- Ирина Владимировна, когда произошла трагедия, вам было восемь лет. Как вы узнали о случившемся?
- О том, что произошло что-то страшное, мама поняла, когда у нас внезапно отключили телефон. Причем за несколько часов до того, как в квартире появились "официальные лица". Потом дверь не закрывалась. Шли космонавты, их жены. Ведь все жили в Звездном городке в одном доме. Под нами - Валентина Владимировна Терешкова. Она-то, обняв меня, и сказала, что папа погиб.
- Известно, что трудности в полете возникли с первых минут. Сначала не раскрылась одна из панелей солнечной батареи, потом не прошла команда на ориентацию корабля на Солнце, отказала коротковолновая связь... Когда космонавту дали жесткий приказ идти на посадку, автоматика "запретила" выдавать тормозной импульс. Говорили, что еще в полете Комаров попрощался с семьей, якобы для этого даже организовали прямую телефонную линию с квартирой. Было такое?
- Это глупость. Я слышала, что на связь с папой выходил председатель Совета Министров Алексей Николаевич Косыгин. Он говорил, что "наверху" внимательно следят за полетом, знают, что космонавт столкнулся с трудностями, и предпринимают все меры для их устранения. Якобы последняя фраза в разговоре была: "Что мы можем для вас сделать?". Папа ответил: "Позаботьтесь о моей семье". Но точно об этом разговоре не знаю.
- Вы были на месте гибели?
- Конечно. Мама была еще тогда, когда там появился первый, можно сказать, самодельный обелиск. Его на свои средства поставили офицеры и солдаты, служившие в части неподалеку. Степь, воды нет. Так они вместе с местными жителями посадили березки. И потом каждый водитель, который проезжал мимо, обязательно брал канистру с водой - поливать. Сейчас уже огромные деревья выросли. А "государственный" памятник появился только лет через двадцать.
- Вы не слышали звукозапись переговоров отца с Землей? Она хранится в Государственном архиве научно-технической документации.
- Мама отрывок слышала, но намного ее не хватило. Очень тяжело.
- Вера Александровна Пацаева, жена космонавта Пацаева, который погиб при возвращении вместе с Волковым и Добровольским, рассказывала мне. Владислав Волков незадолго до полета признался ей: "У меня было предсказание, что я погибну". Не было ли каких-либо предчувствий у отца?
- Да все знали, что может произойти все что угодно. Ведь были три беспилотных запуска "Союзов", и ни одного - без неполадок. Первый корабль вышел на орбиту, но плохо маневрировал. Во время посадки стал уходить на территорию Китая и его пришлось взорвать. У второго произошла авария при запуске - ракета загорелась и взорвалась. У третьего возникли проблемы на спуске и приземлении - "Союз" ушел на дно Аральского моря.
Программа, по которой летел папа, была уникальной: она впервые предусматривала стыковку двух новых кораблей. Комаров стартовал на трехместном "Союзе-1", а на следующий день на "Союзе-2" должны были лететь Быковский, Елисеев и Хрунов. "Союз-1" подходит к "Союзу-2" и стыкуется с ним. Елисеев и Хрунов через открытый космос переходят в корабль Комарова и все идут на посадку. Не получилось. За месяц до полета папа отмечал свое 40-летие. Он не верил в приметы. Помню, было огромное количество гостей. Мама ведрами жарила цыплят табака. Словно попрощался со всеми.
- Как объяснили семье причину гибели?
- А никто ничего не объяснял. В первые после гибели папы годы маму приглашали на приемы в Кремль. Вот там-то она и узнавала по крупицам подробности. Просто подходили какие-то люди, которые были в государственной комиссии, и что-то рассказывали. Но все говорили одно: он сделал все, чтобы вернуться. Ведь папа был тогда не только старше некоторых космонавтов по возрасту, но и опытнее. Он уже совершил полет в качестве командира первого многоместного корабля "Восход". Когда многие только пошли учиться в академию имени Жуковского, он уже имел высшее инженерное образование, готовился защищать диссертацию. Знал "Союз" буквально "до винтика". Чтобы вывести взбунтовавшийся корабль из критического положения, он выполнял то, чему космонавтов еще никто и никогда не учил. И выполнил филигранно! Но когда уже казалось, что самое трудное позади, произошло скручивание строп парашюта.
- "Союз-1" со скоростью около 60 метров в секунду врезался в землю и взорвался...
- В первом свидетельстве о смерти, которое выдали маме, в графе "причина" было указано: "Обширные ожоги тела". И все. Мама показал его Юрию Алексеевичу Гагарину: "Юрочка, и кто мне поверит, что я вдова космонавта Комарова?". Гагарин побледнел. Можно только догадываться, что он говорил тем, кто выписывал этот, с позволения сказать, документ. Через некоторое время нам принесли другое свидетельство, где уже черным по белому было написано: погиб при выполнении...
- Во время одной из тренировок на центрифуге электрокардиограмма Комарова зафиксировала "неполадки" в работе сердца. В результате ему сначала запретили на полгода перегрузки и парашютные прыжки, а позже и вовсе хотели отчислить из отряда. Почему это не случилось?
- Он сделал почти невозможное. Продолжал не только тренироваться, но и поехал к "светилам" Ленинградской военно-медицинской академии. Познакомился с кардиохирургом академиком Вишневским, тем самым, который позже, в 68-м году, сделал первую пересадку сердца в СССР. В результате он доказал, что здоров, и его признали годным к полетам в космос.
- Правда, что Сергей Павлович Королев предлагал Владимиру Комарову работать с ним?
- Да, я сама это слышала, когда мы были в гостях у Королева в Останкино. Видимо, разговор был не первый. По крайней мере Сергей Павлович говорил маме: "Валечка, ну хоть ты подействуй на него. Чего он сопротивляется?" Она отвечала: "Сергей Павлович, я с ним, конечно, поговорю, но как он сам решит". У меня осталось воспоминание о Королеве - очень добрый человек. Просто добрейший. Носил меня на руках, что-то порисовал, свою комнату показал. У него там была финская стенка, на которой я, естественно, сразу повисела.
- Отец вел дневник?
- Он начала его в 60-м году, но там всего пять страниц. У него просто не было времени заниматься записями.
- А с кем он особенно дружил из космонавтов?
- Знаете, они все очень дружили. Когда мои родители куда-то уезжали, меня "подбрасывали" или Гагариным, или Беляевым. Беляевы жили в соседнем подъезде, но на том же этаже, что называется, стенка к стенке. Наши балконы были совсем рядом, расстояние - никакое. Поэтому меня часто, чтобы не бегать туда-сюда, передавали через балкон. Когда не стало папы, опекали меня и Волковы.
Но были у папы два самых близких друга. Это дядя Витя Кекушев и дядя Толя Скрынников, летчики-истребители. Даже когда папы не стало, они каждый год - без звонков, без приглашений - приезжали к маме на день рождения. И обязательно каждый - с двумя букетами: "Валечка, мы от имени Володи".
- Почему семья переехала из Звездного?
- Через несколько дней после гибели папы к нам пришли: вы останетесь здесь или хотите жить в Москве? Мама выбрала второе - брату надо было поступать в институт, а ездить из пригорода на учебу всегда сложнее. Нам предложили на выбор две квартиры, причем одну - в знаменитом доме на набережной. Вторая была коммуналкой, где нужно было делать огромный ремонт. Но там мы зашли в одну из комнат и увидели на стене... портрет отца и перед ним - букетик с цветами. Это решило выбор.
- Как сложилась судьба вашей семьи?
- Папа был из тех редких мужчин, прекрасно сочетающих работу, которую безумно любят, и семью, которую любят еще больше. Родители прожили вместе семнадцать лет, и ни я, ни брат ни разу не слышали, чтобы они не то что ругались, а даже говорили между собой на повышенных тонах. В 15 лет я спросила маму: "Почему ты не выйдешь замуж?" Она сказала: "Пока второго такого человека я не встретила. А хуже мне не надо". Брат стал физиком, а я получила специальность военного переводчика и 21 год служила в армии. Сейчас на пенсии, нянчусь с внуком.
- На различных аукционах за рубежом постоянно всплывают какие-то личные вещи космонавтов. К вам никто не обращался с предложением что-то продать?
- Обращались из "Сотбис" к маме. Но она сказала: "Нет. Я не собираюсь торговать памятью мужа". Кстати, первую золотую звезду у нас забрали в 70-м году, а вторую мы даже не видели. Мама получила лишь грамоту о присвоении папе звания Героя. Но многие фотографии, документы мы отдали в наши музеи.
Борис Черток, академик РАН:
- То, что случилось с Комаровым, - это наша ошибка, разработчиков систем. Мы пустили его слишком рано. Не доработали "Союз" до нужной надежности. В частности, систему приземления, систему отстрела и вытяжки парашюта. Мы обязаны были сделать по крайней мере еще один безотказный настоящий пуск. Может быть, с макетом человека. И получить полную уверенность, как это сделал Королев перед пуском Гагарина: два "Востока" слетали с макетом "Иван Иваныч". Аварии могли быть уже потом, после пуска Гагарина. И даже после пуска Титова мы детально просматривали телеметрию и хватались за голову: ах, как же мы проскочили!.. Гибель Комарова на совести конструкторов.