Ведь спектакль по его "Собственноручному посмертному сочинению доктора И. Фауста" в постановке Яны Туминой действительно не то чтобы выпадал "из процесса", а, можно даже сказать, выламывался из традиционной театральной формы. Но в номинации "Новация" видели и не таких чудо-рыбо-птицо-зверей.
Так, как в питерском театре АХЕ, наверное, "Фауста" пересказывали бы перед экзаменом друг другу подростки, если бы его проходили в школе. Бегом по сюжету, с притопами и прихлопами, отвлечениями по ходу на совершенно посторонние вещи, со скупой лексикой и очень богатой мимикой. Но в АХЕ, надо отдать должное, помнят, что в каком-никаком, но театре внимание публики надо чем-то занимать, и потому обрамляют происходящее клубами дыма, нагромождением звуков и посторонними запахами. То берут всех в плен ароматами свежемолотого кофе, который вытряхивают из надоевших книг, то пугают едкой химический взвесью - ее мешают в трехлитровой банке, а потом в порядке аттракциона пробуют на вкус.
Когда света становится слишком много, человек у них закрывает глаза.
Пишу "человек", не "Фауст", сознательно, потому что на картинку с небольшими корректировками можно было бы подложить почти любую историю - хоть с Маугли, хоть с Гамлетом, хоть с Мумми-троллем. Спокойствию, уверенности и невозмутимости исполнителей (Максиму Исаеву, Павлу Семченко и Андрею Сизинцеву) это бы не помешало.
Их человек мог лечить, читать по глазам, кудесничать, но всего ему было мало. И он отказался от людей и стал лучше всех. И это "я лучше всех", как на психотерапевтическом сеансе повышения самооценки, на театральных подмостках становится центральным заклинанием среди набора случайных звуков, слов, предметов и запахов.
Такое адаптированное под современное электронное восприятие повествование богато многочисленными "лирическими отступлениями". Например, на тему происхождения названия докторской колбасы: намешал человек всякой всячины, придал ей форму, а купцам так понравился новый продукт, что в честь его они и назвали его докторской. Так что добрая часть из прозвучавших слов к Фаусту прямого отношения не имеет. Да если бы рассказчики и вовсе решили ограничиться словарным запасом Эллочки-людоедочки и просто барабанили бы по столу, танцевали, катались вверх-вниз на привязанном стуле, развлекали себя игрой в театр теней и театр бумажных кукол, их постановка, больше напоминающая гибридный продукт ночной клубной культуры, не сильно бы пострадала. А сторонний наблюдатель не почувствовал бы разницы.
В финале актеры приглашают всех зрителей посетить "Фауст-бар", открытый прямо на сцене. Меню своеобразное: водка 1 грамм - 1 рубль, вино 1 грамм - 50 копеек, яблоки - бесценны. Если чего-то недопонял или недополучил, - пожалуйста, они открыты к общению.
Признаться, такой финальный аккорд становится самой органичной, живой и бесспорной частью спектакля. Потому что все вышеперечисленное может относиться как к его недостаткам, так и к достоинствам: на что настроишься, то и получишь. По крайней мере медали "За попытку скрещивания отзвуков театральной культуры с клубным форматом" Русский инженерный театр АХЕ, конечно, достоин. Возможно, поэтому он достоин и номинации "Новация", по определению обязанной все стерпеть...