Прямая речь
Алексей Ратманский:
- Еще в XIX веке Америка была чужда классическому танцу, но в XX веке, после того как Линкольн Керстайн пригласил Баланчина в Америку, ситуация коренным образом изменилась. Сам Баланчин говорил: "Россия - страна романтического балета, а классический балет теперь в Америке". Безусловно, где хореограф - там и балет!
Баланчин - хореограф всех времен, придумавший неоклассический танец, балет без сюжета, без декораций, без костюмов. Сейчас на сцену Большого мы переносим "Серенаду" - самое его поэтичное произведение, шедевр, которому потребовалось более 70 лет, чтобы добраться до московского зрителя.
Но в Америке был ведь не только Баланчин. Отсюда берет свое начало и танец-модерн. После танца Айседоры Дункан здесь творили Марта Грэхем, Мерс Каннингэм, Пол Тейлор, Джером Роббинс. Мы выбрали для нашего "Вечера" имя Твайлы Тарп, знаменитой авангардистки 60-х годов, которую на большую сцену вывел Михаил Барышников. В балете "В комнате наверху" Тарп железной математической логикой соединила степ, модерн, классический танец, бытовые движения и джаз.
Франсия Рассел:
- Когда в 1988 году я начала работать с артистами Мариинского театра над постановками Баланчина, мне пришлось пять недель их убеждать, что Баланчин стоит того, чтобы его танцевали. Сейчас русские танцовщики уже полюбили Баланчина. Для меня важно то, что Баланчин - выходец из Мариинского театра, потому в основе его балетов - чистый русский классический балет. Безусловно, он расширил границы классики. Например, он считал, что в прыжках важно то, как артист их исполняет в воздухе: быстро, легко. И в этом принципиальная разница: русские танцовщики думают о конце движения, а мы думаем о том, как начинается прыжок. Поэтому сейчас, работая с артистами Большого, я рассказываю им о том, что слышала от самого Баланчина. "Серенаду", которую мы ставим, Баланчин создал в 1934 году для учениц своей школы. Если бы вы видели фото этих учениц: крупные девушки в купальниках, просто пышки! И даже с ними он умудрялся создавать шедевры. Ему вообще не важен был сюжет, в "Серенаде" он пытался передать аромат потери любви. И еще интересная деталь: в первом варианте балета Баланчин сделал музыкальные купюры, но в 1966 году полностью восстановил партитуру Чайковского. Он сказал, что ему приснился Чайковский, который просил вернуть купюры.
Кристофер Уилдон:
- Вообще, предложением Большого театра мне было поставить "Золушку" Прокофьева. Но я решил, что это слишком грандиозно для моего дебюта в Москве, и стал искать более подходящую музыку. Выбрал Арво Пярта. Мне хотелось поставить на эту музыку "Гамлета", но в этом направлении работа не пошла. Создание - это сложный процесс: приходится от чего-то отказываться, а иногда в последний момент могут прийти какие-то идеи. Наш балет получился теперь бессюжетный. Но музыка Пярта сама несет в себе средневековые краски и подсказывает атмосферу спектакля.
Кит Робертс:
- В Американском театре балета, которым руководил Михаил Барышников, я участвовал в десяти новых постановках Твайлы Тарп и танцевал в пятнадцати ее балетах. Твайла любит танцовщиков, умеющих удивлять. Я выбирал артистов в Большом, как это делает Твайла. Ходил на классы, репетиции, спектакли. И выбрал тех, в ком есть что-то особенное. А уж техника у всех восхитительная.
Мы ставим одну из самых популярных работ Твайлы Тарп - балет "В комнате наверху". К этому балету Филипп Гласс специально писал музыку, а Тарп просто математически рассчитывала под эту музыку движения. Гласс и Тарп регулярно встречались в репетиционном зале и делали коррекции. Единственное название балета, на котором они сошлись, - "В комнате наверху". Когда Твайлу спросили: "Что это?" Она лишь покачала головой.