Столичные депутаты предлагают дополнить закон о СМИ запретом на любое "распространение в средствах массовой информации, а также в компьютерных сетях сведений о национальной, расовой принадлежности или об отношении к религии потерпевших, лиц, совершивших правонарушения, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений". Послужит ли изъятие из криминальной хроники подобных сведений укреплению гражданского согласия? Не осложнит ли оно работу правоохранительным органам? И не приведет ли к ограничению свободы слова? Об этом ведут полемику председатель Мосгордумы Владимир Платонов и секретарь Союза журналистов России Михаил Федотов.
Российская газета | Журналисты привыкли к упрекам и обвинениям. Чуть что - виновата пресса. Есть ли серьезные основания полагать, что ксенофобские настроения провоцируются средствами массовой информации - в частности, упоминанием национальности преступников и потерпевших?
Владимир Платонов | Я отслеживаю все публикации, связанные с этой законодательной инициативой, и у меня вызвала удивление реакция журналистов. Они почему-то решили, что законопроект направлен против них, что средства массовой информации тем самым провозглашаются чуть ли не организаторами националистических выступлений в стране. Это совсем не так. Понимаете, любое государство вырабатывает правила для различных отраслей деятельности. Если мы возьмем закон о СМИ - а это закон, которым можно гордиться, - то увидим, что и в него за долгие годы, пока он действует, вносились поправки. Что же касается нашей законодательной инициативы... Мы живем в многонациональном государстве. У нас есть Конституция. И в ней сказано, что человек сам определяет свою национальность. Не существует никаких документов, подтверждающих национальность человека. То же и в отношении к религии: каждый вправе исповедовать любую веру. Я много лет проработал в прокуратуре, расследовал особо тяжкие преступления и глубоко убежден: преступность не имеет национальности. А к подготовке этого законопроекта меня подтолкнули события в Кондопоге. В частности, информационные сообщения о том, что граждане одной национальности убили граждан другой национальности. Я убежден, что вот этого - "наших бьют" или "наши бьют" - в прессе быть не должно. Понимаете, у нас происходит огромное количество так называемых "бытовых" убийств. Человек в пьяном виде совершил убийство, наутро проснулся и ничего не помнит. Случаев таких тьма. А в прессе мгновенно появляется сообщение: некий, скажем, южанин убил великоросса. Или наоборот... Моментально возникает напряженность, которая может привести к чему угодно: вплоть до погромов, в чем мы уже убедились в Карелии. Такова моя позиция, и она была поддержана сначала партией "Единая Россия", а затем и столичными депутатами. Надеюсь, она найдет поддержку и в Госдуме.
Михаил Федотов | Как человек глубоко беспартийный я, конечно, не могу рассчитывать на поддержку какой-либо партии, но должен сказать, что в принципе идея здравая. Указывать в сообщениях прессы национальность преступника и потерпевшего нужно только в том случае, если без этого аудитория не сможет понять, что именно произошло. Если преступление совершено на почве национальной или расовой вражды, то не сказать об этом нельзя, ведь иначе невозможно понять суть происшедшего. А если кто-то кого-то пырнул ножом в пьяной потасовке, то это не повод сообщать о национальности преступника и жертвы.
РГ | На Западе вообще не существует законодательных запретов на упоминание в прессе национальности преступников и потерпевших. Там журналисты сами решают, когда такое упоминание требуется, а когда - нет. Может, и нам стоит довериться этическому чутью репортеров или выработать на этот счет некие корпоративные стандарты?
Федотов | Я об этом и говорю. Давайте заглянем в Декларацию принципов поведения журналистов. Она была утверждена Международной федерацией журналистов еще в 1954 году. Смотрите, что здесь написано: "Журналист должен отдавать себе отчет в той опасности, которую таит в себе призыв к дискриминации, распространенный через СМИ, и должен сделать все возможное для того, чтобы избежать даже невольного стимулирования дискриминации на основе расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических и иных взглядов, национального и социального происхождения". Это правило МФЖ. Оно действует во всем мировом медийном сообществе. Такие же нормы существуют в национальных журналистских кодексах многих стран. И эти кодексы неукоснительно соблюдаются. Нарушение профессиональной этики влечет определенное наказание. Например, во Франции автор некорректной публикации может быть лишен журналистской карточки. Но эту карточку он получает из рук своего профессионального союза, а не из рук министерства внутренних дел. Или возьмем кодекс профессиональной этики журналистов Финляндии. Там вот что: "Излишне указывать цвет кожи, национальность, происхождение, религиозные и политические воззрения, пол и другие личные характеристики человека, если этого не требует сам смысл материала". Читаем дальше: "Только значительный общественный интерес может быть оправданием для публикации имен в сообщениях, связанных с проявлениями преступности. Имена таких людей предпочтительнее публиковать уже после вынесенного решения или приговора суда". Даже имена! А не только упоминание о национальной принадлежности.
Платонов | В советское время скрывались настоящие имя, фамилия, место жительство преступника, даже уже осужденного.
Федотов | Не всегда.
Платонов | Но как правило.
Федотов | Когда-то скрывались, когда-то не скрывались. Когда речь шла о сути преступления и наказания за него, вот тогда в маленьких сообщениях указывалось...
Платонов | Чайковская в "Литературке" писала: "Имена и фамилии изменены".
Федотов | Да, но это были большие очерки, посвященные не судьбам, а проблемам. А в репортажах из зала суда почти всегда указывались фамилии. Журналист всего лишь правдиво информировал свою аудиторию о происходившем в зале суда. Правдиво! Если же преступление не связано с личностью преступника, то нужно руководствоваться правилом, которое отлично сформулировано в немецком этическом кодексе "Принципы публицистики": "При публикации материалов о преступлениях принадлежность подозреваемого или преступника к какому-либо религиозному, этническому или другому меньшинству упоминается лишь в том случае, если есть основания считать, что это содействует лучшему пониманию описываемых обстоятельств дела. Особенно следует помнить о том, что упоминание такого рода принадлежности может вызвать волну предубеждений в отношении этих групп". Журналистские этические кодексы - в полном согласии с вами, Владимир Михайлович.
РГ | Тогда что вас смущает в законопроекте Мосгордумы?
Федотов | Меня смущает, что столичные депутаты норму профессиональной этики стремятся перенести в закон. Если это произойдет, она перестанет быть нормой профессиональной этики и станет нормой закона. И мы не имеем никаких гарантий, что она будет толковаться и применяться узко, ограничительно. Есть серьезные опасения, что она будет толковаться и применяться расширительно. Кроме того, огромная опасность, на мой взгляд, таится в том, что уважаемые депутаты Мосгордумы решили эту норму включить в статью 4-ю закона о СМИ. Это такая статья, за нарушение которой газету могут закрыть в судебном порядке. Один раз сообщил, что вор-карманник (допустим, азербайджанец) в трамвае украл кошелек у девушки (допустим, русской) - все, получи предупреждение. Второй раз опубликовал нечто подобное - закрыли газету. А за что? За что вообще можно закрывать газету? По закону - за использование средства массовой информации в целях совершения уголовного преступления. Например, за разжигание межнациональной розни, за призыв к нарушению территориального единства страны... Теперь же в этот ряд встанет и сообщение, что вор-карманник такой-то национальности украл кошелек в трамвае. Здесь наши уважаемые депутаты, на мой взгляд, ошиблись. Ведь важно только одно - разжигает газетная публикация межнациональную вражду или не разжигает. Если разжигает, то налицо использование СМИ для совершения уголовного преступления. И за это предусмотрена уголовная ответственность. За это и газету можно закрыть, и автора отдать под суд. Но совсем другое дело, когда просто, без всяких к тому оснований оглашается информация о национальной принадлежности преступника или его жертвы. В этом случае можно говорить о нарушении профессионально-этических норм. Или об административном правонарушении - например, нельзя разглашать информацию (если ее тиражирование не оправдано общественными интересами), которая касается персональных данных. За это журналист может быть наказан административным штрафом в размере до трех минимальных размеров оплаты труда. Но штраф в три МРОТ - это одно, а закрытие газеты - это, мягко говоря, совершенно другое.
Платонов | Я с вами не совсем согласен. Мы долго и тщательно работали над этим законопроектом. Сначала предлагалось не упоминать в прессе только национальность преступников и потерпевших. Потом пошли предложения исключить также упоминание о расовой принадлежности, отношении к религии. В конце концов мы оставили предельно конкретные и понятные формулировки, взяв их из Конституции. Расширительно толковать национальность, расу, отношение к религии, согласитесь, невозможно. Вот журналистский этический кодекс - он действительно шире тех позиций, от упоминания которых необходимо воздерживаться во избежание опасных последствий. Ведь посмотрите, что пишут: "В Карелии будет новая Кондопога? Чеченец убил русского парня". Это заголовок статьи, распространенной одним информационным агентством. Но текст совершенно не соответствует заголовку. В чем суть? В Петрозаводске один из чеченцев, приехавший на дискотеку, убил ножом 17-летнего русского парня. И вот мы читаем: "По словам сотрудников правоохранительных органов конфликт на дискотеке не носил межэтнического характера. Молодые люди выясняли отношения из-за девушки. Тем не менее, учитывая печальный опыт кондопожских событий, в район были направлены представители силовых структур для проведения профилактической работы среди местного населения и выходцев с Северного Кавказа". То есть еще ничего не ясно. Предстоит разобраться, знали участники драки, когда делили девушку, национальность друг друга или нет, имело это для них значение или нет. Масса вопросов! Но информагентство в заголовке статьи умышленно обостряет проблему - "Чеченец убил русского парня" - и даже обещает Карелии "новую Кондопогу". Заметьте - если бы заголовок выглядел примерно так - "Совершено убийство в ссоре из-за девушки", ничего бы не изменилось! Но не было бы повода для обострения межнациональных отношений, может быть, за тысячи километров от места трагедии.
РГ | Когда начнется расследование, сотрудники милиции тоже не обойдут вниманием национальность участников драки...
Платонов | Да, к сожалению. Они действуют так, как предписано. Есть Уголовно-процессуальный кодекс и приложение к нему - "Образец протокола допроса". И вот там совершенно необоснованно, по нашему мнению, присутствует графа "национальность". Ее наличие обязывает сотрудников милиции выяснять национальность человека. Мы считаем, этого также не должно быть, поэтому столичными депутатами уже подготовлен и в ближайшее время будет принят запрос в Конституционный суд, и в нем изложены основания для признания данной графы в приложении к УПК неконституционной. Словом, мы работаем не против журналистов. Мы работаем на закон, на справедливость, на спокойствие в государстве.
Федотов | Владимир Михайлович, не обязательно обращаться в Конституционный суд. Есть вопросы, которые Московская городская Дума может решить сама. Причем элементарно. Я несколько дней назад ходил в ЖЭК получать выписку из домовой книги для урегулирования оплаты за коммунальные услуги. Речь идет о моей маме - она ветеран войны, инвалид... Так вот, взял я эту бумажку, а там - графа "национальность". Я, честно говоря, очень удивился, ведь не копируют же они домовую книгу 42-го года. Оказывается, графа "национальность" заложена у них в компьютерную программу. Причем, как вы понимаете, уже после принятия Конституции. Почему бы московским парламентариям не заняться наведением конституционного порядка у себя под носом?
Платонов | Это проблема того же порядка, что и с Уголовно-процессуальным кодексом, так что после рассмотрения дела в Конституционном суде, не сомневаюсь, мы решим вопрос и с домовыми книгами, и с прочими подобными документами.
РГ | То и дело приходится слышать: "У преступников нет национальности". Звучит благородно. Но при этом мы знаем, что убитая в Петербурге девочка была таджичкой, что погибшие в кондопожских столкновениях были выходцами с Кавказа. Значит, жертвы погромов имеют национальность, а погромщики - нет? Вам не кажется это лицемерием? Тем более что агрессивные ксенофобы вовсе не скрывают свою национальную принадлежность, наоборот, выносят ее в название своих организаций: "Русский порядок", "Русское национальное единство", "Славянский союз"...
Платонов | Когда по суду будет доказано, что преступление совершено на национальной почве, тогда можно будет об этом объявить. А пока выясняются обстоятельства происшедшего, давайте исходить из того, что у преступника нет национальности. В кондопожских событиях, кстати, тоже еще надо разобраться. Насколько мне известно, там была обычная пьяная разборка между людьми, которые вместе пили и, если б не эта кровавая драка, продолжали бы пить по сей день.
Федотов | Ну, подрались. А дальше? Дальше-то что произошло?
Платонов | Дальше прошла информация, что "те" бьют "этих".
Федотов | Информация не в прессе прошла.
Платонов | А где же?
Федотов | По межличностным контактам, что называется.
Платонов | Но и пресса приложила к этому руку. После ее публикаций в подобные конфликты были втянуты и другие регионы.
Федотов | На другие регионы, к счастью, эпидемия погромов не перекинулась. Сообщения прессы были в основном вполне сбалансированными и потому не спровоцировали никаких беспорядков.
Платонов | Как же не спровоцировали? О событиях в Кондопоге сразу же рассказало телевидение. Утверждать, что граждане узнавали об этом не иначе как друг от друга, мне кажется, нельзя. Многие жители города узнали о происшедшем из сообщений СМИ, в которых вполне определенно были расставлены акценты. И, вполне возможно, это немало поспособствовало началу беспорядков.
Федотов | Все произошло вечером, а погромы начались ночью. Ночью газеты не выходят.
Платонов | Кроме газет есть радио, телевидение, Интернет. Мы же любой вид СМИ предлагаем ограничить.
Федотов | Такая информация проходит не по СМИ. Такая информация проходит по мобильному телефону. Когда человек увидел, как его друга убили, он звонит своим дружкам и кричит: "Наших бьют!" - и скликает народ на подмогу. Вот что в реальности происходит. Но тогда нужно запретить людям пользоваться мобильными телефонами.
Платонов | Не будем утрировать. Но если существует риск, что непроверенная информация о подобных происшествиях может просочиться в прессу и повлечь непредсказуемые тяжелые последствия, то государство в профилактических целях обязано воспрепятствовать этому.
Федотов | Если преступление совершено на национальной почве, государство должно об этом сообщить. Чтобы все это знали. Надо информировать, чтобы мобилизовать общественные силы, а не скрывать.
Платонов | А когда государству станет точно известно, что конфликт произошел на межнациональной почве? Только после приговора, вступившего в законную силу!
Федотов | Значит, пресса должна молчать год или два, прежде чем сказать правду?
Платонов | А если пресса сообщит информацию, которая затем не подтвердится? Если то, о чем напишут как о межнациональном конфликте, впоследствии окажется разборкой пьяных собутыльников, но из-за непроверенных сообщений в прессе начнутся национальные погромы? Повторяю, государство может сказать об этом со стопроцентной гарантией только тогда, когда есть приговор, вступивший в законную силу. Ведь и фабула преступления, и система доказательств могут измениться в ходе судебного расследования. В конце концов и оправдательный приговор может быть вынесен.
Федотов | Я думаю, не стоит нам вставать на такую почву, она очень зыбкая. Тогда окажется, что пресса вообще обо всем должна умалчивать. Прими мы эту логику, сообщение о событиях в Кондопоге звучало бы так: "В баре таком-то совершено тяжкое преступление. Столько-то убитых. После того, что случилось, группа граждан разгромила и сожгла ряд торговых точек. Ведется следствие".
Платонов | Нет, добавьте сюда: "По одной из версий, преступления были совершены на национальной почве. Сейчас эта версия проверяется".
Федотов | Подобная информация должна исходить от местных органов внутренних дел?
Платонов | Да.
Федотов | Но официальное сообщение пресса вправе прокомментировать. Кроме того, она может использовать дополнительные источники информации.
Платонов | Ни один уважающий себя следователь не даст никакой информации, пока не закончено следствие. Раньше действовал даже прямой запрет работникам правоохранительных органов давать какую-либо информацию в СМИ до приговора, вступившего в законную силу.
Федотов | Я такого запрета не помню.
Платонов | А я помню. Я же работал следователем.
Федотов | А я - журналистом. И неоднократно публиковал свои заметки о конкретных уголовных делах. Закон давал возможность следователю самому решать, где кончается тайна следствия. И следователь часто пользовался этим, чтобы сформировать общественное мнение в поддержку своей версии.
Платонов | Я все же не понимаю: почему столь настороженная реакция на нашу законодательную инициативу? Какой вред тут может быть причинен журналистике? Мы ведь на свободу слова не покушаемся. Нас просто беспокоит происходящее в СМИ, особенно на телеканалах. Когда показывают людей, подозреваемых в совершении каких-то противоправных деяний. Показывают и говорят: посмотрите внимательно, не узнаете ли вы этого преступника? Мне просто жалко следователей, которые будут потом расследовать данное дело. Особенно если единственным доказательством преступления может служить опознание. Потому что с этого момента такое доказательство опорочено, им нельзя воспользоваться. Ни жертву, ни подозреваемого показывать недопустимо. Это следующее, чего я намерен добиваться.
Федотов | Тут вы могли бы опереться на итальянский опыт. В итальянской республике законодательно закреплено правило: в средствах массовой информации не может появляться изображение человека ни в наручниках, ни за решеткой до тех пор, пока не вынесен обвинительный приговор. Именно в целях обеспечения презумпции невиновности это правило и работает. Но оно очень конкретное, четкое, не допускающее расширительных толкований. А то, что предлагает Московская городская дума, дает возможность любому чиновнику путем скрупулезного анализа газетного текста найти формальное нарушение, позволяющее закрыть газету.
Платонов | Никакого скрупулезного анализа тут не требуется. Достаточно посмотреть, указана ли в публикации национальная, расовая принадлежность человека, его отношение к религии. Это лежит на поверхности.
Федотов | Но ровно те же требования уже 15 лет содержатся в Законе "О средствах массовой информации". В статье 51 говорится: "Запрещается использовать право журналиста на распространение информации с целью опорочить гражданина или отдельные категории граждан исключительно по признакам пола, возраста, расовой или национальной принадлежности, языка, отношения к религии, профессии, места жительства и работы, а также в связи с их политическими убеждениями". Все это, как видите, законом предусмотрено. Но вы хотите внести ваши поправки в 4-ю статью, согласно которой можно закрыть любую неугодную газету. На мой взгляд, в 4-й статье этим поправкам не место. Ведь наказание в данном случае абсолютно несоразмерно нарушению.
Платонов | Внесем поправки, расширим виды наказания, чтобы оно было соразмерным совершенному нарушению. Возможно, будет необходимо внести поправки в Кодекс об административных правонарушениях, иные законы. Но главное: мы не собираемся создавать механизм для закрытия СМИ, у нас совершенно иные цели.
Федотов | Мне кажется, тут могут вполне эффективно действовать механизмы саморегулирования. Например, уже второй год работает Общественная коллегия по жалобам на прессу, созданная совместными усилиями нескольких десятков медийных и немедийных организаций: Союза журналистов, Национальной ассоциации телерадиовещателей, "МедиаСоюза", ФНПР, Совета судей России и т.д. Раньше эта структура называлась Большим жюри. В судейском сообществе просто нет таких тонких специалистов в журналистском ремесле, какие есть в составе нашей Общественной коллегии: Леонид Бородин, Павел Гусев, Ясен Засурский, Владимир Познер, Эдуард Сагалаев, всего - 48 человек. Кстати говоря, мэр Москвы Юрий Лужков в 1999 году обратился именно в Большое жюри с жалобой на передачи Сергея Доренко. И решение было вынесено в пользу Лужкова, а не в защиту Доренко.
Платонов | Ну да, Доренко раскаялся и ушел в монастырь.
Федотов | Доренко, может, и не раскаялся, но решение было принято. И все молодые журналисты сегодня воспитываются на этом решении.
Платонов | Буду рад, если наш законопроект, превратившись в закон, поможет журналистам и дальше наводить порядок в собственном цехе.