По мнению Михаила Шмакова, главная причина подобных аварий - неправильная система оплаты труда, когда 20-30 процентов заработка составляет стабильная тарифная часть, а 70-80 процентов представляют собой различные доплаты. В этих условиях работники вынуждены трудиться даже тогда, когда на предприятии грубо нарушается техника безопасности. Что, собственно, и произошло на "Ульяновской". Если перевернуть пирамиду зарплаты, то ситуация с безопасностью изменится, считает Михаил Шмаков.
Российская газета | Тем не менее, Михаил Викторович, согласитесь, что профсоюзный лидер на шахте не мог не знать, что датчики отключаются специально для того, чтобы люди зарабатывали деньги. Не мог не знать, что играем с огнем. Поэтому, наверное, и бытует мнение, что в России нет профсоюзов. Есть организации, но реально они мало защищают работников.
Михаил Шмаков | Тем, кто так думает, я хотел бы задать вопрос: а вы знаете, как действуют другие профсоюзы в других странах? Я вам скажу ответственно: наши профсоюзы ничуть не слабее. Другое дело, что мы сегодня живем в условиях дикого капитализма. Мы это видим по объективным показателям: по стремительному росту количества миллиардеров в России, по аварийности, по нарушениям прав трудящихся. И по очень медленному повышению заработной платы. То есть продукт труда, прибыль от деятельности того или иного предприятия между хозяином и наемным работником делится сегодня далеко не справедливо.
РГ | В связи с окончанием расследования на шахте "Ульяновская" какие действия вы будете предпринимать?
Шмаков | Первое: мы сейчас готовим заявление о том, что необходимо ужесточить государственные требования к собственникам предприятий в части соблюдения техники безопасности. Второе: мы считаем, что необходимо узаконить такое положение, при котором человек не должен терять в зарплате, если он вынужден прекратить работу по не зависящим от него причинам. Третье: необходимо возродить институт профсоюзных инспекторов по охране труда. А это будет возможно только в том случае, если отказаться от единого социального налога и вернуться к системе страховых фондов.
РГ | Во времена Советского Союза люди, выходя 1 Мая на улицу, так сказать, "выражали свою солидарность с революционной борьбой трудящихся капиталистических стран". Что сегодня выражают демонстранты?
Шмаков | Для нас 1 Мая так и осталось праздником международной солидарности трудящихся. И в этом есть глубокий смысл. Мы отошли от лозунгового понимания вот этих слов и обратились к их сути. Мы понимаем, что солидарность, особенно в условиях рыночной экономики, - это самое главное оружие профсоюзов, самое главное оружие трудящихся. Известна история с веником, который по одной веточке сломать очень просто, а целиком веник переломить невозможно. То же самое и солидарность.
1 Мая в настоящее время перестало быть просто праздником, хотя элементы праздника, безусловно, остаются. Если есть хорошие традиции, то их не надо ломать и отменять. Но прежде всего 1 Мая - это традиционный день, когда профсоюзы выражают свое мнение по многим актуальным проблемам и выражают свои требования к правительству, к работодателям. И этот Первомай не будет исключением.
РГ | И под какими же лозунгами вы пойдете?
Шмаков | Главный девиз наших первомайских действий в этом году - за достойную жизнь! На одно из первых мест сегодня выходит проблема низких пенсий в Российской Федерации. Уходя на пенсию, человек фактически попадает в нищету. Особенно это касается высокооплачиваемой части наших работников. Когда человек зарабатывает 5-6 тысяч, а потом получает пенсию в 3,5 тысячи рублей, то у него коэффициент замещения получается 60-70 процентов. А если человек получает 30-40 тысяч рублей, как металлурги, или 80 тысяч, как операторы нефтяных, газовых скважин и высококвалифицированные работники других предприятий, то пенсия у него составляет всего 10, а то и 5 процентов от заработка. Это, конечно, несправедливо. И мы считаем, что это необходимо срочно поправлять.
В первую очередь необходимо ратифицировать Конвенцию Международной организации труда N102, которая была принята еще в 1952 году. В соответствии с этой Конвенцией пенсия должна замещать утерянный заработок не менее чем на 40 процентов. Кроме того, на первомайских демонстрациях мы будем требовать восстановления страховых принципов формирования бюджетов социальных фондов, в том числе бюджета Пенсионного фонда РФ; установить не позднее 1 декабря 2008 года минимальный размер пенсии на уровне не менее прожиточного минимума пенсионера и к тому же сроку довести МРОТ до уровня не ниже прожиточного минимума трудоспособного человека.
РГ | Не странно ли: вы призываете увеличить пенсии до 40 процентов утраченного заработка, хотя большую часть зарплат люди по-прежнему получают нелегально, ничего не отчисляя себе на старость. Профсоюзы что-то делают для изменения ситуации?
Шмаков | Сегодня любой работодатель может официально платить минимальный размер оплаты труда, не подвергаясь никаким репрессиям со стороны государства. Пока эта система остается, будут оставаться и серые схемы. На сегодняшний день МРОТ у нас 1100 рублей, но я могу ответственно сказать, что ни в одном регионе России меньше чем за 5 тысяч ни один работник не возьмет в руки ни лопату, ни лом, ни какой-либо другой инструмент.
РГ | Разве что гастарбайтеры.
Шмаков | И гастарбайтеры тоже. Вы знаете, какая цена гастарбайтера в Москве? Торг со стороны гастарбайтеров начинается от тысячи рублей в день.
Так вот, разница между 1100 и 5 тысячами рублей - 4 тысячи. В этом случае для работодателя имеет экономический смысл каким-то образом обналичить эти деньги и выдать их в конверте. А если разница между МРОТ и реальной зарплатой станет минимальной, то у работодателя не останется никакой экономической целесообразности платить серую зарплату, потому что его расходы на обналичку превысят выплату налогов с этой зарплаты. Поэтому до тех пор, пока мы не выведем МРОТ на уровень прожиточного минимума, до тех пор у нас будет процветать серая зарплата. Сегодня прожиточный уровень равняется 3800 рублям, а к концу 2008 года, по прогнозу минэкономразвития, он будет порядка 4500 рублей. Значит, такой должна быть и минимальная зарплата.
Профсоюзы заинтересованы в том, чтобы серые зарплаты были сведены к нулю. Но мы можем это сделать только методом убеждения. Методом принуждения это может делать исключительно государство. И оно должно начинать прежде всего с работодателя, а не с тех людей, которые посчитали для себя на сегодняшний день более выгодным получать хорошую серую зарплату, чем плохую белую.
РГ | Михаил Викторович, в советские времена 99,9 процента работников являлись членами профсоюза. А сейчас как?
Шмаков | В состав Федерации независимых профсоюзов России входит 41 профсоюз в качестве членских организаций, и 5 профсоюзов работают с нами на договорах. В этих 46 профсоюзах состоят, по данным на конец 2006 года, около 28 миллионов членов, то есть примерно половина всех занятых в экономике (их около 65 миллионов).
ФНПР не единственное профсоюзное объединение в России, есть и другие. Они не ведут такой точной статистики, какую мы продолжаем вести. Но, по экспертным оценкам, 28 миллионов - это примерно 95 процентов всех членов профсоюзов в Российской Федерации. 5 процентов состоят в других профсоюзах, которые не входят в состав ФНПР.
Для чего профсоюз создается и для чего человек вступает в профсоюз? Безусловно, тот, кто себя считает самодостаточным и сильным человеком, говорит: мне профсоюз не нужен, если у меня возникнет какой-либо конфликт на производстве с начальством, я сам его решу. Мы никого на аркане в профсоюз не тащим, но, безусловно, пропагандистскую, разъяснительную работу проводим. Это наше право, наша возможность и наша обязанность.
Люди вступают в профсоюз для того, чтобы иметь коллективную защиту своих прав, которая достигается прежде всего через заключение выгодного для трудящихся коллективного договора на данном предприятии. Кроме того, у нас имеются отраслевые тарифные соглашения между профсоюзами и работодателями в том или ином секторе экономики, где оговариваются базовые уровни зарплаты. Подписывается такое соглашение, потом оно трансформируется в положения конкретного коллективного договора на конкретном предприятии. Заключение коллективного договора, потом контроль за его выполнением, плюс помощь каждому члену профсоюза в случае возникновения трудовых конфликтов - вот это главная задача профсоюзов.
РГ | Коллективные договоры сейчас на всех предприятиях заключаются?
Шмаков | К сожалению, нет. В нашей системе ежегодно заключается порядка 260 тысяч коллективных договоров. Это примерно 88-89 процентов первичных организаций. Нет коллективных договоров там, где администрация не хочет заключать их на тех условиях, которые предлагает профсоюз. То есть там ведутся переговоры. Либо ведется борьба с администрацией для того, чтобы коллективный договор был.
РГ | Получается, что подавляющее большинство членов профсоюза в нашей стране относятся к ФНПР. С чем это связано? Может быть, люди просто боятся вступать в альтернативный профсоюз?
Шмаков | Я против термина "альтернативный профсоюз". Он был моден 15-20 лет назад, когда это все только создавалось. На самом деле никакой альтернативы нет. Есть свобода в соответствии с нашим законом. Свобода граждан создавать профессиональные союзы и объединяться по своим профессиональным интересам. И если профсоюзные организации занимаются действительно профсоюзной работой, то они очень быстро приходят к единству. Если там нет каких-то личностных противоречий между лидерами, то очень быстро происходит слияние в одну общую организацию.
А насчет того, что люди якобы боятся, что их уволят за то, что они вошли в какую-то другую организацию, у нас таких данных нет. Более того, я скажу, в рамках Российской трехсторонней комиссии бок о бок с ФНПР работают еще три профобъединения: Всероссийская конфедерация труда (ВКТ), Конфедерация труда России (КТР) и Конгресс российских профсоюзов (КРП). Мы находим общий язык. Мы согласовываем свои действия. У нас нет противоречий. И я думаю, что будущее российского профсоюзного движения - в единстве. Не скажу, что это произойдет завтра, но уверен, что у нас будет единое профсоюзное объединение России.
РГ | Скажите, а есть в России профсоюзы, с которыми ФНПР не дружит?
Шмаков | Есть. Есть такое профсоюзное объединение, которое получало деньги от итальянских фашистов. Мы с такими профобъединениями не работаем.
РГ | Профсоюз фордовского автозавода во Всеволожске известен тем, что всегда добивается своего, в том числе и с помощью забастовок, чего не скажешь о профсоюзах на большинстве российских предприятий. Так вот лидер профкома автозавода Алексей Этманов считает, что главная болячка в ФНПР - чрезмерная бюрократия.
Шмаков | С бюрократией внутри мы боремся. Что касается этого профсоюзного комитета, он не входит в наше объединение. Поэтому у меня только газетная информация о деятельности этого профкома. Но то, что они провели удачную забастовку и достигли своих целей на переговорах по коллективному договору, мы это приветствуем. Это хороший пример для всех.
РГ | ФНПР нередко проводит различные акции, в том числе и первомайские, совместно с "Единой Россией". У людей создается впечатление, что ФНПР - это подручный власти. Что вы на это ответите?
Шмаков | Я вам объясняю. Мы сегодня живем в демократической стране, где власти разделены. Есть власть исполнительная, с которой мы взаимодействуем чаще всего и которую критикуем больше всего. Есть власть законодательная, с которой мы хотели бы сотрудничать более активно для того, чтобы законы, которые они принимают, были бы большей социальной направленности. Законодательная власть сегодня формируется на партийной основе. Для того чтобы иметь на нее влияние, надо иметь либо своих депутатов в достаточном количестве в этой законодательной власти, либо заключать альянсы с теми политическими силами, которые представлены в Госдуме.
Такой альянс три года назад мы заключили с фракцией "Единая Россия". Мы заключили соглашение о консультациях и продвижении наших идей в законах, которые принимает Госдума. А "Единая Россия" и как фракция, и как партия наши требования считает справедливыми, поддерживает нас в наших действиях и в наших требованиях. Конечно, не всегда и не во всем мы с ними сходимся, тем не менее мы с ними консультируемся и приветствуем их присутствие на наших первомайских митингах или на любых других митингах.
Точно так же мы приветствуем любые политические силы, легально действующие на территории Российской Федерации, которые поддержат наши лозунги. Но мы не станем приветствовать те политические силы, которые будут приходить на организованные нами митинги со своими лозунгами или с попыткой использовать людей, которых мы собрали, для своих целей, для пропаганды своих взглядов.
Все просто. Мы с кем считаем выгодным, с тем и будем иметь определенный политический альянс. Если этот альянс когда-то разрушится, значит, будем искать другие альянсы.
РГ | То есть вы ни в коей мере не можете согласиться, что ФНПР - чей-то подручный?
Шмаков | Теперь о подручных. Хорошее слово. В учебнике истории КПСС было написано, что профсоюзы - это приводной ремень от партии к массам. Эта формула изобретена в 30-е годы, когда была однопартийная система. И тогда профсоюзы были подпартийной структурой, точно так же, как и все остальное.
Возможно, это было справедливо на тот момент. Но сейчас мы с вами живем в многопартийном обществе. А вот в многопартийном обществе профсоюзы - это надпартийная структура, потому что в профсоюзах люди объединяются не по своим политическим пристрастиям, а на основе защиты своих социальных и экономических прав. Это совершенно другая общественная структура по отношению к партиям. Профсоюзы в отличие от партий никогда в своих программных документах не писали цели прийти к власти.
РГ | Недавно на заседании Российской трехсторонней комиссии обсуждалось новое миграционное законодательство. И вы, наверное, помните, как представитель шахтеров Кузбасса высказал серьезную озабоченность возможным демпингом на рынке труда со стороны иностранной рабочей силы. Вы эту тревогу разделяете?
Шмаков | Проблема реальная. И такой демпинг со стороны иностранной рабочей силы существует. Но раньше, до принятия последних законов, он был еще сильнее. Мы считаем, что эти новые законы справедливые. Но чего не хватает во всей этой системе?
Во-первых, мы на РТК договорились, что заявки на привлечение трудящихся мигрантов должны рассматриваться в каждом регионе соответствующей трехсторонней комиссией. С участием профсоюзов, работодателей, правительства региона. И общая заявка должна рассматриваться на РТК для того, чтобы представлять, сколько нам нужно трудящихся мигрантов, какую квоту давать на следующий год. И в какие отрасли предлагается привлекать мигрантов. Для того чтобы в первую очередь решались проблемы безработицы граждан Российской Федерации. И не давать разрешение на привлечение трудящихся мигрантов в те области, в те отрасли, где есть собственное избыточное трудовое население.
Во-вторых, чтобы не было демпинга, необходимо, чтобы работодатель сообщал в миграционную службу не только о том, что такой-то мигрант им принят на такую-то работу, но еще указывал зарплату этого мигранта. Тогда будет нормальное налогообложение. С другой стороны, каждый трудящийся мигрант должен быть защищен и иметь такие же права, если он легально работает, как и трудящийся гражданин страны. Но для того чтобы все это увязать, необходимо сделать еще несколько шагов, одним из которых является необходимость восстановления министерства труда. Потому что Федеральная миграционная служба выполняет в основном полицейскую функцию. Эта функция важная, но она не полная, потому что надо считать баланс рабочих сил, внутренние миграционные потоки из одной области, из одного региона в другой и так далее. Должен быть анализ всех этих тенденций, должна вырабатываться государственная политика в области труда и занятости. Справиться с этим может только полноправное, полномасштабное министерство.