Сегодня в центре Москвы в "Якут-галерее" (крупнейшей в Европе) состоится презентация нового романа Василия Аксенова "Редкие земли", напечатанного в журнале "Октябрь" и вышедшего отдельной книгой в издательстве ЭКСМО. Концепция вечера: "Блеск и нищета олигархов: последние комсомольцы". Представителей литературной, театральной, музыкальной, бизнес-элиты ожидает смещенная реальность - эстетика производственных построек, грубая фактура стен бывшего газгольдерного завода под руками современных дизайнеров превращена в ультрамодную арт-среду. Так и Аксенов в своем романе, смешивая эпохи и пространства, судьбы олигархов и спецслужб, создает противоречивый образ нашего времени.
Накануне писатель был гостем "Российской газеты". В только что изданной книге исчез ключевой эпизод - заседание Академии Общего Порядка, на которую приглашены главные герои романа. Почему олигархами начинает интересоваться прокуратура?.. Мистически исчезнувший отрывок сегодня печатает "РГ".
Потерянный фрагмент
Российская газета | Василий Павлович, что вы считаете днем рождения романа? Первая строчка, последняя точка?
РГ | Что это за история?
Аксенов | Видите, какая потрясающая книга (показывает книгу "Редкие земли". - Ред.). Очень красиво сделана. По-моему, лучшая книга в моей жизни. Но когда мне привезли сигнальный экземпляр, я открыл ее на 161-й странице и увидел, что 8 страниц не хватает. Причем пропал самый ключевой момент. Заседает некая странная Академия Общего Порядка. Там сидят такие затаившиеся большевики. Кстати, это базируется на реальной истории, которую я почерпнул в журнале Terra Nova (русскоязычный журнал, выходящий в Калифорнии. - Прим. ред.). Элегантный журнал, печатающий русских интеллектуалов. Там я прочитал статью про некую московскую академию, в которую входят крупные военные, ученые, артисты. Автор статьи пишет: "Вообразите себе, какие темы они обсуждают. "Заслуги органов охраны исправительно-трудовых лагерей, которые совместно с заключенными организовали во время Великой Отечественной войны содружество и помогали армии и флоту, а также помогли сотням тысяч заключенных приобрести профессию". Какой-то кандидат юридических наук, генерал-майор, делал об этом доклад. И все его слушали. Это побудило меня придумать свою Академию Общего Порядка. И вот именно этот кусок из книги исчез. Потом меня уверяли, что дело нечисто, не иначе как вмешались те самые "академики". И вышла такая книга тиражом 50 тысяч экземпляров. Пришлось срочно допечатать вкладыш и назвать его "Потерянный фрагмент".
РГ | Как возник замысел романа?
Аксенов | 30 с лишним лет назад я написал для детей приключенческую дилогию: "Мой дедушка - памятник" и "Сундучок, в котором что-то стучит". Меня все время донимали друзья: почему ты не напишешь третью книгу, чтобы была трилогия? Я отнекивался. Но после романа "Вольтерьянцы и вольтерьянки" я решил закончить детскую трилогию. В начале романа герой-автор еще не знает, о чем он будет писать. И вдруг понимает, что будет писать именно о том прототипе, которого он описал в повести "Мой дедушка - памятник". Тогда герою было 12 лет, а теперь 43 года. И он сидит в тюрьме. Почему-то именно такая фраза ложилась в начало: 43-летний человек сидит в тюрьме. Я еще не знал, что с ним случилось, но постепенно все само собой вырисовывалось. Он - глава некой корпорации. Бывший комсомолец. Куда мог пойти учиться мой юный герой Гена Стратофонтов? В МГИМО, конечно. Он должен быть активным комсомольцем и фанатиком Африки. Он должен быть связанным с органами, конечно. Он прямо говорит: если понадобится, буду контактировать с органами ради того, чтобы попасть в Африку.
РГ | В вашем романе много остросюжетных историй. Но всех, конечно, интересует вопрос: у главного героя прототип -Ходорковский?
Аксенов | Не совсем. Я был на суде Ходорковского. Я сидел в метре от его ноги, которая высовывалась из клетки. Мы с ним даже разговаривали вначале, потом нам запретили. Он сказал: "Я все ваши книги перечитал в тюрьме". Но мой герой не Ходорковский. Ходорковский - человек жесткий, прагматический, а Стратофонтов - авантюрист, герой нашего времени.
РГ | Вы увлекательно рассказываете сюжет своего романа. Но Лев Толстой говорил, что его "Анну Каренину" пересказать невозможно. Не изменяете ли вы тайне творчества?
Аксенов | Когда я пишу, то не знаю, что через пять страниц произойдет. Заранее делать какой-то план я не могу. Тогда мне было бы неинтересно работать.
За что нас не любят?
РГ | Наши олигархи сильно отличаются от тех, которых вы встречаете во Франции, в Соединенных Штатах?
Аксенов | На Западе олигархи стараются не бросаться в глаза. Например, в Вашингтоне намного меньше "роллс-ройсов", чем в Москве. По-моему, всего 3 или 4.
РГ | В романе вы пишете о том, как меняется на Западе русский стереотип. Как сейчас Франция воспринимает русских?
Аксенов | Русские очень эволюционировали в конце 90-х годов и в начале 2000-х. Приобретали какой-то европейский лоск. Мне рассказывали историю, как Ходорковский с ближайшим сотрудником приехал в Штаты совещаться с двумя финансовыми тузами. С так называемыми олдмани, богачами в нескольких поколениях. Гораздо богаче даже, чем любой из русского списка "Форбса". А наши олигархи уже научились ходить, как Билл Гейтс, в дешевых свитерках, джинсиках затертых. Единственное, что себе позволяли оба молодых человека, - какие-то немыслимые часы. Я даже не знаю, сколько они стоили - 200 тысяч, 500 тысяч? Эти часы у них все время мелькали из-под рукавов рубашек. И в это время два старика затеяли разговор о часах. Один сказал: вот за 200 долларов купил 15 лет назад и до сих пор работают замечательно. Ходорковский и его друг немедленно стали прятать свои часики.
РГ | Канал Russin today, созданный для поднятия имиджа России за рубежом, существенным образом улучшил восприятие России?
Аксенов | По-моему, он никак не повлиял на имидж России. Во Франции мне никто никогда не говорил об этом.
РГ | А что, по вашему мнению, существенным образом влияет на имидж России?
Аксенов | Какие-нибудь чартерные прилеты простых людей. Однажды я застрял в Барселоне, была какая-то забастовка, и я сидел в аэропорту несколько часов. В это время прибывали чартерные рейсы - из Иркутска, из Екатеринбурга. В зал аэропорта входили нормальные русские люди. Они могли позволить себе пойти с детьми в кафе. Один пожилой официант обратился к матери семейства с несколькими детьми, назвав ее "мадам". И ее мальчик, который первый раз слышал это слово, удивленно сказал: "Мама, он тебя назвал "мадам".
РГ | Это отрицательно влияет на наш имидж?
Аксенов | Очень положительно! Нормальные люди. Не нищие, как раньше. У них есть деньги, они идут и спокойно их тратят.
РГ | Правда, что в западных СМИ считается неполиткорректным написать хоть одно доброе слово о России?
Аксенов | Да, это так.
РГ | Это происходит оттого, что Россия стала сильнее? Это политический заказ? У нас в гостях недавно была Фатима Салказанова, 25 лет проработавшая на "Радио Свобода". Она сказала: "О какой свободе слова можно говорить, если ни одна положительная заметка о России на Западе сегодня не проходит?"
Аксенов | Возможно, это против Путина направлено. Например, пишут: в России 700 тысяч бездомных детей. Вранье. Этого нет. Иначе бы их видели на улицах. Оказывается, это 700 тысяч сирот. Или правозащитная организация "Фридом Хаус" опубликовала рейтинг, согласно которому по соблюдению прав человека Россия стоит рядом с Северной Кореей. Это просто издевательство. Как можно страну, где открыты границы, нет цензуры, ставить в один ряд с железной диктатурой, с нищими роботами коммунизма?
РГ | Последние лет 10 вы объясняли и Западу, и Востоку, от каких мифов они должны освободиться. Почему Запад не хочет расставаться со своими мифами?
Аксенов | Они не хотят принять, что Россия - это не Советский Союз.
РГ | Русских продолжают бояться?
Аксенов | Страх перед русской мафией стал меньше. Но разговоры о том, что здесь одни люди богатеют, а остальные - умирают с голоду, продолжаются.
РГ | Как вы относитесь к выступлению Путина в Мюнхене? И как к нему отнеслись там?
Аксенов | Я был на выступлении Путина в Вашингтоне сразу после трагедии 11 сентября. В его честь организовали прием в советском посольстве. Были приглашены, как говорят в Америке, everybody who is somebody (все, кто что-либо значит. - Прим. ред.). В своей речи Владимир Владимирович сказал: "Мы будем вместе с вами бороться против терроризма. Мы принадлежим к западной цивилизации. Два наших руководителя погибли от террора". Я сначала не понял, кто это. Оказалось, что Александр II и Авраам Линкольн. Что началось! Братание американцев с русскими. Все были невероятно возбуждены. Потом выстроилась огромная очередь пожать президенту руку. Я его спросил: "Вы еще держитесь на ногах, Владимир Владимирович?". Он на меня холодно посмотрел и ответил: "Пока еще держусь". Потом я ему сказал, что он произнес историческую речь. Если так дальше пойдет, это будет колоссально выгодно для России. Тогда он смягчился и говорит: "Спасибо, что вы меня правильно поняли". И вдруг эта мюнхенская речь, эти "асимметричные удары". Ведь можно было каким-то поворотом в терминологии, более естественным тоном разговора повернуть все в другую сторону, в сторону партнерства. Но этого кто-то сильно не хочет.
Гудбай, Америка
РГ | Что вы думаете о современном имидже Америки? Ваши отношения с ней разладились. Вы даже писали об этом. Для европейского интеллектуала сейчас прилично быть антиглобалистом и антиамериканистом. Что вы об этом думаете после вашего американского опыта?
Аксенов | Я 24 года преподавал в американских университетах. Через мой класс прошли 3 тысячи американских молодых людей. И для меня самое лучшее место в Америке - это кампус. Я боготворю американские университеты и презираю американский бизнес, с которым мне тоже приходилось сталкиваться и где не щадят людей совершенно. Когда ты сталкиваешься и с тем и с другим, ты видишь разницу. Такая вот непростая страна.
РГ | Но говорят, что в американских университетах очень жесткие границы для преподавателей, что студенты там задают глупые вопросы.
Аксенов | К счастью, последние 16 лет я входил в группу профессоров, которая считалась мозговым центром крупного университета. Там были разные люди: физики, биологи, антропологи и я, писатель. В американских университетах любой первокурсник- не важно, какого факультета - обязан записаться в какой-то гуманитарный класс. Нам никаких ограничений не ставили. Мы сами программы придумывали. Я придумал две программы. Для первокурсников - "Образы утопии". Никаких конспектов. Каждый день сочинял лекцию заново. Читал курс о конце XIX - начале XX века, заканчивая левым русским авангардом. Показывал слайды. Они поражались: неужели это было у вас уже в 1913 году? Это похоже на Джексона Поллока! А Джексон Поллок был просто подражателем Василия Кандинского. Они никак этого не могли понять. Еще один класс - для старших курсов. Там я читал лекции по истории русского романа.
РГ | Много человек ваши лекции посещали?
Аксенов | Колоссальный интерес, все время была очередь на запись.
РГ | Ваши лекции существуют на бумаге?
Аксенов | Что-то записывал, но оставил в Америке. Кто-то иногда на магнитофон записывал. Собрать это очень трудно.
РГ | Вам не жалко? Такой уникальный курс лекций можно было бы издать.
Аксенов | Я все время отклонялся на сочинительство, время экономил. Но преподавание очень благодарная работа. Ты видишь, как на глазах меняются твои студенты.
РГ | На ваш взгляд, что лучше: университетское образование Соединенных Штатов или университеты в России?
Аксенов | Я совсем не знаю наших университетов.
РГ | Молодые люди, которые приходят учиться в американский университет, по качеству подготовки сравнимы с нашими?
Аксенов | Обычно в начале лекций я спрашивал: "Кого вы знаете из русских писателей?" Почти все отвечали: "Ахматову". Но знают ее только по имени. Пастернака уже сильно подзабыли.
РГ | Достоевского вспоминают?
Аксенов | Ну Достоевского и Толстого все американцы знают. А вот Чехова - уже не все. Гоголя - еще меньше...
РГ | Почему вы уехали из Америки?
Аксенов | По той же причине, по которой уехал из СССР. Я спасал свои романы. Они перестали меня издавать. Хотя "Московскую сагу" издали раньше, чем в России, под названием "Зимний герой". Но они хотели, чтобы я все время так писал. Реалистически, то есть рассказывал истории. Я же после "Саги" написал "Новый сладостный стиль". Там совсем не реалистическая история. Скорее - о пути Адама. И этот роман плохо расходился - 8 тысяч экземпляров всего. Они стали злиться, что роман мало денег приносит. Но главная причина тут не в деньгах, а в борьбе гигантских издательских конгломератов. Я печатался в издательстве "Рэндом Хаус" - одном из самых больших в Америке. И они меня печатали не для прибыли. Кстати, куда больше продавалась не "Сага", а почему-то "Ожог". Это был очень успешный роман. Но вообще таких, как я, писателей они издавали для престижа. Редакция издательства состояла из интеллектуалов. И вдруг "Рэндом Хаус" был поглощен гигантским немецким издательством. Один динозавр сожрал другого. Мой издатель Меннакер сказал мне: не волнуйся, это все их финансовые дела, а творчески ты совершенно свободен. Это было прекраснодушием. Они подсадили какого-то своего агента, который два года следил за тем, что издается. Потом его назначили управляющим с правом на увольнение кого угодно. И он устроил жуткую чистку! Вычистил всю прежнюю редактуру и вычистил авторов, которые приносят мало дохода. И тогда мою новую книгу "Кесарево свечение", которую я высоко ценю, отказались печатать. Я им сказал: "Идите вы к... этой самой!". И уехал в Европу. Когда меня провожали, я произнес речь, полную гнева, про весь этот бизнес кошмарный. И пропел гимн американским университетам. Университет - это храм.
РГ | Если бы вы произносили нобелевскую речь, о чем бы она была?
Аксенов | О том же самом.
РГ | А кому бы вы сегодня присудили Нобелевскую премию?
Аксенов | (Смеется.) Себе.
РГ | В России у вас более счастливая издательская судьба?
Аксенов | Не жалуюсь.
РГ | Какой самый большой тираж?
Аксенов | "Сага" после показа телесериала выдержала 300-тысячный тираж. Но продаются и мои старые вещи. Мне грех жаловаться.
РГ | Вы полностью принимаете современную Россию?
Аксенов | Не во всем принимаю. Мне не нравятся эти антизападные настроения. Они очень опасны. Особенно среди вооруженных сил.
РГ | Худшее у нас позади?
Аксенов | В России уже возникла привычка жить по-другому, и это невозможно преодолеть никакими партийными директивами. Раньше просто нельзя было себе представить, чтобы ты пошел купить пачку бумаги для компьютера, а тебя спрашивают в ближайшем магазине: "Вам какую? У нас вон ее сколько..."
Бегом от уныния
РГ | Новый роман начат или нет?
Аксенов | Пишу, но это пока конфиденциально. Мой издатель сказал: "Молчи, никому ни слова!"
РГ | Хотя бы какая там эпоха?
Аксенов | Наша.
РГ | Второй раз идете на минное поле?
Аксенов | Скоро увидите.
РГ | Пишете в основном в Москве или во Франции?
Аксенов | В Москве трудно пишется. Но я себя уже приучил. Просыпаюсь примерно в полвосьмого. В 8 сажусь за компьютер и две странички делаю. Если сделаю 2 странички, уже спокоен.
РГ | Как вам удается сохранять такую спортивную форму? Подскажите рецепт. Вы встаете в 8 утра. Что еще - баскетбол, пробежки?
Аксенов | После того как напишу две страницы, делаю йогу. Встаю на голову и так далее. Там примерно 9 поз.
РГ | Вы из Америки йогу привезли?
Аксенов | Нет, еще здесь начал. От КГБ спасался. Они придут и видят: кто-то на голове стоит, кто такой - непонятно. Еще я бегаю по утрам. Лучше пить, курить и бегать, чем не пить, не курить и не бегать.