"Трамвай "Желание" Санкт-Петербургского театра "Приют комедианта" на "Золотую маску" выдвинут в трех номинациях: драматический спектакль малой формы; работа режиссера - приглашенного из Воронежского камерного театра Михаила Бычкова; и мужская роль, в которой Александру Баргману придется конкурировать с Александром Абдуловым, Алексеем Девотченко, Евгением Мироновым, Петром Семаком, Игорем Ясуловичем.
В такой достойной компании Александр Баргман вряд ли окажется в лидерах, но помнить о своем Стэнли Ковальском заставит долго. Не потому, что совершил какую-то революцию в драматургии Тенесси Уильямса или в брутальности образа переплюнул Стэнли Ковальского самого Марлона Брандо. Его герой наделен всеми полагающимися по пьесе "животными" признаками поведения и "скотскими" позывами души. Но одновременно представляет собой столь сложный психологический организм, что некоторые очевидные сюжетные линии в хрестоматийной для театра пьесе пришлось пересмотреть.
Так кульминационная сцена изнасилования трактуется скорее как картина банального грехопадения, виноват в котором Стэнли Ковальский в самую последнюю очередь. Ведь именно Бланш Дюбуа провоцирует мужа своей сестры на близость. Ему остается только действовать и констатировать, что свидание было назначено ею еще в тот день, когда она впервые приехала в их квартиру. Вся такая неземная, нервная, экзальтированная, несчастная и потерянная. Дом с белыми колоннами, галантные джентльмены и утонченные леди остались в ее далеком-далеком прошлом, откуда после многих бед и унижений и увез ее трамвай "Желание" (действительно существовавший под таким названием в 20-е годы в Новом Орлеане трамвайный маршрут) в последний неказенный приют - скромное бедное жилище сестры. Та, давно забыв о своем благородном происхождении, нашла свое счастье с человеком не своего круга, чьи повадки сначала шокируют, а потом притягивают. Вот Бланш, осудив и ужаснувшись, и потянулась к нему как бабочка на огонь...
Тут "благородные люди" стали явно проигрывать "плебеям", а "высокоразвитое" при столкновении с "примитивным" откровенно пасовать. Две сестры уступают "неотесанному созданию" и в юморе, и в жизнеспособности, и в умении твердо стоять на ногах, и в обескураживающей искренности. Такого Стэнли Ковальского не удивишь нервными припадками, не обманешь рассуждениями, что правда - не то, что есть, а то, как должно быть. Его голову не задурманишь дорогими духами, а взор не затуманишь облаками пудры. Он груб, неотесан, примитивен и совсем-совсем не знает, что такое комплексы. Но в этом и заключается лошадиная доля его обаяния.
Если режиссер спектакля Михаил Бычков начинает рассказывать что-то сокровенное о своих спектаклях, он закрывает глаза. Когда вокруг мелькание картинок опережает мысль (а то и заменяет ее), он оставляет себе и героям право на раздумья. И не жалеет на это времени. Никто у него не спешит чувствовать бегом или любить впопыхах. В его театре - хоть Воронежском камерном (можно сказать, авторском), хоть в петербургском, занимаются сутью персонажей, а не всевозможными внешними спецэффектами. Пытаются найти верную интонацию автора, а не новомодную тенденцию для яркого шоу на злобу дня. И возможно, именно поэтому совсем неизвестные в двух театральных столицах провинциальные актеры с его спектаклями побеждают и получают награды под оглушительные овации. Вспомните хотя бы совершенно неожиданный для всех, но абсолютно заслуженный успех его воронежского "Дядюшкиного сна"...
Михаил Бычков - признанный мастер неспешных, камерных общечеловеческих историй. Он не строит громоздких домов с белыми колоннами, но рассказывает все про жизнь их обитателей. Так полно, подробно, объемно и с таким уважением и любовью к каждому даже самому падшему персонажу, что его гуманизм в искусстве незамеченным уж точно не останется.