Первый вопрос, который задают наблюдатели себе и окружающим: в какой степени мартовские выборы были репетицией выборов декабрьских, уже федерального значения?
Я бы дал такой ответ: в минимальной. Скорее, парламентские выборы станут вторым актом уже хорошо к тому времени отрепетированной пьесы, в которой каждый актер назубок выучит свой текст и будет знать свой маневр. А четыре партии, ставшие лидерами в регионах ("Единая Россия", КПРФ, "Справедливая Россия" и ЛДПР), и без всяких репетиций станут парламентскими. Этот статус им обеспечат как пресловутый административный ресурс (партии Грызлова и Миронова), так и устойчивые в российском обществе лево-националистические настроения, подкармливаемые малосодержательным (КПРФ) или крикливым (ЛДПР) популизмом.
Кстати, эту нехитрую мысль подтвердил и заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков, прокомментировав результаты выборов следующими словами: "То, что четыре партии продемонстрировали успех, говорит о том, что политическое пространство сформировано". Раз сформировано - значит, на партийных фронтах маловероятны какие-нибудь резкие движения, поскольку, как сказал Сурков, "электоральные чудеса пока могут не очень хорошо закончиться".
Так что интригой парламентских выборов останется, пожалуй, лишь ситуация на правом политическом фланге, которая, впрочем, сводится к весьма ограниченному набору альтернатив.
Первая из них: вернутся ли в Думу либералы под флагом СПС? Вернее, так: вернут ли в Думу этих самых либералов? Вроде бы 11 марта они добились крупного для себя успеха, преодолев 7-процентный барьер в шести из девяти регионов, где были заявлены их партийные списки. Кроме того, подтасовки итогов голосования, уже даже частично признанные (к примеру, Московской областной избирательной комиссией), оставили СПС за дверью еще двух региональных парламентов - в Подмосковье и Ленинградской области.
Но сам факт балансирования вокруг порога прохождения в законодательные собрания свидетельствует о том, что судьба СПС будет решаться не столько через избирательные урны, сколько через сложные политические пасьянсы, которые, без сомнения, уже раскладываются в высоких властных кабинетах.
Если карты лягут так, что будущее парламентское большинство сформируется таким образом, что сумеет обеспечить надежные тылы следующему президенту, почему бы и не разбавить депутатский корпус несколькими либералами. Тем более что в их риторике, как показали те же региональные выборы, все больше слов и идей, близких сердцу левого электората.
Если же присутствие в Думе депутатов от СПС поставит хотя бы под малейшее сомнение прохождение завизированных свыше законопроектов, придется еще потоптаться у пресловутого 7-процентного порога.
И тут может возникнуть вторая (и, собственно, последняя) альтернатива: кого пускать в парламент - СПС или "Гражданскую силу" (бывшая "Свободная Россия"), которую тренерский штаб держит пока на скамейке запасных, но может в любой момент выпустить на поле, чтобы занять там правый фланг. Решение опять же будет приниматься в зависимости от обстановки на игровой площадке (см. выше).
Хотя выборы 11 марта и не принесли сенсационных неожиданностей (не считать же таковой ситуацию в Ставрополье, где один высокопоставленный чиновник, мэр города, обошел со своим партийным списком другого - губернатора, поплатившегося за это своим партийным билетом), то во всяком случае преподали несколько уроков - и власти, и обществу.
Появление на электоральной сцене "Справедливой России" внесло, надо сказать, немало элементов импровизации в уже, казалось бы, отстроенную конструкцию избирательного процесса. Условия даже дозированной политической конкуренции оказались некомфортными для многих ее участников. Да и расчет на то, что партия Миронова, объявившая себя левой, отберет голоса у коммунистов, не оправдался: логика межклановой борьбы, которая всегда и везде присуща властным структурам, в результате подмяла под себя логику электорального поведения. И "Справедливая Россия" в большей степени вступила в схватку с "Единой Россией", чем с КПРФ, которая не только не потеряла избирателей, но и увеличила свой региональный (пока только) вес.
Если соперничество двух "Россий" продолжится в том же ключе и до декабря, то это может сказаться на раскладе депутатских мандатов таким образом, что исполнительной власти придется проводить свою линию в Думе уже не через один, а через два хоть и послушных, но конкурирующих между собой канала. Что, безусловно, снизит уровень управляемости законодательным процессом.
Так что не зря Владислав Сурков говорил о рисках "электоральных чудес". Нетрудно предположить, что, усвоив урок 11 марта, власть сделает из него свои выводы и постарается максимально исключить импровизации, расставив актеров по своим местам - во избежание этих самых "чудес".
Вопрос, правда, и в том, как будет реагировать на это общество. Тем более что на примере выборов 11 марта (еще один урок) оно увидело, что, пусть и в ограниченных пока масштабах, можно (и нужно) противодействовать разного рода фальсификациям и махинациям. Пересмотр результатов голосования в Дагестане, признание недействительными выборов на ряде избирательных участков в Подмосковье и в Тыве, многочисленные судебные иски, которые еще ждут своего рассмотрения, - такое серийное публичное (в том числе на федеральных телеканалах) признание, мягко говоря, несовершенства функционирования избирательной системы просто беспрецедентно.
Если, как уже многие предсказывают, к этому добавится еще пара показательных уголовных дел в отношении лиц, допустивших фальсификации, то членам избирательных комиссий разных уровней придется хорошенько подумать, чему отдать предпочтение: проводить голосование по закону, честно подсчитывая голоса, но, возможно, навлекая на себя при этом местный административный гнев, или же рисковать собственной судьбой.
Кстати, достаточно высокая явка избирателей 11 марта, с одной стороны, все же показала, что для значительной части общества выборы, несмотря на все перипетии с их проведением, остаются важным гражданским актом, а с другой - вроде бы опровергла опасения, будто нововведения в системе выборов (в частности, отмена порога явки и исключение графы "против всех") отобьют всякое желание посещать избирательные участки.
Безусловно, подобные изменения отнюдь не расширяют поле демократического волеизъявления избирателей. Но в куда большей степени на их права покушаются иные законодательные акты (вроде закона о политических партиях) и иные статьи закона о выборах.
Но это уже тема для другого разговора.