосатой жизни я попытался сделать фильм. Это как катание на "американских горках": вверх - вниз, вверх - вниз... В моей жизни всегда смешное перемешивалось с трагическим, радость - с потерями.
- Как в любой жизни в любом веке. Это и делает жизнь интересной.
- Конечно. И я не хотел бы, если вместо прожитой жизни были сплошные точки над i. Чтобы у людей осталось плоское представление о чудовищном существовании в чудовищном времени. Я ездил на целину, в Калмыкию, и это действительно был всплеск романтики. Я много чего делал в комсомоле и не стесняюсь этого, а горжусь. И это ощущение раскачивания на качелях попытался передать в фильме.
Остров невезения
- У меня немного другое ощущение от картины. Вот течет река времени. В ней сгинули целые цивилизации - Древний Египет, Римская империя, Португалия - владычица морей, всесильная инквизиция, Россия Романовых... Теперь на наших глазах уносится вдаль советская цивилизация - та, в которой мы все жили. И вот этот, казалось, вечный континент обратился в остров и тает в пучине лет. Твоя картина для меня - призыв не дать ему кануть бесследно. С его наукой, его великой культурой. Потому что не могут целые поколения прожить почти век, ничего не создав позитивного.
- Мы жили, да и теперь живем в стране мифов. Это мифическое пространство напоминает книжку "Легенды и мифы Древней Греции": оно существовало еще вчера, но уже сегодня никто ничего не помнит. Почему мифологическое? Я колхозы знал только по своим романтическим поездкам "на хлопок". И точно так же мы "на хлопке" не работали, а бегали на танцы, всему изумляясь, но отнюдь не ставя себе целью изучить колхозный строй Азербайджана. Мы этот строй знали по фильмам "Свинарка и пастух" и "Кубанские казаки". Про войну - по фильмам "Подвиг разведчика" и про Штирлица. Теперь об этом времени создаются новые мифы. Они в изобилии валятся на нас с телеэкранов, где нам сознательно дурят головы, что, мол, три пьяных мужика в Беловежской пуще распустили великий и прочный СССР, что два урода придумали приватизацию, что полтора дегенерата уничтожили страну, стреляя по мирному парламенту. И вот мне показалось, что такого рода мифы, всех этих Микки-Маусов нашей жизни, будет интересно воссоздать в фильме. И при этом подчеркнуть, что это всего только мифы - наш Диснейленд, новый ВДНХ.
- Идея фильма кажется провокационной, ее можно по-разному трактовать. Как ее приняли твои артисты?
- На съемках у нас была фантастическая атмосфера любви, доброты и веселья. Лазарев, Ефремов, Боярская, Долинский, Усатова, Пашутин, Федосеева-Шукшина - умнейшие люди, и мы многое придумывали вместе. В этом был некий азарт. То, что вытворял Миша Ефремов, вообще не опишешь: иногда на грани фола, иногда переходя эту грань. Я очень люблю актеров: они такие все умные, милые, клевые - не устаю ими удивляться. А потрясающий оператор Игорь Клебанов? А композитор Максим Дунаевский? А продюсер Сергей Мелькумов? Работать с такими людьми - счастье.
Стройка века
- Ты много раз говорил, что фильм - род проекта того, что надо построить в реальности - Парк Советского периода, куда можно войти и там пожить, как в Диснейленде.
- Мне кажется, что эта идея очень "бизнес-емкая", и у нее большие перспективы. После распада СССР прошло только пятнадцать лет, а все уже подернуто патиной, смутной дымкой воспоминаний...
- И легендами, которые уже не соответствуют никакой реальности.
- Мы сейчас живем в стране с императорским гербом и советским гимном, и этого совершенно достаточно для полного расщепления сознания. Первоначальная идея - благая: мы вместе - красные, черные, синие, зеленые, все - строим наше замечательное государство. Но тут же выяснилось, что строить нам мешают экстремисты, под которыми можно понимать кого угодно, злокозненный Запад, грузин, за которых можно выдать любого человека с усами, не говоря о евреях, которые мешают всегда. И старые мифы обрастают новыми, как корабль - ракушками. А тем временем происходит новое расслоение общества. Конечно, приятно с полки раскаленной сауны нам, здоровым людям, бухнуться в воду ледяного бассейна, что мы и сделали всем обществом, но при этом мы теряем бедных, стариков и старушек, пенсионеров, которым эта процедура противопоказана. Теряем культуру и науку. Теперь новая беда: говорят, хорошо бы на наших рынках не было кавказцев. Но ведь это не "кавказцы", это наши граждане, только другой национальности. И вместо того чтобы идти к ним с карающим мечом (я не говорю сейчас про коррупцию, к которой эта борьба с брюнетами не имеет отношения), идите к ним с учебниками русского языка, читайте им Пушкина и Некрасова. А у нас на все ответ один: ужесточить, гнать и бить. И все эти корни растут из Советского Союза. Поэтому я и предлагаю создать действующую модель СССР, где вместо мифов показать факты.
- У Ильфа и Петрова был образ большого мира и малого. В большом штурмовали Арктику, в малом изобретали пузырь "уйди-уйди". Ты предлагаешь парк развлечений - как сделать, чтобы его аттракционы не сосредоточились на этом "уйди-уйди" и вспомнили о том, что в СССР были, кроме ГУЛАГа, и такие детали, как великая индустрия, культура, наука?
- Такой опасности, даже если судить по фильму, нет. Конечно, такой парк должен показать, что такое "хрущоба" и как летали в космос. Показать эпоху со всеми ее составляющими - от подвалов Лубянки до русского балета, от водородной бомбы до борьбы за мир и прорывов в космос, от Первой конной, голода на Украине и расстрела "лесных братьев" в Литве до реально существовавшей дружбы народов. Показать не как в скучном музее, а так, как это делается в мировых "тематических парках" или в Музее воздухоплавания и астронавтики в Вашингтоне. Где все можно потрогать и самому испытать.
- Вот я вхожу в такой парк. Кругом звучат ныне забытые, но великие мелодии Дунаевского. Что еще ты мне предложишь? Что я могу там сделать?
- Все то, что уже есть в фильме, и еще многое другое. Я бы разделил парк на зоны временные (30-е, 40-е, 50-е, 60-е годы), географически-этнографические (там можно попробовать грузинский шашлык, украинский борщ, армянский коньяк и уральские пельмени), тематические павильоны типа "Космос", "Наука", "Образование", "Литература"... Когда-то на ВДНХ уже были региональные павильоны, гарцевали кони и бегали свинки. Но смысл в размахе: это должен быть парк, где можно немного пожить той самой ушедшей жизнью с ее "тем самым вкусом". Там на всех углах должны ждать развлекательные радости. Можно покататься на лыжах, как на Тянь-Шане. Там должны быть свой Каспий и свое Черное море со всей сопутствующей инфраструктурой.
- А бефстроганов с гречкой? А гостиницы с бдительными дежурными на каждом этаже?
- Абсолютно! Гостиницы типа "Националя", "Метрополя", цековских. Можно поесть, как член Политбюро, а можно пойти в стекляшку - в зависимости от того, какой раздел своих воспоминаний ты хочешь оживить. Единственное, что должно быть гарантировано, - это качество. Все это можно строить уже завтра. И лучше всего это сделать где-нибудь на неосвоенных местах Краснодарского края.
- А если толику трезвого реализма? Где деньги, Зин?
- Конечно, это стройка века, миллиардные затраты. Но успех будет, я уверен, ошеломляющий. И у наших туристов, и у гостей со всего мира. Да и не надо строить сразу "под ключ". Начать с гостиниц, бизнес-центра, ресторанов всех национальных кухонь, которые были в составе СССР... Подобное уже существует, но разбросано по городам: есть бар "КГБ", ресторан "Белое солнце пустыни". Это витает в воздухе. Осталось собрать воедино всю виртуальную мощь современных технологий, чтобы вернуть людям историческую память. Страна сделала шаг от так называемого социализма к так называемому капитализму и все время балансирует на краю пропасти - из-за отсутствия той самой исторической памяти. Мне это напоминает старый корабль. Капитан пил, матросы трахали на камбузе повариху, но корабль шел. Потом все закричали: неправильно! Выкинули капитана и повариху, развернули корабль в обратном направлении, подкрасили, поплыли - и опять все неправильно. Так что хватит метаться - пора определяться. В истории, начиная от неандертальцев, столько уже прошло эпох и систем, столько диктаторов, которые наступали на одни и те же грабли, и столько уже лопнуло попыток даровать "людям счастье, счастье на века", попутно лишая их свобод и достоинства! И такой парк, развлекая, мог бы напоминать об этих граблях и учить публику историческому мышлению. Он мог бы стать памятником эпохи, которая заслуживает, чтобы ее помнили. И если он поможет нам переступить через все это, рассказанное в развлекательной или познавательной, но всегда честной, искренней и страстной форме, - это было бы примирением с самими собою, своим прошлым и своим будущим.
Михаил Ефремов: Из пионеров меня исключили
- Октябрятами мы были все - не могли удержаться от соблазна получить звездочки. Одна была из пластмассы, похожа на кремлевскую. А вторая, из дюраля, с большим Лениным - с кудрявой головой и золотыми волосами.
Я был пионером, но меня исключили за то, что я сорвал с мальчика трусы и толкнул его в раздевалку к девочкам. Мне сказали, что я - фашист и исключили и из школы и из пионеров.
Поскольку я не был пионером, то меня не принимали в комсомол. Но комсомольцем я все-таки стал. В армии. Я занимался художественной самодеятельностью в клубе, и меня назначили помощником начальника политотдела по комсомольской работе. И как же я, не комсомолец, могу быть помощником по комсомольской работе? Хотя, наверное, было бы лучше, если бы те, кто работал с комсомолом, не были комсомольцами. Так что меня приняли в комсомол, чтобы я мог соответствовать должности.
Я был прапорщиком. Получал 28 рублей, когда солдаты получали 7, но какие были комсомольские взносы, я не знаю.
В партию я не вступал. Я аполитичен. Но вот деду моему - Борису Покровскому - будет 23 января 95 лет. Он руководил Большим театром, оперы ставил и не был коммунистом. И весь век прожил счастливо. Я для себя понял, что такое искусство, как опера, позволяет пройти сквозь "парк советского периода", не уронив собственного достоинства. Либо юмор, либо высокое искусство - эти две вещи позволяли пройти сквозь советский строй, мало замечая его.
Записала Сусанна Альперина
