Однако ученые, писатели, культурологи замечают: фантазия как способ мышления в последнее время перестала ограничиваться сферой искусства, она проникла в общественную жизнь и даже науку. Это связано с особенностями нынешнего коллективного сознания? В обществе - неприятие реализма? На эти вопросы "РГ" отвечает кандидат философских наук культуролог Августа Ройфе.
Кто живет "в лесу"?
Августа Ройфе | Действительно, даже в литературе очень заметно, что авторы, которые раньше работали исключительно в реалистическом ключе, сейчас увлеклись фантастикой. Почему? С одной стороны, это, видимо, влияние западной культуры на российскую. Ведь таких направлений, как мистика, фэнтези, альтернативная история, в советское время не было по идеологическим и политическим причинам. У нас процветала только научная фантастика и чуть-чуть утопия. Вторая причина связана с особенностями нашей политической истории, со всеми неожиданными поворотами и кульбитами, которые переживала и переживает Россия. Ведь, заметьте, наша история развивается рывками: каждый следующий этап невозможно предвидеть предыдущему поколению. Фантастика так востребована, потому что позволяет проанализировать тенденции, которые пока явно не присутствуют в жизни.
Российская газета | Всплеск интереса к фантастике возрастает, когда общество в "сытом" состоянии или, наоборот, в стрессовом, на пороге больших перемен?
Ройфе | Думаю, что это особенность нестабильного периода. Если автор берется за утопию, это свидетельствует о том, что в обществе назревает социальный конфликт. Начало советской власти: один социальный строй разрушен, другой - только формируется. И просто всплеск утопических произведений. Как только ситуация стабилизировалась, развитие научной фантастики приостановилось. Тоталитарный режим уже выбрал свой путь, и ему совсем не нужны книги, где бы описывалось иное будущее. Ну а после развала Советского Союза - очередной всплеск интереса к фантастике.
РГ | Всплеск такой силы, что персонажи из фэнтези со страниц книг вышли в жизнь, обосновались в лесах...
Ройфе | Ролевые игры - другая сторона этой самой нестабильности. Они возникли вокруг произведений Толкиена, приключений Гарри Поттера. Есть "ролевики", поклоняющиеся советскому писателю Владиславу Крапивину. Вся эта литература уводит играющих от экономических конфликтов, засилья "статусности" и "пафоса", вопиющего расслоения общества в параллельную более справедливо устроенную реальность.
РГ | В "ролевики" идут от безысходности или это проявление подросткового кризиса, особенности психики?
Ройфе | В основном играет молодежь еще социально неустроенная, без социального статуса, часто экономически несамостоятельная. Хотя люди это начитанные, эрудированные, с развитым воображением. Впрочем, многие остаются в лесу, даже когда их жизнь налаживается.
Людены и мертвяки
РГ | Есть ли специальная субкультура у поклонников классической фантастики?
Ройфе | Например, "людены". Они увлечены творчеством Стругацких, особенно их повестью "Улитка на склоне". Им противостоят "мертвяки". Эти реализуются через смех, "карнавальность", придерживаются, так скажем, не вполне официальных стратегий поведения. Как говаривал Бахтин, пропагандируют "низовые формы культуры".
РГ | Любое неформальное объединение предполагает особый этикет, антураж, сленг. Поклонники фантастики чем-нибудь отличаются?
Ройфе | Есть группы, которые совершают некие ритуальные действия. Например, стоя поют гимн с припевом: "Фэндом еще живой!". Однако важнее не внешние атрибуты группировки, а общее интеллектуальное поле, которое объединяет людей: понятные всем цитаты, шутки, культовые фразочки. Есть "бродячие" темы и персонажи. Фантасты любят выставлять друг друга в романах. Я не слышала, чтобы что-то подобное возникло вокруг, скажем, любовного романа.
РГ | Теперь о фантазии в науке. Правомерен ли этот способ научного познания действительности? Откуда берутся научные мифы?
Ройфе | Безусловно, наука и фантазия - вещи связанные. Наука не может развиваться, если фантазия исключена из творческого процесса. Или что такое, к примеру, гипотеза? Любой ученый во многом опирается сначала на свою фантазию, а потом начинает заниматься проверкой фактов. Безусловно, наука строится на фактах, точном знании действительности. А вот фантазия вступает в дело, чтобы выстраивать набор этих фактов в ту или иную цепочку.
РГ | Однако все чаще мы видим, как фантазия в научном исследовании переходит границы допустимого.
Ройфе | Поэтому и история сейчас переживает кризис. Прямо на глазах современников происходит переоценка исторических ценностей. И как следствие - целый ряд новых подходов к истории, которые в той или иной степени задействуют фантазию. Ближе всего к науке - альтернативная история. Ее апологеты - будь то ученые или писатели - изучают возможные нереализованные пути развития общества. Например, в романе Вячеслава Рыбакова "Гравилет "Цесаревич" события происходят в Российской империи ХХ века: Октябрьская революция не получилась, а коммунисты представляют не всесильную политическую партию, а религиозную секту.
Если бы не было Сталина
РГ | Но ведь есть мнение, что история не знает сослагательного наклонения?
Ройфе | Эта идея была свойственна историкам советской эпохи. Крамольные вопросы типа что было бы, если бы революция не произошла или Сталин не пришел к власти, могли стоить исследователю головы. Однако когда СССР рухнул, альтернативной историей стали заниматься многие. Это вполне объяснимо: мы шли по одному пути и вдруг свернули, куда еще лет двадцать назад даже предположить не могли.
РГ | Признаться, очень шокируют публикации, обсуждающие, к примеру, вопрос, была ли на самом деле Куликовская битва или это фантазии летописцев...
Ройфе | Действительно, работа Носовского и Фоменко "Введение в новую хронологию (Какой сейчас век?)" - одна из самых скандальных исторических мистификаций последнего времени. Ведь авторы задействуют традиционные для научного доказательства схемы, карты, таблицы и даже математические графики. Схожее направление называют также "фолк-хистори". Это псевдоисторические публикации, созданные непрофессиональными историками. Обычно они призывают к коренному пересмотру модели всемирной и отечественной истории, которая сложилась на основе фундаментальных исследований.
РГ | И тем не менее их книжки нарасхват...
Ройфе | Неудивительно. Ведь, согласитесь, заманчиво вдруг узнать, что, цитирую фантаста Балабуху, "Князь Святополк не был Окаянным, царевич Дмитрий - самозванцем, Ричард III - злодеем, а Александр Невский - святым. Вымышлены подвиги и Сусанина, и "героев-панфиловцев"... Недавно от своего студента я узнала, что "русские произошли от этрусков". Псевдоистория очень укоренилась в обывательском сознании. Причем она развивается в двух направлениях: "удлинение" собственной истории и "усечение".
РГ | Приписать себе тысячелетие-другое всем народам свойственно?
Ройфе | Эта тенденция ярче всего проявляется у народов, которые эмоционально ощущают себя молодыми. Возникает некий комплекс неполноценности. Мол, как же так, у греков пять тысячелетий истории, а у нас лишь несколько столетий. А если еще и в экономике непорядок, то более древняя, чем у прочих, история оказывается единственным национальным козырем.
Кое-кто уводит русских чуть ли не к шумерской цивилизации.
Впрочем, есть исследователи, которые, наоборот, норовят усечь отечественную историю. Тот же Фоменко. И если "удлинение" истории - это общекультурная мировая тенденция, то "усечение" - это чисто наше. Это другая сторона такого же культурного феномена, как комплекс неполноценности.