"Один алкоголик-миллионер...
...построил дворец и собирает в него пьянь со всей страны".
Начало анекдота?
Концепция нового реалити-шоу?
Бизнес-план дорогой частной клиники?
Какая-то ерунда.
На первый взгляд.
Но очевидцы, солидные люди, вернувшиеся из Дураково, рассказывали про увиденное с таким пришибленным видом, что я понял: это серьезно.
И поехали мы с фотографом Величкиным в Калужскую область. Дураково от Москвы километрах в 100, а лежит оно в Жуковском районе, аккурат за исторической деревней Стрелковка, где лично родился полководец Жуков. На месте мы поняли: про дворец не соврали. Постройки в обители внушительные, основательные, даже богатые, - вы можете рассмотреть их на фото. Хозяин Михаил Федорович Морозов - крепкий мужчина слегка за 50 встречал нас на улице. Я рассмотрел его пристально, пытаясь понять, что ж за человек пустился в такое экзотическое предприятие и зачем. Кого-то он мне сильно напоминал... И я понял, кого: с одной стороны, отца Федора в исполнении артиста Пуговкина, а с другой - запойного генерала, который грыз граненые стаканы (могучий Петренко в "Сибирском цирюльнике"). У него, как у них, очень русское лицо и еще, что очень важно, мощная энергия. Не попадайся такому на пути, сметет!
Нас с дороги позвали за стол
Пока шли в столовую, пока рассаживались, хозяин с чувством, с выражением, с глубоким знанием дела рассказывал:
-Бутылочка со слезой, селедочка с лучком, сальцо тоненько порезали, картошечку пожарили... Рюмочку, и сразу вторую, и разговор так и потечет - чудо!
Я все это представил себе очень живо и потому сглотнул слюну.
Однако хозяин не налил. Он сам 15 лет не пьет и другим в Дураково не дает. Вместо водки он перед едой поставил нас на молитву и прочел "Отче наш". Затем мы хорошо закусили. Главным блюдом была форель, подавали также сыр, масло и прочее. Тут уж ничего не поделаешь: не пьет, так хоть поесть дает. И себе, и людям. А иначе он злой, признался в этом.
Беседа была долгой. Мы говорили про разное, перескакивая с одного на другое. Михаил, отвечая на мои вопросы, терпеливо пытался рассказать про всю свою жизнь, про водку и трезвость, про бизнес, веру, удачи и провалы, про свои мысли, и это было непросто. В один день влезало с трудом. К тому ж видно, что ему досадно вот так просто сидеть и разговаривать. Ему, казалось, так и хотелось оставить беседы и нестись что-то делать, сворачивать какие-нибудь горы.
Жизнь, конечно, удалась.
Однако...
Итак, сначала про жизненный путь. Михаил Морозов родился в центре Москвы, жил веселой жизнью, хорошо зарабатывал и, может, больше всего любил выпивать и закусывать с хорошими людьми. Он много чем занимался, где только ни работал, выучился на биолога, но главная его профессия, кажется, фотограф. У него до сих пор куча серьезных фотоаппаратов, от Leica до Hassel и Lingof, и объективов со светосилой 1,1, - кто хоть немного в курсе, оценит. Этой техники и сегодня хватило бы на полноценное фотоагентство человек из 10. И вот что важно: Михаил еще при советской власти занимался производством икон. Это была как бы подсказка на будущее, в котором он стал активно верующим человеком, пользующимся расположением высших церковных иерархов. В перестройку он был кооператором: шил сумки и все такое прочее. Жена, дети - хорошая семья. Машины, квартиры, путешествия, рестораны... Интересные люди, которых жизнь то и дело подкидывает хорошему фотографу. А как не посидеть с людьми! Выпили, закусили, еще выпили, потекла беседа, началось настоящее общение, обмен мыслями и чувствами, споры с целью рождения истины или просто красноречия, ради бескорыстной игры интеллекта... И чтоб водка была хорошая, чистая, и еда вкусная, свежая, хорошо приготовленная. Михаил это все прекрасно помнит, 15 лет не помеха. Ничто не забыто.
И вот, пожалуйте, сегодня он воинствующий противник алкоголя, никаких пьянок! До такой степени, что детей воспитал в сплошной трезвости.
Пил он, значит, пил - вдруг все бросил. Уехал из веселой Москвы в калужскую деревню и лечит конченых алкоголиков.
Тут казалось бы напрашивается бодрая концовка типа: "Алкоголики под благотворным воздействием мецената Морозова излечиваются". Я в таком слегка ерническом духе и высказался в беседе с Михаилом. Но он меня поправил:
- Алкоголизм не лечится.
- Как то есть? - удивляюсь я. - А ты?
- И я не вылечился. Алкоголизм - неизлечимая смертельная болезнь. И я болен без надежды на излечение. Но с этой болезнью можно жить. Этому можно научиться.
Первый собеседник был найден в канаве
Это сильное признание таки произвело на меня впечатление. А дальше Михаил рассказывает про то, что далеко не все, кто попадает в Дураково, перестает пить. Что многие приезжают сюда во второй, третий, четвертый раз. А кто-то не возвращается и продолжает пить.
- Излечиваются от алкоголизма 3-7 процентов обратившихся за помощью.
- Слабовато... Но ведь все-таки кто-то излечивается?
Но - нет, это просто Михаил сбился на терминологию людей, которые не в теме. Он автоматически сказал про излечение и поправился:
- Слово "вылечиться" я бы побоялся употреблять. Все-таки это не излечение, а длительная ремиссия. Алкоголику надо осознать собственную болезнь. Ну вот, к примеру, язвеннику ставят диагноз и объясняют, что он может жить, но нужна диета, и нарушать нельзя. Ровно то же и с алкоголиком... Ему нельзя водку, а язвеннику - острое.
Дальше я цинично расспросил Морозова про его альтруизм. Что же это за механизм, который заставляет его, вместо того чтоб работать на себя, отдать все время и кучу денег чужим людям? В такое не очень ведь верится. Ну и оказалось, что все это он в первую очередь делает для себя, скрывать этого не стал. В движении анонимных алкоголиков, которое к нам добралось от Америки и в котором Морозов давно и активно участвует, есть свои идеология и правила. (Я передаю своими словами, поверхностно.) Их жестко соблюдают, потому что набралось множество подтверждений: нарушил - и все, кранты, человек снова пьет. Это как устав караульной службы, который может нравиться или не нравиться, но который написан кровью. Надо орать "Стой, кто идет!", а после стрелять не оттого, что старшина - злой парень, а потому, что тысячи часовых, легкомысленно относившихся к уставу, были зарезаны супостатами. Так и тут. В числе пунктов есть такие: алкоголик должен регулярно встречаться с товарищами по несчастью, которые завязали или только хотят - а еще, если он хочет удержаться, обязан помогать другим выкарабкаться. Кто этого не соблюдает, тот сорвется, это просто.
У Михаила с деревней выстроилось так. Он купил участок под дачу и поставил дом. Дальше завел бизнес - сперва столярку, потом и иконы. Стал проводить в Калужской области все больше времени, практически перебрался туда. Московских алкоголиков видел редко. Понадобились единомышленники (его термин) на месте. Первого он подобрал в канаве, тот валялся в ней в очень неприглядном, не к столу будь сказано, виде. Забрал его домой, вычистил, помыл, привел в чувство. Тот первый, правда, до сих попивает, но уж нет того задора. Он пьет по крайней мере без бахвальства, понимает, что он не как все, а конченный алкаш... Этот результат Морозов считает приемлемым!
Еще про альтруизм: Михаил не отдает страдальцам всех своих денег все-таки. А только часть того, что зарабатывает прибыльным бизнесом - производит иконы в довольно серьезных масштабах. Грубо говоря, 120 человек зарабатывают деньги под началом Морозова, а 60 - тратят малую часть заработанного. И еще не надо забывать, алкоголики все же работают в хозяйстве (растениеводство, скот и столярка) и отчасти себя кормят сами. Забавно, есть люди, которые обвиняют Морозова: вот, наркоманы и алкоголики строят ему дачу, он их эксплуатирует! Хорошая шутка насчет наркоманов, которые работают на стройке...
О пользе наблюдений за собутыльниками
Итак, я выяснил для себя главное. Алкоголизм не лечится, приют Морозов держит для того, чтоб самому не сорваться, расходы эти его не разоряют, в деревне на воздухе ему проще хотя бы потому, что меньше соблазнов. А еще тут установлен порядок, который он сам выбрал и поддержания которого требует неукоснительно. Жизнь в Дураково устроена в полном соответствии со взглядами хозяина, - а чего ж еще человеку желать? В дополнение ко всему я смог оценить и комфорт, которым окружил себя хуторянин - от гурманской кухни с наисвежайшими продуктами до замечательной бани с купелью с проточной родниковой водой.
Когда я осознал, что Морозов даже не пытается рассказывать про чудеса и самопожертвование и речь всего лишь о том что он живет как считает нужным, как ему нравится, что он нормальный человек - у меня появилось к нему доверие. Деревня Дураково перестала мне казаться подозрительной после того, как главного в ней человека я увидел, как мне показалось, насквозь.
Очень важна и такая деталь. К запойным алкоголикам у меня весьма непростое чувство. Я видал разные степени падения, с отвратительными физиологическими подробностями. Не раз я смотрел в безумные глаза сорвавшихся, был зрителем триллера, когда в секунды человек превращается в грязную скотину, которую хочется пинать сапогом. После, через неделю, этот оборотень снова приходит весь выбритый, в костюме и улыбается тебе как ни в чем ни бывало. Конечно, тут гордыня, она была у меня когда-то, я думал - вот, я хороший, не спился в отличие от некоторых. Но хватило ума догадаться, что моей личной заслуги в этом нет. Просто у одних алкоголь включается в обмен веществ - и силой химических реакций люди уничтожаются. А другие могут, конечно, нажраться даже до утраты человеческого облика, но наутро, проспавшись, эти счастливцы выпивают кружку, ну другую, пива - и как новые, живут и дышат полной грудью... Вот мне досталось именно такое счастье, я Дураково изучал не с корыстной заинтересованностью, а совершенно непредвзято, чисто из любви к человечеству.
Про себя я тут говорю только потому, что Михаил меня автоматически проанкетировал. Конечно, ему как профессионалу любопытно было пополнить базу данных новым образчиком, он во мне, даже говорить об этом неприятно, видел потенциального клиента. Я отбивался изо всех сил:
- Я и так мало пью... А устрою вообще так, что буду пить только по праздникам. И не чаще раза в неделю. Пошел в понедельник, к примеру, на день рождения - и все, до конца недели трезвый.
- И я мечтал иметь дома бар, чтоб пришел человек, мы выпили по рюмке, и все. Но так не смог! - вздыхает он. - У меня 4-я стадия, а у тебя вторая пока.
- Причем тут стадии! А если я реально буду пить исключительно по праздникам?
- Ну и отлично! - деликатно соглашается он. - Я помогаю тем, кто не может остановиться.
Он переходит к рассказу про то, как пил сам, это тема безобидная, поскольку дело было давно:
-20 лет назад я думал: алкоголик - человек, который ходит по пивной и просит: "Оставь мне пивка". А когда он пьет на свои кровные, когда он на плаву...
Он делится наблюдениями, которые отлежались, отфильтровались, выдержались и стали как бы более ценными:
- За столом собираются обычно самые лучшие люди на земле. А остальные все козлы. Остальной мир плох весь от уборщицы до президента. Мешает все, даже свой автомобиль, потому что надо ехать, а ты выпил, надо, чтоб кто-то отвез. Утром тоже проблемы: были планы на день, а встать не можешь. Начинаем жить будущим: "Ладно, сейчас выпью, а потом разберусь". Я много раз давал себе зарок и срывался.
- А когда был поворотный момент, когда ты понял, что все, пора завязывать?
- Помню этот момент! Однажды с похмелья я по совету опытного товарища решил не по-эстетски рюмочку-другую пропустить, а стакан коньячка засадил сразу, 250 грамм. И так хорошо стало! Так прилегло! А хорошо же, когда хорошо. Вслед за этим начались серьезные запои. Без капельницы уж не мог выйти из запоя. Скорую вызывал... Я деградировал. Я стал необязателен, я уходил от ответственности, это создало вокруг меня некий вакуум. От меня отвернулись многие друзья. Я обижался. Потом заметил, что не могу содержать семью так, как мне хотелось... И решил лечь в стационар. Это была клиника, которая работала по методике анонимных алкоголиков. На тот момент это стоило около 2000 долларов.
Прощание с родимой
Меня потряс рассказ Михаила о его последнем вечере на воле перед тем, как сдаться. Это было трогательно: он купил бутылку коньяка и пил ее в одиночку, как бы прощался с любимым другом.
- После лечения у меня была эйфория, три месяца трезвости и ликования... Такое бывает с людьми, которые впервые пришли в храм... Меня понесло. Это была гордыня. Я на группе (анонимных алкоголиков) стал выступать с таким настроением: "Вот смотрите, какой я хороший, какой правильный! А вы, бараны, должны меня слушать и даже цитировать. Ну вот подождите, то ли еще будет, когда я отмечу годовщину без водки".
Но сразу не получилось. Он сорвался и пил сутки. Когда протрезвел, впал в депрессию с трехнедельной бессонницей. Ему казалось, что он как бы стал меньше ростом, он чувствовал, что "сам никакой". Понимал, что, если выпьет стакан водки, то "будет беда". И вот в дни этой депрессии у Михаила появилось то, что он - а не я со своим светским пером - назвал "ощущением благодати Духа Святого". Ну и далее такое заключение:
- Мне Господь дал энергию, и я решил ее использовать на помощь людям, которые попали в ту же беду. Меня не было бы в живых, если б я продолжал пить.
Суровая братия
Мы ходим по Дураково, осматриваем хозяйство. Наблюдаем за людьми. Они, честно говоря, мрачноватые, молчаливые, невеселые - так ведь и попали сюда не от хорошей жизни. Работают. Кто при скотине - а тут 20 коров, 20 лошадей, 150 овец, а еще свиньи, куры, кролики... Другие при технике: трактора, косилки. Особенно хорош автопарк. С пяток "Дефендеров", рейнджровер, в прекрасном состоянии ретросекция - "Москвич-401", "Волга-21", дизельный двухдверный Oldsmobile 6,3 литра... Публика в Дураково самая разная; это я к тому, что кто б ни попал, не соскучится, найдет собеседника по рангу. Само собой, трактористы, сварщики, строители. Есть корреспонденты (как же без этого, ремесло-то располагает) пишущие и снимающие. Попадаются офицеры (бывали даже генералы), орденоносцы после боевых действий, загулов и разводов. Священнослужитель имеется - а что, тоже ведь человек. Зеки бывшие то и дело встречаются, вот уж кому до социального дна недалеко.
В одной из комнаток - пустая кровать, а над ней на полочках иконы:
- Тут умер Михаил Григорьевич, на 71-м году жизни, из которых он 44 года провел в тюрьмах.
Один из сотрудников приюта - тоже бывший сиделец. Он, правда, не 44 года, а всего 25 лет провел за решеткой. В камере смертников побывал... Повидал, в общем, жизнь.
Вдруг замечаем странную вещь: в комнатах, где живут - как бы их назвать - постояльцы, нет такой необходимой вроде вещи как телевизоры.
- Что так?
- А нельзя, правила такие, - объясняет Михаил. - Кроме ТВ, еще радио нельзя, газет и мобильных телефонов. У меня же метод глубокого духовного погружения. Человек должен услышать себя, дать анализ прожитой жизни. А ТВ отвлекает, человек начинает с ним полемизировать, проживает чужую жизнь.
- А как тут решается... э-э-э... женский вопрос?
- Надо понять: у меня тут решается другой вопрос - жизни и смерти. Если человек бегает по девушкам, то он еще в порядке... А ко мне попадают совсем уж от бессилия перед жизнью.
Интересно узнать, каковы же критерии отбора в обитель.
Оказалось - нету их. Приезжай любой, кто готов соблюдать правила. Нужен только паспорт и медицинские анализы, чтоб знать, с кем имеешь дело. Странно, что при таком подходе людей в приюте всего 60...
- Когда обо мне впервые написали в местной районной газете, я, честно говоря, испугался: думал, люди сюда хлынут, всю траву истопчут. А пришел только один.
- Странно - почему?
- Кто пьет, тот, как правило, хочет пить, не мешай ему жить, лучше помоги материально... Потом выступил на всю Россию, по радио "Маяк", - пришло 10 писем. Со всей страны! Удивительно...
Дураки и праведники
Уже ночь. Мы, однако ж, никак не можем закончить беседу. Появляются новые вопросы. Он терпеливо выслушивает.
- Ты, Михаил, молодец. Я, честно, перед тобой преклоняюсь. Но какой смысл в том, что ты делаешь? Сколько людей завязали благодаря тебе? Ну, несколько сотен. Ты хочешь спасти свою душу, наверно, это реально - но страна-то как пила, так и пьет... Народ как отучишь?
- И Пересвет был один. И Сергий Радонежский. Если во тьме горит хоть одна свеча, это уже не тьма. Вокруг одного праведника тысячи спасутся.
- Ага, наконец раскрылся! Он считает себя праведником! - подумал я проницательно и, пораскинув мозгами, добавил мысленно: а почему бы и нет, собственно?
Михаил меж тем продолжает, как бы мимоходом дает мысль:
- Сегодня в Бога поверить проще, чем раньше. Потому что в наши дни много доказательств того, что невидимый мир силен. Невидимое - реально и понятно.
- И все-таки, Михаил... Все у тебя правильно. Но ты же бизнесмен. Как известно, смысл бизнеса - экспансия, а ты...
- Вот бегал бы я со своей экспансией, и какой бы от меня был толк, какой ко мне интерес? Сколько таких бегает? Приехал бы ты ко мне?
Хороший вопрос...
- И потом, - продолжает он, - сколько мне надо? Все что надо, у меня есть. У гроба кармана нет.
- Ну, детям оставишь.
- А не надо детям ничего.
- Это как же так?
- А так, что детям мы должны только одно: любовь. Вот мама денег не оставила, но я помню, как она меня любила. Вообще деньги - это серьезное испытание... Не всякий выдержит... Я свое хозяйство думаю не детям завещать, а монастырю. Пусть ему достанется все. Почему нет?
- Дело твое... А тебе не кажется странным, что это все происходит именно в деревне с названием Дураково?
- Мне в свое время председатель колхоза предлагал поменять название на более благозвучное, мог устроить. Но я сказал: "Не надо! Переименуете - я уеду". Мне нравится название! У отца-то было три сына, двое умных, а третий - дурак. В русском языке дурак - это не придурок. Это особое состояние...
Полную версию фоторепортажа
из Дураково читайте в апрельском номере журнала "Медведь".
Фото Сергея Величкина ("Медведь").
Ранее об этом: От Дураково слышу