Народ хочет хоть что-нибудь знать
Россия сегодня смотрится в Украину как в зеркало. Как и Украина - в Россию. Практически во всех актуальных ток-шоу эксперты и публицисты удивлялись сходству политической ситуации 93-го в Москве и 2007-го - в Киеве.
В российских телепередачах удивлялись с разным, иногда прямо противоположным подтекстом. Кто-то с тайной надеждой, что и у них, украинцев, вот-вот появятся на майдане танки. И с еще более потаенной мыслью: так им и надо. Кто-то: нам бы так. Не в смысле танков, а в смысле площадной бузы, палаточных городков и маршей несогласных.
"Телекартинке" явно недоставало объективности. В шоу Владимира Соловьева "К барьеру!" сошлись патриот Константин Затулин и космополит Борис Немцов. Оба больше вспоминали свои старые обиды друг на друга и былые заслуги перед отечеством. Вышел спор о России, о США, о НАТО, о Евросоюзе, о стабильности, о демократии, о пагубности западного пути и суверенитете. Но не родилось в нем и намека на истину. Было видно, что каждый из дуэлянтов при любом удобном случае готов был оседлать своего любимого конька: один - "державные интересы", другой - "демократические свободы", и скакать на нем до скончания передачи.
Прочие разборки на эту тему ("Народ хочет знать", "Национальный интерес", "Постскриптум") носили в основном не информационно-аналитический, а интерпретационно-пророческий характер. Каждый на них судил и рядил в меру своих предубеждений. Во "Временах" наблюдатели в основном гадали относительно ближайшего будущего. В "Воскресном вечере" писатели Проханов, Веллер и Быков предлагали на выбор: ужасный конец и ужас без конца.
Основной закон что дышло?
На этом фоне выгодно смотрелась программа "Судите сами". Хотя бы потому, что к обсуждению конкретной коллизии были привлечены посредством видеомоста субъекты украинской политики, причем как сторонники роспуска Рады, так и его противники. Но и здесь содержательной дискуссии не получилось. Мне, зрителю, стало понятно только одно: противостояние двух ветвей власти в Киеве переместилось с правового поля на политическую поляну. Тогда, конечно, Ющенко, подписавшему указ о роспуске Рады, должно быть по большому счету наплевать на юридические основания своего решительного автографа. И понятно, что он со своими сторонниками не обратит никакого внимания на вердикт Конституционного суда, поскольку считает, что в своих действиях руководствуется высшими политическими соображениями.
Ежели этот финт пройдет в глазах мировой демократической общественности, то какие могут быть проблемы с третьим сроком у президента Путина? Гласные и согласные буквы Конституции отныне никого не должны останавливать.
Получилось так, что в зеркале нынешнего украинского прецедента отразилось не только наше недавнее прошлое, но и возможное будущее.
Одно можно сказать по поводу нынешних перипетий на просторах в недалеком прошлом родины чудесной: политика - страшно деформированное зеркало людских взаимоотношений. Политики и политологи в нем выглядят бандерлогами (см. Киплинга). А их собрания - зазеркальными зверинцами.
Поневоле захотелось это "глупое стекло" разбить, но тут подоспело "Зеркало" Андрея Тарковского.
Культура как зеркало
В который раз спасаемся юбилейными датами хороших людей.
На 75-летие кинорежиссера Андрея Тарковского телевидение показало почти все его ленты. Благо их немного - семь с половиной.
Моя любимая - "Ностальгия".
Контакты с фильмами Тарковского происходят по особым законам. Ты не просто смотришь, созерцаешь экранный простор, а погружаешься в него, обволакиваешься им. Похоже на переход из яви в сновидение. Мгновения перехода не замечаешь. Вот ты бодрствуешь, а вот уже - по другую сторону реальности.
Его строй образов напрягает чувства, будоражит воображение, и весь внешний мир с его социальными и историческими катаклизмами делается производным, вторичным по отношению к внутреннему миру, в который заветным входом служит тот или иной фильм.
В автобиографическом "Зеркале", снятом следом за биографичным "Андреем Рублевым", детство существует одновременно со зрелостью. Зеркало в фильме не удваивает реальность, оно ее сгущает.
Планета Солярис не множит нравственность, она ее концентрирует.
Странная планета, затерянная во Вселенной, оказалась средоточием утраченной на Земле человеческой целостности, зоной обостренной нравственности. Жить в сфере ее притяжения для нас, землян, научившихся не брезговать любыми средствами ради святых целей и выстилать дороги в ад благими намерениями, отторгать от себя прожитое, забывать неприятное, отпускать самим себе грехи, - это испытание, разумеется, тяжкое.
В "Сталкере" примерно такая же зона отыскалась непосредственно на Земле. Ее посещение - рискованное приключение. Оно требует от человека, вторгающегося в нее, внутреннего преображения, воссоединения в себе морального инстинкта и надморального рассудка.
В "Сталкере" Тарковский позволял себе обольщаться надеждой, что речь идет об ущербности одиночек, для коих посещение запретной Зоны есть нечто вроде лечебной процедуры, оздоровительного курса.
Но "Ностальгия" уже повествует о тени ущербности, накрывшей все человечество. Знакомый русского скитальца Горчакова итальянец Доменико, семь лет продержавший себя и свою семью в затворничестве, сознается, что сделал это из эгоизма: "Хотел спасти близких, а спасать надо всех, весь мир".
Что оставалось сделать в этой жизни Мастеру?
Снять фильмы, которые он снял, и повторить строки, написанные его отцом - поэтом Арсением Тарковским. Они звучат в "Ностальгии": "Я свеча, я сгорел на пиру,/ Соберите мой воск поутру,/ И подскажет вам эта страница,/ Как вам плакать и чем вам гордиться".
Или ни черта не подскажет.
* * *
В иных случаях человеку может польстить и эффект зеркального искажения. В давнем американском фильме "Маска" есть эпизод, где компания молодых людей заходит в "комнату смеха". Все они помирают от смеха над своими карикатурными отражениями, за исключением одного паренька. Того, что был с деформированным лицом-маской; он замер от восхищения самим собой. Из зеркала на него смотрело лицо писаного красавца.
Выдумка, неправда, кино, но в нем - намек.