Чем активнее Россия возвращает себе некогда утраченное место одного из главных игроков на международной арене, тем больше появляется вопросов к российским дипломатам. Часть из них журналисты "Российской газеты" задали главе МИД России Сергею Лаврову во время "Делового завтрака" в нашей редакции:
Российская газета: Со ставшего в одночасье знаменитым выступления президента России Владимира Путина в Мюнхене прошло уже почти три недели. Времени было достаточно, чтобы проанализировать ответную реакцию. Так все же: на кого мы можем, что называется, рассчитывать?
Сергей Лавров: И было, и есть достаточно партнеров, которые думают так же, как думаем мы. Скажу больше: их большинство. Во-первых, президент по сути не сказал ничего нового, чего бы он не говорил раньше. К примеру, в последних своих обращениях к Федеральному Собранию или выступая в МИД в июне прошлого года на встрече с послами России за рубежом.
Президент неоднократно в деталях и с примерами говорил о том же в контактах с американским руководством. Говорили об этом и другие представители российского руководства. Обращали внимание на то, что так дальше вести дела не получится. Если мы хотим вместе бороться с общими для всех угрозами и вызовами, то под совместными действиями необходимо понимать не призывы ко всем остальным присоединяться к стратегии, которая вырабатывается в одностороннем порядке. Под совместными действиями необходимо понимать коллективную работу с самого начала: совместный анализ ситуации, совместную выработку тех мер, которые необходимы, чтобы преодолеть тот или иной кризис.
Эффективным может быть только тот подход, который согласован всеми вовлеченными в урегулирование той или иной ситуации "игроками". Когда же нам предлагается абсолютно односторонняя стратегия и нас призывают проявить солидарность в борьбе с тем или иным злом (а у нас свои взгляды на то, как с этим злом можно бороться, хотя конечные цели его устранения совпадают), это уже не по-партнерски.
Такой подход мы принять не можем. Не может его принять и подавляющее большинство других стран мира, в том числе и большинство стран Европы. Могу вас заверить, что те самые тезисы, которые президент изложил в Мюнхене, в различных вариациях, причем порой гораздо более критических, звучали и продолжают звучать в доверительных разговорах с нами.
Мы понимаем, что не все могут произнести это вслух. Но кто-то должен был это произнести. Кроме того, поскольку мы не могли достучаться напрямую до наших партнеров и привлечь их внимание к тому, что, в общем, дела-то нужно вести по-партнерски, президент сказал об этом публично. Сказал не для того, чтобы кого-то в чем-то упрекнуть, а для того, чтобы сдвинуть дело с "мертвой точки", чтобы обнажить эти проблемы. Показать необходимость честного разговора о том, как сегодня вести дела в мире.
Дела-то ведь эти затрагивают всех. Развал Ирака, к примеру, будет иметь катастрофические последствия для многих. Афганистан, Ближний Восток, Косово, проблемы международного терроризма, распространения ядерного оружия, Иран, КНДР: все это так или иначе может аукнуться многим странам, включая Россию. И нам далеко не безразлично, как ведутся дела в том или ином регионе.
Скажем, относительно Ирака еще до начала войны мы не раз предупреждали о том, что это ошибка. И сейчас, когда нас призывают всячески помогать иракскому урегулированию, мы готовы.
Мы не собираемся впадать в злорадство: "Вот вы оказались в такой ситуации, хотя мы вас предупреждали". Пускай историки занимаются ответом на вопрос: кто был прав? Сейчас для всех нас гораздо важнее решить практическую задачу - не допустить катастрофы в Ираке, дезинтеграции этой страны, которая повлечет за собой цепную реакцию, учитывая курдскую проблему, учитывая углубляющийся раскол между шиитами и суннитами.
Диалог цивилизаций предполагает и внутрицивилизационный альянс. Нельзя допустить попыток расколоть ислам на суннитов и шиитов и одних руками других пытаться умиротворять. Не мы создали иракскую ситуацию, но мы хотим вместе работать, чтобы эту ситуацию урегулировать. А нам говорят: "Мы знаем, как это сделать, вот наша новая стратегия. Вы же давайте поддерживайте - списывайте долги Ираку или посылайте туда свои компании, пускай они восстанавливают иракскую экономику, вооружайте иракскую армию".
Мы в ответ говорим: "Хорошо, Россия готова помогать по всем этим направлениям, но при условии, что в Ираке будет реально начат процесс национального примирения". Мы можем оказывать поддержку иракской армии и силам безопасности, но при условии, что поставляемое оружие не будет использовано для гражданской войны. Давайте сядем и начнем помогать иракцам, реально осуществлять национальные планы, привлекая в том числе и так называемую патриотическую оппозицию, привлекая всех без исключения соседей Ирака, включая Иран и Сирию, с подключением также членов Совета Безопасности, Лиги арабских государств. Мы это предлагаем начиная с 2003 года. Пока не получается добиться отклика.
И потом, призывы к тому, что "как же так, вы не можете оставаться в стороне", больше не воспринимаются. Причем не только нами. Просто есть те, кто не в силах отказать США. В нашем же случае мы можем себе позволить говорить правду и не просто отвергать односторонние предложения о поддержке, а излагать конкретные конструктивные альтернативы, которые, по нашему убеждению, сделают сотрудничество возможным. И не только для нас, но и для подавляющего большинства стран, от которых зависит урегулирование иракской ситуации.
РГ: Иными словами, мы наконец почувствовали себя достаточно сильными, прочно стоящими на ногах, чтобы говорить то, что большинство сказать не могут.
Лавров: В нашей многовековой политической традиции всегда присутствовало желание, готовность, необходимость говорить правду, иметь свой взгляд на вещи. Другое дело, что после распада Советского Союза беспрецедентная слабость России, конечно же, сдерживала наши возможности. Это и финансовая зависимость, которая просто душила страну, и развал экономики, в том числе связанный с переходом на новые формы хозяйствования, и нехватка продовольствия, и зависимость от гуманитарной помощи. Конечно, все это, естественно, сковывало присущее России стремление говорить правду и действовать самостоятельно.
Теперь, когда все эти проблемы урегулированы, мы можем впервые за очень длительный исторический период одновременно решать задачи и подъема экономики, и перевода ее на инновационный уровень, внедрять современные технологии, решать социальные проблемы, приступить к модернизации Вооруженных сил. Я не помню в нашей истории такого периода, когда мы могли себе позволить одновременно решать столь масштабные и судьбоносные задачи.
Мы сейчас располагаем ресурсами для того, чтобы участвовать не только в реализации мировой политики на большинстве направлений, но главное - у нас появилась возможность и способность участвовать в разработке подходов, которые потом могут быть реализованы. Для этого, правда, повторяю, нужно, чтобы все наши ведущие партнеры были готовы действовать коллективно.
РГ: На лентах информагентств появились сообщения о том, что американцы фактически наметили цели на территории Ирана. Получается, что не за горами новая война на Ближнем Востоке? Или вы считаете, что Вашингтон по отношению к Тегерану продолжает применять тактику запугивания?
Лавров: Смотря где "горы". Если серьезно, то, конечно же, будет прискорбно, если на Ближнем Востоке, в сопредельном с Россией регионе, появится новый очаг боевых действий. В ситуации, когда в Ираке дела день ото дня все хуже, когда, как признал публично президент Дж. Буш, в Афганистане ситуация деградирует и число терактов на порядки возросло, как и число убитых и раненых, добавлять к этому еще один очаг будет крайне недальновидно. К тому же не будем забывать о взрывоопасной ситуации в Палестине и Ливане.
Мы убеждены в бесперспективности попыток силового решения любого кризиса, включая, конечно же, и ситуацию вокруг иранской ядерной программы. В рамках Совета Безопасности ООН те решения, которые были приняты по Ирану, по нашему настоянию юридически четко ограничены мерами экономического воздействия. В резолюции Совбеза процитирована конкретная статья Устава ООН, которая прямо исключает применение силы.
Я недавно был в Вашингтоне и имел возможность затронуть этот вопрос при встрече с президентом Джорджем Бушем, а также на переговорах с госсекретарем Кондолизой Райс. Мне было сказано, что у Соединенных Штатов нет каких-либо планов начинать войну с Ираном. Об этом же в последнее время американское руководство заявляет публично.
Но мы, конечно же, помним, что ранее президент США, подчеркивая свою приверженность политическому урегулированию проблемы, добавлял, что никакие варианты не исключены. Недавно это вновь произнес вице-президент Ричард Чейни. Нас, разумеется, беспокоит возможность силового развития событий. Мы наблюдаем за наращиванием вооруженных сил Соединенных Штатов в районе Персидского залива. Было объявлено о развертывании там как минимум одной авианесущей группы. Параллельно американцы разворачивают там элементы противовоздушной обороны. Понимаете, когда происходит такое накапливание сил и средств, это всегда чревато тем, что даже по какой-то случайности может начаться вооруженный конфликт.
Только что президент Российской Федерации был в странах Персидского залива: в Саудовской Аравии, Катаре и Иордании. После этого я еще ездил с визитом в Объединенные Арабские Эмираты. Руководство всех этих стран крайне обеспокоено перспективой начала еще одной войны. Думаю, что сейчас все те, кто так или иначе может повлиять на ситуацию, обязаны добиваться ее сохранения в политическом русле. Это в полной мере относится и к руководству Ирана, с которым мы продолжаем настойчиво работать и от которого ожидаем конструктивного ответа на предложения о переговорах.
Две недели назад секретарь Совета безопасности России Игорь Иванов посетил Тегеран, где встречался с высшими иранскими руководителями. Он передал послание президента России. После этого мы принимали в Москве внешнеполитического советника верховного лидера Ирана А. Велаяти. Буквально в эти дни при нашем участии проходят консультации в рамках "шестерки", а иранские представители находятся в контакте с генеральным директором МАГАТЭ.
Учитывая известную не вполне конструктивную позицию Ирана в отношении прежних попыток завязать переговоры, может быть, будет неправильным испытывать какой-то оптимизм по поводу всего этого, но по крайней мере мы исходим из необходимости сделать все, чтобы постараться начать переговоры как можно скорее.
Россия предложила нашим западным партнерам от имени "шестерки" сделать развернутое заявление, вновь подчеркнув в нем приглашение Ирана к переговорам. О такой возможности шла речь еще в декабре, когда мы работали над предыдущей резолюцией Совета безопасности.
Было бы обидно, непростительно, если бы из-за ложно понятого престижа, из-за неуступчивости с обеих сторон мы бы упустили шанс использовать все возможности для того, чтобы такие переговоры начать.
Ситуация вокруг ядерной проблемы Корейского полуострова показывает, что при готовности сделать небольшой шаг навстречу друг другу, а именно такие шаги были сделаны Вашингтоном и Пхеньяном, можно возобновить переговорный процесс.
РГ: Последние контакты с иранскими представителями дают хотя бы малейшие основания полагать, что появятся какие-то новые "крючочки", за которые можно будет потянуть? Или стоит стена?
Лавров: США продолжают настаивать на своем, отказываясь поступаться принципами. Вашингтон готов сесть с Тегераном за стол переговоров только после того, как иранцы "заморозят" свою ядерную программу. Иран в свою очередь говорит: мы готовы к переговорам, но без всяких предварительных условий. У нас, продолжают иранские лидеры, нет планов производить ядерную бомбу, но у нас есть право в соответствии с Договором о нераспространении иметь полный ядерный цикл.
Мы им на это говорим: "Да, но у вас есть должок перед МАГАТЭ. Многие годы вы занимались вроде бы незапрещенной деятельностью, но при этом у экспертов МАГАТЭ возникли вопросы, так как об этой деятельности вы их не информировали, хотя были обязаны. Так вы ответьте на них, закройте эти вопросы. И тогда вы восстановите свои полные права по Договору о нераспространении". Иранские коллеги на это опять отвечают, что готовы на переговоры без предварительных условий.
В итоге каждый остается при своем. Я не случайно привел в пример переговоры по ЯПКП. Очень долго американцы говорили, что не будут решать проблему своих односторонних финансовых санкций против КНДР до тех пор, пока не возобновятся переговоры. Но в конце концов прямые контакты позволили найти взаимоприемлемый, взаимоуважительный компромисс. Переговоры начались. Убежден, что при желании схожую схему можно использовать и для решения иранской ядерной проблемы.
Бескомпромиссность вообще едва ли можно отнести к позитивным качествам дипломатии. Любой дипломатии. Дипломатия - это искусство общения. Общаясь, ты должен учитывать позицию партнера. Возьмем другой пример. "Квартет" по Ближнему Востоку сформулировал критерии, которым должно соответствовать новое правительство Палестины. Эти критерии предусматривают отказ от насилия, признание всех прежних договоренностей между палестинцами и Израилем, а также признание Израиля. При посредничестве короля Саудовской Аравии, который использовал весь свой вес в арабском мире, палестинцы достигли согласия о формировании правительства на принципах уважения всех имеющихся решений международного сообщества, решений Лиги арабских государств и договоренностей в рамках мирного процесса между палестинцами и израильтянами. Это большой шаг в правильном направлении, включая де-факто признание Израиля.
Если сейчас занять бескомпромиссную позицию: "Мы не будем иметь дела с новым палестинским правительством, пока оно не признает Израиль де-юре", тогда неминуемо будет поставлено под вопрос с огромным трудом достигнутое согласие внутри Палестины. Эта цель в полной мере остается, и мы будем и далее побуждать ХАМАС двигаться в этом направлении, но не видеть уже достигнутого реального прогресса неправильно и недальновидно.
РГ: Вопрос читателя. В российских СМИ бьют тревогу - "шлагбаум закрывается". Речь идет об ужесточении для россиян визового режима рядом европейских государств. И второе. Не секрет, что для того, чтобы получить визу, в ряде посольств в Москве гражданам России приходится представлять, к примеру, выписку из банковского счета. Это явное нарушение наших прав. Трудно себе представить, чтобы кто-то попросил американца представить информацию о своем банковском счете...
Лавров: Безусловно, посольства не могут заниматься самодеятельностью. Они не могут применять в своей консульской, визовой работе правила, которые не одобрены или не являются частью инструкций.
Что же касается жалоб на действия тех или иных посольств, они, естественно, периодически возникают. Все мы помним, как накануне новогодних каникул посольство Франции оказалось в осаде, потому что люди не успевали получить визы при наличии оплаченных новогодних туров. Возникают подобные случаи и в других посольствах. Много проблем было с американцами, которые действительно наиболее дотошно подходили к выяснению и финансового, и семейного положения, видимо, подозревая, что россияне только и мечтают о том, чтобы уехать в Америку, побросав всю свою собственность, всех своих родных и близких.
Что касается европейских стран, то буквально несколько дней назад сначала Государственная Дума России, а затем и Европарламент одобрили соглашение об облегчении визового режима. Процедура ратификации будет завершена в самое ближайшее время. Рассчитываю, что как только это соглашение вступит в силу, многие проблемы будут сняты и появятся возможности для более комфортного визового режима.
Многие категории граждан, включая журналистов, спортсменов, бизнесменов, официальных лиц, парламентариев, участников научных, культурных и образовательных обменов, смогут получать многократные шенгенские визы вплоть до пятилетнего срока. Мы планируем разместить на сайте министерства иностранных дел подробную информацию о том, какие условия предусмотрены в этом документе. Может быть, мы попросим "Российскую газету" опубликовать текст соглашения вместе с комментариями нашего Консульского департамента.
РГ: На какой стадии находятся переговоры по польскому мясу и когда вы ожидаете начала переговоров по новому соглашению Россия-ЕС?
Лавров: За Польшу говорить не могу. Мы готовы к началу переговоров над соглашением уже давно. Мы были готовы, как, собственно, и договаривались с Евросоюзом, объявить о начале переговоров на последнем саммите Россия-ЕС в конце ноября в Хельсинки.
Проблема возникла не у нас, а у ЕС. Польское мясо не имеет какого-то отношения к началу переговоров над новым договором о стратегическом партнерстве между Россией и Евросоюзом. Оно имеет отношение к нормам, регулирующим торговлю сельхозпродукцией. Россия ввела ограничения на основании фактов. Фактов, которые польская сторона признала более года назад. Тогда в Польше были заведены уголовные дела по поводу многочисленных подделок ветеринарных сертификатов.
Замечу, что в тот же период аналогичные нарушения были выявлены ветеринарной и таможенной службами Украины, где также были введены ограничения на импорт мяса из Польши до прояснения ситуации. Киев также до сих пор не снял ограничения. Однако никто не создает каких-либо препятствий переговорам между Украиной и ЕС над новым соглашением.
Мы довольны тем, что начиная с января между специалистами России и Польши идут интенсивные консультации. Российские эксперты давно были к этому готовы, польские коллеги отреагировали только в январе. В настоящий момент эксперты занимаются изучением конкретных документов, которые были подготовлены по итогам проверки соответствующих польских структур. Думаю, что если по-деловому продолжать и устранять выявленные недоработки, то эту проблему удастся урегулировать достаточно быстро.
РГ: За последние несколько месяцев МИД России сделал как минимум два предельно жестких заявления. Во-первых, вы заявили, что если реформа ОБСЕ будет и дальше пробуксовывать, то Россия, возможно, выйдет из этой организации. А буквально на днях, перед третьим чтением в эстонском парламенте законопроекта о незаконных сооружениях, МИД России заявил, что если этот документ все же будет принят, то сильно пострадают российско-эстонские отношения. Реформа ОБСЕ продолжает пробуксовывать, законопроект принят. Что дальше?
Лавров: Я не говорил, что Россия выйдет из ОБСЕ, я лишь сказал, что сама ОБСЕ ставит себя в ситуацию, когда она превратится в другую организацию. Если это действительно произойдет, вот тогда всем придется решать, работать ли в этой организации или как-то по-другому строить общеевропейское сотрудничество по тем направлениям, которые были изначально заложены в мандат ОБСЕ.
Реформа ОБСЕ идет не шатко, не валко, но наши партнеры, к сожалению, пытаются ограничиться некими косметическими уточнениями в программе работы организации. Некоторые из них явно не хотят вносить каких-либо изменений в деятельность Бюро по демократическим институтам и правам человека, которое, по моему мнению, не может далее существовать в том виде, в котором оно сейчас существует, поскольку оно действует на основании инструкций, изобретенных собственно чиновниками этого бюро и не прошедших никакой межправительственной экспертизы.
Мы хотим, чтобы Постоянный совет ОБСЕ, этот руководящий межправительственный орган, занялся разработкой тех правил, на основе которых Бюро будет действовать дальше. Сейчас же чиновники Бюро, по сути, узурпировали право толковать конкретные действия каждой страны по реализации взятых на себя международных обязательств. Это беспрецедентная ситуация, которую, конечно же, нормальной назвать нельзя.
Мы хотим эти вопросы решить не через навязывание чего-либо этому самому Бюро, а через развитие нормального диалога с ним. Кто в итоге, к примеру, принимает решения о направлении наблюдателей в ту или иную страну? Почему в одни страны наблюдатели направляются, а в другие - нет? Кто решает, сколько наблюдателей должно направиться на мониторинг выборов в одну или другую страну? Кто будет возглавлять эти группы? Какие полномочия у руководителя этих групп? Как в его оценках должны учитываться мнения всех региональных подгрупп? Или вот еще вопрос: почему до последнего времени запрещалось использование русского языка при мониторинге выборов на пространстве СНГ? Казалось бы, очень простые вопросы, на которые мы хотим получить прямые ответы. Однако пока их получить не удается. Это наводит на мысль о том, что Бюро является политизированным инструментом.
Что же касается Эстонии, то мы уже дали оценку тем решениям, которые были приняты в эстонском парламенте. Мы отметили, что президент Эстонии расценил этот закон как противоречащий эстонской конституции. Он отказался его подписывать. Мы рассчитываем, что возобладает ответственный подход и парламентарии вернутся к этому вопросу.
Я сейчас не хочу говорить о последствиях. Конечно, последствия будут самые негативные. Это попытка оскорбить историческую память, попытка оскорбить павших. Речь идет отнюдь не об абстрактных категориях политики.
РГ: Что послужило поводом для возвращения посла России в Тбилиси? И при каких условиях будет возобновлено авиа- и железнодорожное сообщение с Грузией?
Лавров: Мы неоднократно доводили до сведения наших грузинских коллег, что мы хотим развивать полноценные, нормальные, добрососедские, дружественные отношения. Критериями, по которым мы будем судить о готовности грузинского руководства вернуться к полноценному диалогу, являются как отношение к России в целом, включая публичные оценки этих отношений со стороны грузинских лидеров, так и, особенно, конкретные действия грузинской стороны в отношении юго-осетинского и абхазского конфликтов.
Последние два года мы наблюдали постоянные провокации против наших миротворцев, постоянные попытки подорвать существующие переговорные и миротворческие механизмы и наращивание военных мускулов в масштабах, которые могут свидетельствовать только о том, что грузинская сторона готовила силовое решение и той, и другой проблемы. Мы жестко предупредили и Грузию, и тех, кто, несмотря на все эти факты, активно приглашает Грузию в НАТО, о том, что этого не допустим. Мы подчеркнули, что, помимо общей безопасности в этом соседнем, важнейшем для стабильности российского юга регионе, есть такой аспект, как наличие десятков тысяч граждан Российской Федерации и в Южной Осетии, и в Абхазии. Мы за них несем ответственность.
Кстати, скажу в скобках, что нас порой обвиняют в том, что мы проводим паспортизацию в Южной Осетии и в Абхазии, и что это, мол, отражает нашу линию на подрыв грузинского суверенитета. Ничего не может быть дальше от правды. Ситуация объясняется очень просто. Когда грузинская сторона развязала эти конфликты в начале 90-х годов, когда их с огромным трудом, включая ценой жизни российских граждан, удалось перевести из горячего состояния в "замороженное", тогда, по сути, все жители и Южной Осетии, и Абхазии оказались вне правовой системы Грузии.
Де-факто они не получали никакой социальной поддержки. В итоге они обратились к Российской Федерации с просьбой помочь им в этом, а также с просьбой о предоставлении российского гражданства, чтобы получить доступ к этим социальным возможностям. Им нужно было просто как-то жить. Именно это и произошло в полном соответствии с нашими законами, которые предполагали возможность для любого гражданина бывшего Советского Союза получить российское гражданство.
При этом отмечу, что те, кто нас пытается обвинить в использовании предоставления гражданства якобы для подрыва грузинского суверенитета, почему-то вообще не обращают внимание на ситуацию, которая складывается в Молдавии, где, по некоторым данным, происходит массовое приобретение гражданства Румынии в ответ на активные предложения такого гражданства со стороны Бухареста.
Это происходит в стране, которая граничит с членом Евросоюза, и наши евросоюзовские, да и натовские партнеры никак не комментируют данный процесс.
Посол России вернулся в Грузию, когда мы заметили некоторые изменения в действиях грузинского руководства. Сократилось количество провокаций против наших миротворцев. Снизился градус риторики. Безусловно, мы также отметили, как конструктивно прошли переговоры по поставкам газа в Грузию на 2007 год. По-деловому, без какой-либо политизации были подписаны соответствующие документы.
Это позволило нам прийти к выводу о целесообразности вернуть российского посла в Тбилиси. При этом мы исходили из того, что данный шаг будет способствовать дальнейшей нормализации отношений между Россией и Грузией, прежде всего, с точки зрения дальнейшей позитивной эволюции в позиции грузинской стороны.
Сейчас идут переговоры об урегулировании задолженности грузинских авиационных компаний перед своими российскими партнерами. Есть основание рассчитывать, что этот вопрос может быть урегулирован. Дальнейшие наши шаги по возобновлению полноценных связей с Грузией будут, тем не менее, зависеть прежде всего от того, как Грузия будет действовать в отношении конфликтов на своей территории.
Здесь есть совершенно конкретные вопросы, не решать которые уже невозможно. Более года грузинская сторона отказывается заключить соглашения и с Южной Осетией, и с Абхазией о неприменении силы для урегулирования этих конфликтов и о гарантиях безопасности. Никаких объяснений такой позиции Грузии мы принять не можем. Это должно быть сделано безоговорочно. Кроме того, грузинской стороной не соблюдаются прежние договоренности, которые были достигнуты в рамках усилий по нормализации отношений между Грузией и Южной Осетией, Грузией и Абхазией.
РГ: Какие действия предпринимает МИД для улучшения имиджа России?
Лавров: Я предпочитаю использовать термин "объективный образ" России, а не улучшение имиджа. Нам нечего стесняться. И когда мы объективно говорим о том, почему и что мы делаем и дома, и во внешней политике, нормальные адекватные люди все понимают.
Я не вижу ничего зазорного в том, когда нашу жизнь и наши действия освещают с критическими нотками. Главное, чтобы это делалось объективно. Ведь нет ни одной страны, у которой не было бы каких-то вещей, которые она сама не хотела бы исправить, улучшить. Мы хотим быть открытыми. Всегда, когда в наш адрес звучит конструктивная критика, и президент об этом неоднократно говорил, мы готовы слушать и принимать ее во внимание.
Что мы можем сделать? Наверное, просто побольше откровенно рассказывать о том, что, почему и как мы делаем. МИД старается такую работу наращивать. Хотя, не стану скрывать, вал негативных и не основывающихся на фактах статей за рубежом просто поражает. Реалистично оценив свои возможности, мы понимаем, что конкурировать с Западом Россия может не столько количеством информации, сколько ее качеством, ее достоверностью.