Баталии вокруг Стабфонда в этом году разгорятся с новой силой, прогнозируют эксперты. И это понятно. В ближайшее время начнется работа над первой бюджетной "трехлеткой". Между тем минфин хочет оградить будущий бюджет от сверхдоходов не только от экспорта нефти, но и газа.
В ведомстве Алексея Кудрина уже предложили концепцию реформирования Стабфонда в Нефтегазовый фонд. "Переделку" Стабфонда намерены провести по норвежским "лекалам": средства фонда разместить в ценных иностранных бумагах, а на текущие бюджетные нужды расходовать лишь часть доходов от инвестирования денег Стабфонда. Траты национального бюджета рекомендуется ограничить доходами, получаемыми без учета нефти и газа.
И внутри фонда минфин предлагает создать два "кармана": Резервный фонд и Фонд сбережений. Мыслится, что нововведение поможет "очистить" бюджет государства от излишнего жира. А это, в свою очередь, излечит основной экономический недуг - инфляцию и уменьшит "нефтегазовую зависимость" российской экономики.
"РГ" обратилась к видным ученым-экономистам с просьбой высказаться по одному из ключевых вопросов экономической политики российского государства.
"Черный день" уже наступил
России нужен не Нефтегазовый фонд, а Фонд развития
Руслан Гринберг,
ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН, ДИРЕКТОР ИНСТИТУТА ЭКОНОМИКИ:
Их надо начать ликвидировать прямо сейчас. А не передавать будущим поколениям вместе с изрядно похудевшим от инфляции Стабфондом (или Нефтегазовым фондом - от нового названия суть дела не меняется). Все равно этой "копилки" не хватит даже для латания дыр, которые с каждым годом разрастаются в экономике. Надо понять: проблемы, которые мы почему-то адресуем будущему, начались давно и со временем станут только обрастать новыми неурядицами.
Что России нужно? Структурная перестройка - фактически новая индустриализация теперь уже не на административно-командной, а на рыночной основе. Но для этого необходимы систематические крупные государственные расходы. Копить на "черный день" бессмысленно, он давно уже наступил. Если и нужен нам какой-то фонд, то пусть это будет фонд развития - единственное средство против сползания страны в технологическое захолустье.
Тем не менее "стерилизационная" политика денежных властей страны продолжается с нарастающей интенсивностью. Более того, в основных направлениях бюджетной и налоговой политики, приложенных к проекту бюджета на 2007 год, минфин идет дальше и намеревается включить дополнительные механизмы, ограничивающие прирост расходов, не связанных с обслуживанием госдолга. В частности, планируется "закрепление уровня расходов, как доли к ВВП, или установление фиксированного размера использования нефтегазовых доходов к ВВП". Единственный декларируемый мотив для такой политики - страх перед возможным разрастанием инфляции. Почти 200 миллиардов долларов изымается из отечественной экономики в течение 2006-2007 годов с целью достижения этой "величественной" цели. Для меня совершенно очевидно: такая политика неэффективна в тактическом плане и абсолютно порочна в стратегическом отношении.
Деньги - на кадры
Фонд будущих поколений даст возможность развивать науку
Евгений Гавриленков,
ПРОФЕССОР, ПРОРЕКТОР ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА - ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ ЭКОНОМИКИ:
Однако с прошлого года правительство создало Инвестиционный фонд, в который направляется небольшая доля нефтяных доходов. Если будут отработаны механизмы эффективного финансирования средств Инвестфонда, то не исключено его увеличение. При этом, однако, совершенно неочевидно, что если государство сможет принимать эффективные инвестиционные решения для малых объемов финансирования, то оно столь же эффективно сможет инвестировать существенно большие средства. По крайней мере, история этого не подтверждала. Здесь важен "человеческий фактор" - если удается найти группу чиновников успешно работающих с конкретными проектами Инвестфонда, то для увеличенных объемов потребуется больше специалистов. И не факт, что их можно легко найти - даже для частного сектора нехватка квалифицированных кадров представляет колоссальную проблему, что ограничивает потенциал роста.
В связи с этим важнейшей долгосрочной задачей является постоянное и устойчивое увеличение доли национальных расходов на образование и науку. Нет нужды тратить на это средства Стабфонда. Но зато можно обсуждать проблему создания Фонда будущих поколений на основе существующего Стабфонда. Теоретически часть фонда будущих поколений может быть оформлена как совокупность эндаументов (endowment) ведущих научных и образовательных центров, так что финансирование инвестиций в человека могло бы осуществляться на основе процентных доходов от вложений средств этих эндаументов.
Дайте экономике удочку
А "рыбу" она поймает сама
Солтан Дзарасов,
ЗАВЕДУЮЩИЙ КАФЕДРОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА РАН, ДОКТОР ЭКОНОМИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОР, ЛАУРЕАТ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПРЕМИИ ЗА ЛУЧШИЙ ПРОЕКТ КОНВЕРТИРУЕМОСТИ РУБЛЯ:
Свою позицию хотел бы объяснить с помощью известной китайской притчи. Что лучше голодному: дать рыбу или удочку? Нам нужна такая удочка, с помощью которой мы, наконец, начнем ловить рыбу, то есть создадим экономику, гарантирующую регулярное поступление необходимых доходов. Тогда мы будем чувствовать себя уверенно, и нам так же, как другим странам, никакой особый Стабфонд не будет нужен.
Решение об инвестировании средств Стабфонда в ценные бумаги иностранных компаний считаю ошибочным и думаю, что оно будет иметь роковые последствия. Объясню почему. Нелепо инвестировать средства в чужую экономику, в то время как своя собственная задыхается от их отсутствия. Если бы авторы таких предложений изучили технико-экономическое состояние нашей экономики по первичным статистическим данным, то увидели бы, что за годы реформ производственно-технический аппарат страны пришел в негодность. Средний возраст оборудования превысил 20 лет. Отсюда рост аварий и катастроф. Кроме того, неразумно хранить свои деньги в чужом ненадежном кармане. В любой момент может разразиться мировой кризис, и тогда долговые обязательства в одночасье будут сдуты ветром. Что тогда?
Не могу согласиться и с теми, кто хочет облагодетельствовать будущие поколения тем, что на их имя будет выделен некий валютный фонд, который, как я уверен, до них и не дойдет. Лучше не расточать содержимое наших недр, а сохранять их для будущих поколений, а там они сами разберутся, как ими распорядиться. Нам лучше становиться не "великой энергетической державой" и ставить свои природные ресурсы на службу другим, в том числе нелояльным к нам странам, а вернуть себе право называться "великой научно-технической державой", для чего у нас еще остались некоторые возможности.
Российская газета | Так надо ли тратить деньги Стабфонда здесь и сейчас?
Солтан Дзарасов | Часть средств Стабфонда следует инвестировать в импортозаменяющие отрасли и технологии, например в сельское хозяйство и медицинскую промышленность. Если с помощью таких инвестиций удастся поддержать отечественного производителя, то увеличится приток на внутренний рынок дополнительной продовольственной продукции и лекарств. В результате цены на эти товары снизятся и это будет еще одной эффективной антиинфляционной мерой. Правда, импортирующие компании в таком случае завоют. Но это опять вопрос не науки, а политики, которая должна решить, что для нее важнее, интересы узкой группы импортеров лекарств и продовольствия или общества и основной части населения.
Руслан Гринберг | Деньги можно направить на импорт не производимых в стране инвестиционных товаров. Речь может идти как о закупках для государственных нужд, так и о кредитовании через госбанки частных компаний. Эти компании, получая валютные кредиты на импортные закупки, должны были бы их возвращать в рублях, тем самым снимая их с рынка и блокируя инфляционные тенденции. Главное, чтобы это делалось не время от времени, а в рамках комплексной программы диверсификации и модернизации отечественной экономики. Можно привести не менее десятка неинфляционных направлений стимулирования инновационной и инвестиционной активности в стране с помощью средств Стабфонда. Словом, надо как можно быстрее отказаться от "философии кубышки" и перестать прикрываться тезисом об "отсутствии эффективных проектов".
Евгений Гавриленков | Нынешние относительно высокие темпы роста российской экономики - это результат быстрого роста частного сектора, а отнюдь не государственного. Средства же Стабфонда - это государственные деньги, которые вряд ли государство было бы готово "подарить" частному бизнесу. Иначе, зачем было их аккумулировать? Поэтому вряд ли Стабфонд может быть эффективно инвестирован государством во внутреннюю экономику.
Кроме того, сохраняются другие источники финансирования бюджетных расходов. Помимо всего, важны еще и организационные возможности правительства эффективно распределить эти средства. Иначе говоря, требуется качество институциональной среды. А здесь, к сожалению, не все так безоблачно. Статистика наглядно показывает, что ни в прошлые десятилетия, ни в последние годы расходование бюджетных средств не отличалось высокой эффективностью. Более того, на фоне наращивания расходов на национальную безопасность, содержание бюрократии, правоохранительные структуры расходы на социальные нужды в процентном отношении к ВВП за последние годы сокращались. Вывод, который отсюда напрашивается, заключается в том, что в будущем решения большинства социальных и инфраструктурных проблем можно добиться "простым" перенаправлением туда бюджетных средств при одновременном торможении (даже не сокращении!) расходования средств на силовые структуры и содержание бюрократии. По крайней мере, до тех пор, пока не будет четко понято, какого рода структурные изменения (включая организационное и техническое переоснащение) должна претерпеть эта сфера.
РГ | Тем не менее многие эксперты утверждают, что деньги Стабфонда, вложенные в экономику, дадут мощный толчок инфляции.
Гринберг | Конечно, если все эти деньги в одноразовом порядке пустить на личные доходы. Инфляционный всплеск произошел бы даже в развитых странах со сбалансированной рыночной экономикой. Что же говорить о теперешнем российском хозяйстве, которое в силу некоторых объективных факторов, но главным образом бездействия властей, может считаться инфляционным по своей сути.
Во-первых, существуют мощные инфраструктурные ограничения. Чтобы вводить производственные мощности и инициировать строительство, особенно технологичное, нужны новые промышленные площадки, обеспеченные газом, электроэнергией, железнодорожными перевозками и т.д. Надо сократить длительную бюрократическую процедуру решения этих вопросов. Во-вторых, в стране мало что делается для преодоления крупных структурных диспропорций. Если взять опыт такого преодоления, например, во Франции, Японии и Корее, то он сводится к координации развития различных отраслей между собой. Один только рыночный механизм не позволяет это сделать. В-третьих, у нас недостаточно защищено право собственности. Немало примеров, когда инвестор, вложив средства в новое производство, которое быстро и успешно развивается, теряет его в результате захвата другими людьми с помощью разных незаконных методов. Сам процесс слияния и поглощения - это нормально в рыночной экономике, но совсем другое дело, когда используются неэкономические методы. Поэтому многие люди с высокими доходами вкладывают деньги не в производство, не в развитие своего бизнеса, а на потребительские траты (отсюда и рост цен на элитную недвижимость, яхты и т.п.). Наконец, в-четвертых, - и это, пожалуй, самое главное - надо указать на слабость антимонопольного регулирования. Мы сплошь и рядом сталкиваемся с локальными монополиями, когда несколько крупных предприятий могут между собой договариваться. В этих условиях они стремятся установить максимально возможные цены. Если бы антимонопольное регулирование было сильным и эффективным, то ситуация изменилась и рост цен, которого так боится минфин, прекратился.
Все эти российские особенности не исчезнут сами по себе. Их устранение как раз настоятельно требует использования тех огромных средств, которые накапливаются в Стабфонде.
Дзарасов | Во-первых, инфляция не самое главное зло, которого надо опасаться. Нет большего зла, чем технико-экономическое отставание. Если такое имеет место, то экономика будет работать на других, и тогда забота об инфляции не более, чем забота о волосах со снятой головы. Во-вторых, "голландской болезнью" обычно болеет экономика, функционирующая без руля и без ветрил, а ее надлежащее государственное регулирование не только позволяет избежать инфляции, но - если нужно - даже обеспечить дефляцию к выгоде малообеспеченных слоев общества.
Гавриленков | Cохраняющийся относительно высокий уровень инфляции в России - это явное следствие того, что расходы бюджета ежегодно увеличиваются более чем на 20 процентов, а в текущем году они должны вырасти более чем на 26 процентов, что означает весьма существенное стимулирование внутреннего спроса (как инвестиционного, так и потребительского). Совершенно очевидно, что экономика такими темпами расти не может - в результате баланс между искусственно стимулируемым спросом и предложением достигается за счет роста цен. Показательно, что торможение инфляции во втором квартале прошлого года произошло на фоне того, что исполнение бюджета на кассовой основе заметно отставало от графика финансирования. Как только в конце первого полугодия разрыв между динамикой исполнения бюджета по финансированию и на кассовой основе несколько сократился, инфляция в июле-августе начала расширяться.
Вообще статистика свидетельствует о том, что в те периоды, когда расходы государства планировалось увеличивать в процентном отношении к ВВП, инфляция никогда не снижалась. И наоборот, снижения инфляции удавалось добиваться при торможении роста бюджетных расходов. Таким образом, получается, что в гипотетическом случае расходования средств Стабфонда на какие-либо указанные выше нужды дополнительный инфляционный потенциал, скорее всего, будет создан.
Справка " РГ"
Государственный стабилизационный фонд России начал работать с 1 января 2004 года. Правительство решило направлять в него часть сверхдоходов от продажи нефти. За это время Стабфонд рос как на дрожжах, набрав к 1 января 2007 года более 2,3 триллиона рублей.
Однако весь прошлый год экономические власти буквально метались, не зная, что делать с растущей денежной кубышкой. Одни утверждали, что нельзя тратить даже деньги, накопленные сверх "подушки безопасности" на случай падения мировых цен на нефть (500 млрд. рублей). А вдруг "черное золото" начнет обвально дешеветь. Минфин был не столь категоричен и призывал тратить средства, но только на погашение внешнего долга. В конце концов решено было направлять средства на покрытие дефицита Пенсионного фонда и на внешний долг.
Параллельно шла другая дискуссия. Стабфонд, размещенный на рублевых счетах ЦБ, тает от инфляции, говорили аудиторы Счетной палаты. В аппарате правительства посчитали, что за 2004-2005 годы потери составили 152 млрд. рублей, а к 2008 году, если все оставить как есть, могут превысить 680 млрд. рублей. В итоге, исходя из принципа главы минфина Алексея Кудрина, что главное не доходность, а надежность, с июля прошлого года гигантские деньги Стабфонда были переведены в иностранную валюту: 45 процентов рублей обменяли на доллары США, 45 - на евро и 10 процентов - на фунты стерлингов. Кроме того, в августе прошлого года из Стабфонда было списано более 616 млрд. рублей на досрочное погашение внешнего долга бывшего СССР.
На ближайшее время планы таковы - 10 процентов Стабфонда по примеру нефтяной Норвегии, возможно, направят в специально созданный Фонд будущих поколений. Храниться деньги будут исключительно в акциях доходных иностранных компаний, что должно способствовать удержанию инфляции. Кроме того, часть денег Стабфонда решено потратить внутри страны. Для этого по настоянию руководителя минэкономразвития Германа Грефа в России в 2006 году создали Инвестиционный фонд объемом почти 70 млрд. рублей. Деньги планируется потратить на проекты в рамках государственно-частного партнерства типа строительства скоростной магистрали между Москвой и Санкт-Петербургом. Объем Инвестфонда на ближайшие три года: 2006-й - 69,7 млрд. рублей, 2007-й - 95,8 млрд., 2008-й - 91,4 млрд.
Георгий Цаголов,
ДОКТОР ЭКОНОМИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОР:
Зададимся вопросом: нужны ли нам деньги для поднятия экономики? Если да, то почему наши собственные сбережения уходят на Запад? Если нет, то почему пытаемся привлечь для этих целей иностранные инвестиции? Есть, ведь, свои деньги. Но они почему-то не вкладываются в хозяйство страны. Не мы первые столкнулись с подобной дилеммой. В последние 30 лет накоплен немалый опыт использования стабилизационных фондов и другими государствами, в частности, Норвегией, Кувейтом, Арабскими Эмиратами, Чили, Венесуэлой, Нигерией, Казахстаном и др. О чем говорит мировая практика?
Сторонники стерилизации финансовых резервов обычно приводят в подтверждение своей точки зрения Норвегию, Нигерию и Венесуэлу. В скандинавском государстве средства нефтяного фонда полностью изымаются из экономики и инвестируются в финансовые активы иностранных компаний. И там все обстоит благополучно. В Нигерии и Венесуэле же Стабфонд сразу был использован внутри страны, и это привело к росту инфляции. Кроме того, проекты, в которые вкладывались эти средства, отбирались недобросовестно. Должного эффекта они не дали, а коррупция расцвела пышным цветом.
Однако не стоит делать поспешных выводов. Да, для развитой Норвегии такой способ использования Стабфонда подходит. Здесь диверсифицированная экономика и один из самых высоких уровней жизни. Она может себе позволить откладывать немалые средства в фонд будущих поколений. Но для развивающихся стран, к которым, теперь, к сожалению, относится и Россия, этот вариант не годится. Нигерия и Венесуэла же - лишь примеры того, как не надо делать. Но есть, ведь, и другой, положительный опыт. В Казахстане, скажем, лишь часть стабфонда не подлежит использованию внутри страны. Но другая его доля расходуется для инвестиций в собственную экономику. И весьма успешно. Позитивная мировая практика может быть с пользой для дела применена и в нашей стране. Уверен: следует одновременно и резервировать часть сверхдоходов от нефти на случай кризисных ситуаций, и пускать часть их на решение проблем экономики.
Никто, конечно, не ждет того, что государство "подарит" эти средства частному сектору. Но почему оно не может предоставить их в кредит? И не только крупному капиталу, но и среднему, и малому бизнесу. Говорят, что нет таких институтов. А что, спрашивается, мешает их создать? Почему, например, не создать частно-государственные партнерства, которые бы давали из средств Стабфонда недорогие долгосрочные кредиты предпринимателям на грамотные инвестиционные и производственные проекты? Сейчас они вынуждены платить банкам 14 - 15 процентов годовых, в то время как Стабфонд ссужает средства Западу за какие-то жалкие проценты, с лихвой съедаемые инфляцией. Запад же отчасти из этих же самых источников предоставляет кредиты нашему отечественному бизнесу. Но уже втридорога!
Ведь предоставляют же кредиты частному капиталу (в том числе и долгосрочные) государственные Сбербанк и Внешторгбанк. Так действовало в свое время правительство Рузвельта в США, правительства многих других стран, где с помощью обильных государственных кредитов и инъекций экономика быстро поднималась с колен, и разрастался средний класс - главная социальная опора устойчивого и гармоничного общества. Эти государственные деятели не боялись инфляции. И их ожидания, как правило, оправдывались.
