Какой из уставов, академический или министерский, более предпочтителен для тех, кого принято называть простыми учеными, кто не обременен высокими научными званиями? Об этом корреспондент "РГ " беседует с доктором биологических наук из Института проблем передачи информации РАН Михаилом Гельфандом.
Российская газета: Очевидно, вам, как сотруднику академического института, устав, разработанный руководством РАН, более приемлем. А в чем конкретно?
Михаил Гельфанд: Скажу сразу, что вы ошибаетесь. Российская академия наук разрабатывала новый устав несколько месяцев. Но гора родила мышь. Документ по всем ключевым позициям повторяет старый устав, который не отвечает на главный вопрос: кто определяет стратегические направления исследований и кто получает деньги на их реализацию?
Некоторые руководители РАН в многочисленных интервью утверждают, что у нас царит полная демократия, что все решают исключительно ученые, которые занимаются наукой, а академические чиновники лишь выполняют их волю. Но реальность-то не такова. Когда одни и те же люди и определяют стратегические направления, и руководят программами РАН в рамках этих направлений, и участвуют в этих программах, непосредственно или через своих сотрудников, и оценивают качество работы - ясно, что они-то и получают львиную долю средств на исследования.
РГ: Мож ет, потому, что они самые талантливые?
Гельфанд: Может быть, но объясните, как это выявляется, сделайте механизм распределения денег предельно прозрачным. Сейчас же - сплошной туман. И в новом уставе РАН об этом нет ни слова, поэтому для большинства ученых он, если хотите, нулевой вариант, так как их совершенно не касается.
А ведь на самом деле не надо изобретать велосипед, во всем мире это давно придумано. Выбор стратегических направлений - это дело всего общества, его представительных органов и правительства. В конечном счете налогоплательщики должны решать, развивать или нет нано- или биотехнологии, какие создавать лекарства, лететь ли на Марс. Ученые играют тут роль экспертов и лоббистов: они публично (особо это подчеркиваю) отстаивают свои направления и обсуждают другие.
А дальше по каждому из направлений объявляются конкурсы, в которых может участвовать любой желающий. Но принципиально, что экспертами являются не те, кто распределяет деньги, и уж заведомо не те, кто претендует на их получение, как у нас, а приглашаются авторитетные международные специалисты. Причем если вы не выиграли конкурс, то обязательно получите подробный отзыв с объяснением причин. Все предельно прозрачно и понятно. У нас нет ничего подобного.
Так вот, вариант устава, который предложило минобрнауки, хотя бы делает попытку ввести такие механизмы, он написан на правильном языке. К нему есть множество замечаний, но его можно улучшать, а не отвергать с порога, заявляя, что все это чепуха.
РГ: Может, так и было бы, если бы минобрнауки не настаивало на создании Наблюдательного совета, который лишает академию основных прав по управлению наукой.
Гельфанд: Конечно, Наблюдательный совет должен наблюдать, а не управлять. Я вообще плохо себе представляю, как входящие в такой совет думцы или сенаторы, которых я вижу по телевизору, собираются "рулить" наукой. Но в то же время, по-моему, сейчас нет принципиальной разницы, в чьих руках окажется академический штурвал, президиума РАН или Наблюдательного совета. Это борьба двух аппаратов за власть. Повторяю, когда говорят, что только ученые знают, как правильно распределять деньги, то почему они практически всегда оказываются у одних и тех же людей. Таков закон аппаратных игр.
РГ: В письме директоров академических институтов в Думу, Совет Федерации и администрацию президента сказано, что устав, предложенный министерством, превращает РАН в "дискуссионный клуб ученых". Разве это не опасно?
Гельфанд: Ну так практически во всех странах академии как раз и являются такими клубами. Но очень авторитетными и уважаемыми, с ними советуются президенты и правительства. Причем такие "клубы" деньги не распределяют. Понимаете, любой ученый, каким бы великим он ни был, должен постоянно доказывать свою эффективность, участвовать в открытом и честном соревновании с другими. Иначе науке грозит застой.