Министерство обороны собирается расформировать дисциплинарные батальоны. Пакет документов, связанных с внесением изменений в УК и УПК, на днях направлен в правительство. Если инициатива военного ведомства найдет одобрение в кабинете министров, а затем получит статус закона, то до конца текущего года дисциплинарные батальоны будут расформированы.
Для расставания с дисбатами у военных есть свои причины. "У нас не такая большая армия, чтобы часть ее занималась несвойственными ей задачами - охранять преступников", - сказал весной прошлого года тогдашний министр обороны Сергей Иванов. Кроме того, в дисциплинарных батальонах "происходят нарушения прав человека, а офицеры и прапорщики теряют профессиональные качества". С позиций же общества более важным представляется другое соображение, высказанное Ивановым. Назвав дисбаты "анахронизмом", от которого "пора отказаться", тогдашний глава военного ведомства призвал "устранить существующее противоречие в системе единой уголовной ответственности граждан страны". Попросту говоря, перестать делить преступников на армейских и неармейских, уравнять их ответственность перед законом: за преступления, совершенные в армии, осужденные должны отбывать срок в общих местах лишения свободы.
Отказ от дисбатов будет радостно встречен в солдатской казарме. Но сигнал, посланный министерством обороны, имеет более широкий адрес. Дано понять, что армия не должна жить по отдельным законам и превращаться в резервацию, где права рядового военнослужащего отличаются от прав рядового гражданина. Что армия - это часть общества, в котором действуют в том числе и единые для всех формы отбывания уголовного наказания. И что собственная, закрытая пенитенциарная система не добавляет армейским институтам необходимой прозрачности, выводит их из-под общественного контроля.
Попытки снять с военной юстиции погоны, подчинить ее общегражданскому распорядку жизни, надо заметить, становятся все более настойчивыми. Уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин, например, предложил создать в стране военную полицию. По мнению омбудсмена, она нужна, чтобы... ну если коротко - бороться с дедовщиной. При этом принципиально важно, считает Лукин, чтобы органы военной полиции не находились в подчинении у военного командования и финансировались по отдельной статье бюджета. И еще один шаг в ту же сторону: в Госдуме ждет рассмотрения законопроект о преобразовании Военной коллегии Верховного суда, а затем и всех гарнизонных и окружных военных судов в гражданские ведомства.
Зная медлительность государственной машины в проведении насущных реформ, кто-то назовет намечаемое "огражданствление" военного правосудия лишь декларацией о намерениях, сделав акцент на первом слове. Я же обратил бы больше внимания на второе. Тут важны именно намерения. Они - беспрецедентны. На протяжении долгих десятилетий наше военное ведомство стойко оборонялось от попыток общества повлиять на армейские порядки. Всякие "разговорчики в строю" зычно пресекались. Давно созрела потребность внимательно посмотреть, что собой представляет сформировавшаяся еще в советские времена система военной юстиции.
Одна из очевидностей: военная юстиция втянулась в политику. Точнее, ее втянули. Самый выразительный тому пример - дело Буданова. Все четыре года, с тех пор как полковник попал под арест и до вынесения приговора, его судьба зависела от колебаний политической погоды. Бесконечные метаморфозы по делу Буданова, напоминавшие сюжет чеховского "Хамелеона", не позволяли проникнуться уважением ни к военной прокуратуре, ни к суду.
Вторжение политики в сферу военной юстиции началось сравнительно недавно. Прежде следователи и прокуроры в офицерских погонах все больше занимались делами о дезертирстве, убийствах в воинских частях, хищениях со складов боеприпасов... Вмешательство в подобные расследования верховная власть не практиковала, ибо не знала в том нужды. А главному военному прокурору, кто бы эту должность ни занимал, не очень требовались навыки высокой чиновничьей дипломатии, дотошное знание коридоров и закоулков большой политики. Чтобы держаться на плаву и не портить себе карьеру, ему вполне хватало осведомленности о настроениях в кабинетах военного начальства. Так служить было проще и безопаснее. Надзор за исполнением законов в Вооруженных силах, с точки зрения должностного самосохранения, и сейчас представляется делом не слишком обременительным. Ибо этот надзор носит шинель и отдает честь любому старшему по званию.
Теперь о военном суде. Вспомним два громких судебных вердикта. Первый: Военная коллегия Верховного суда отменила оправдательный приговор шестерым обвиняемым в убийстве журналиста Дмитрия Холодова. И второй: Мосгорсуд приговорил к 14 годам заключения Михаила Смурова, признав его виновным в организации одного из самых громких преступлений последнего времени - взрыва на Котляковском кладбище. Оба эти процесса были показательными. Нет, не в том привычном для нас смысле, когда из зала суда власть транслирует в общество свои представления о добре и зле. Речь о другом. Показательно, что в обоих случаях были пересмотрены приговоры одного и того же суда - Московского окружного военного. В оправдании военным судьей высокопоставленных армейских офицеров Генпрокуратура усмотрела тогда круговую поруку.
ЕСЛИ вести процесс, где в качестве обвиняемых фигурируют представители армии, у нас могут лишь люди в погонах, то круговая порука неизбежна, и удивляться тут нечему.
Военная Фемида - это советский анахронизм. А как служит закону судья, связанный воинской присягой, уставами, армейской дисциплиной, хорошо известно. Но как только заходит речь о том, что интересы гражданского общества требуют отказаться от такого правосудия, из окопов и блиндажей российской военной юстиции тотчас же раздаются протестующие возгласы. Мол, квалифицированно разбирать дела о правонарушениях в армии могут только судьи в погонах. Мол, гражданские судьи не знают военной специфики. Знают. Как не знать. Эта "специфика" - в правовом ущемлении рядовых и оправдании командного состава. И чтобы освоить эту "специфику", не обязательно кончать юридический институт и военную академию. Любой старшина не хуже военного судьи разбирается, кого жучить, перед кем стоять навытяжку. Военная "специфика" - это когда отправить под трибунал бежавшего из части солдата, замордованного командиром роты, столь же естественно, как и укрыть офицера от уголовного преследования.
Уже не раз предлагалось преобразовать военные суды в гражданские, вывести их из подчинения министерства обороны. Так почти во всем мире. Ни в США, ни в Англии, ни во Франции, ни в Италии нет юридического органа, осуществляющего надзор за соблюдением законности в Вооруженных силах. А есть мощная военно-юридическая служба, обеспечивающая правопорядок в войсках. Есть военная полиция, расследующая преступления в армии. И никакой такой "специфики".
ЕСЛИ намерение расформировать дисбаты, создать военную полицию, снять с военных судей погоны будет реализовано, это станет решительным шагом к реформе правоохранительной системы в Вооруженных силах. К отказу от "специфического" военного правосудия. Как-то не очень оно совместимо с гражданским обществом, вбирающим в себя и весь армейский мир.