Российский XX век оставил нам трудное наследство - разделение на "белых" и "красных", на жертв и палачей. Мы возвращаемся к живым свидетелям того времени, чтобы закончить внутреннюю гражданскую войну в мыслях своих, а закончиться она может только после совершения всей работы по различению добра и зла.
Кандидатуру Анатолия Волина на должность прокурора РСФСР в 1939 году утвердил сам Сталин. А в 1948 году назначил его председателем Верховного суда. Жуткая человеческая мясорубка тех лет Волина не коснулась, и он благополучно дожил до 103 лет.
Мы встретились со сталинским прокурором в его квартире рядом с Кремлем - в начале Тверской.
Сегодня Анатолию Антоновичу - 103 года. У него осталось всего два процента зрения, но мне он смотрит прямо в глаза. Пристально, не мигая. Извиняется, мол, подводит память, но все даты и фамилии помнит безукоризненно.
Анатолий Волин | Не знаю, чем обязан этому долголетию. Я всегда выглядел моложе своих лет, дряхлости не чувствую и сейчас. Сердце работает как надо, голова тоже. Потому много размышляю о прошлом.
"Меня спас Крыленко"
Детство будущего прокурора России прошло в городе Темрюке на Азовском море. Его отцом был простой рыбак. Сам он - младший из девяти детей. Учась в школе, подрабатывал: разносил газеты. После революции 1917 года старшие братья отражали атаки белого казачества, а 15-летний Анатолий подавал им патроны. Через два года он сам вступил в часть особого назначения. На одном из комсомольских собраний к нему подошел человек: "Я - начальник штаба по борьбе с бело-зелеными бандами, не хотите зайти к нам завтра?" Так в 17 лет Волин стал начальником секретной части штаба. После рабфака поступил на юрфак Ленинградского госуниверситета. Несмотря на распределение, Волин решил стать преподавателем политэкономии.
- Это был мой последний личный выбор. Потом я себе уже не принадлежал, - вспоминает он. - Через год после окончания университета меня направили в Грузию. Командировка получилась короткой: оказалось, студенты плохо знали русский и преподавать им политэкономию смысла не было. Через два месяца я собрал чемодан и улетел в Москву. В ЦК меня пожурили, но оргвыводов не последовало. Напротив, вскоре назначили завкафедрой, дали квартиру в Ленинграде. Должность есть, жилье тоже, в 28 лет пора и о личной жизни подумать. Невеста уже была - красавица студентка с необычным именем - Фрида Спокойная. Но не тут-то было. Вызывают в обком: решено послать вас на два года в Карелию заведующим сектором культуры. Попытался отказаться - бесполезно.
Конечно, заведовать культурой и народным образованием целой республики, не зная ни местного языка, ни обычаев, мягко говоря, непросто. Хотя, как свидетельствует история, Волин был не первым и далеко не последним. Но поступил он не совсем типично - упросил первого секретаря перевести его в преподаватели. Как и в Грузии, местные студенты разбирали сложные политэкономические термины по слогам и по-русски едва говорили. Волин почти каждую субботу ездил на "Красной стреле" к Фриде, обещая, что скоро вернется. Новое назначение обрушилось, как ушат холодной воды: вместо летнего отпуска и отдыха с любимой на кавказском курорте ему предложили занять пост прокурора Петрозаводска.
Волин | В 1934 году в Ленинграде произошло убийство Кирова. В тот же день был издано постановление ЦИК СССР о террористических организациях. Согласно ему расследование любого теракта должно было быть закончено в 10-дневный срок, а приговор к высшей мере наказания - исполняться немедленно. По стране начались проверки, которые заканчивались массовыми арестами. В 1934-м по подозрению в контрреволюционной деятельности было арестовано 1108 человек, а в 1935-м - уже свыше 26 тысяч.
Российская газета | До Петрозаводска эта волна тоже докатилась?
Волин | Да. Я сам получил выговор: не сигнализировал о прибытии на работу в прокуратуру некоего Нильсона, оказавшегося троцкистом. Хотя мы с ним когда-то вместе учились, но о его убеждениях мне ничего не было известно.
От более серьезных последствий меня спас случай. В январе 1935-го состоялся Всекарельский съезд судебно-прокурорских работников. Прибыли народный комиссар Николай Крыленко, прокурор Ленинградской области Пальгов. Перед отъездом Крыленко спросил, нет ли тут приличного шахматиста. Так как я недавно выиграл первенство города, назвали меня. Уже после первых ходов стало ясно, что уровень у Крыленко недостаточно высок, и я легко выиграл партию. Он смутился, но предложил вторую. Ее я играл так, чтобы не было заметно, что поддаюсь. А после игры я рассказал наркому свою историю: так и так, два года службы растянулись на больший срок, очень жду замену. И вскоре прибыл преемник, которому я передал дела.
А в июле 1938-го Крыленко расстреляли. В памяти осталось, как на совещании он призывал к борьбе с незаконными обысками и арестами.
Как его обманул Вышинский
РГ | Ленинград изменился за время вашего отсутствия?
Волин | Первое, что меня потрясло, - это пустота на привокзальной площади. Снесли памятник Александру III. Будущее ничего хорошего не предвещало: из-за замечания по партлинии мне не разрешили закончить аспирантуру. Но опять повезло: благодаря случайной встрече с товарищем я был представлен прокурору Ленинградской области и вскоре назначен районным прокурором. А в 1937 году меня вызвали в Москву - прокурор РСФСР Рычков предложил стать его заместителем.
РГ | Карьера заладилась, несмотря на взыскания...
Волин | А я отказывался. И не раз.
РГ | Почему же?
Волин | Тогда всех трясло, как в лихорадке. К концу 1937-го почти половина всех прокуроров на местах были сняты с работы и исключены из партии. Осудили свыше 280 прокуроров и следователей, из них около ста - расстреляли. Вы, наверное, даже не слышали эти фамилии: Рогинский, Нюрина, Леплевский, Акулов? А тогда они гремели... Из 44 прокуроров республик, краев и областей к высшей мере наказания были приговорены 23. И хотя прокуратура республики, в которой я начал работать, не вела следствия по политическим делам и не осуществляла надзора за НКВД, я имел возможность вдоволь насмотреться, как судьба играет человеком.
РГ | То есть к вашим отказам занять эту должность не прислушались?
Волин | За меня уже решали другие. Весной 38-го года меня вызвал прокурор Союза ССР Вышинский: надо выехать в Ростов - там арестовали прокурора области, и нужно его заменить. Вышинский дал мне слово, что командировка займет не больше двух месяцев, но сам подписал документ о моем назначении прокурором Ростовской области. Моему возмущению не было предела. Я позвонил ему и сказал, что скорее вернусь в Ленинград, чем останусь в Ростове.
РГ | И вас не испугала возможность еще одного выговора?
Волин | Я тогда об этом как-то не думал. Но все обошлось, и вместо выговора в июле 39-го меня назначили Прокурором РСФСР.
По воспоминаниям Волина, это было время, когда авторитет прокуратуры республики был сведен к нулю. Единственное, чем она могла самостоятельно распоряжаться, - фондами на бумагу. Отделы были небольшими, среди сотрудников попадались случайные и необразованные люди, документы иногда готовились так, что возмущались даже машинистки.
Волин | Но вскоре прокуратура стала принимать участие в судебных процессах. Впервые я выступил в Верховном суде РСФСР по секретному делу о заражении людей чумой. Тогда были осуждены трое работников наркомата здравоохранения.
РГ | Жалоб в прокуратуре получали много?
Волин | Огромное количество. Особое внимание уделялось делам об антисоветской агитации. Доходило до психических срывов: директор одного завода, выступая на заседании, так волновался, что закончил свой доклад словами: "Да здравствует товарищ Троцкий!". В зале стояло гробовое молчание, а он сел за стол президиума с видом невинного младенца. В ту же ночь его арестовали, он был осужден к пяти годам. Но решение суда нам удалось опротестовать, приговор отменили. И таких случаев было немало.
РГ | А что вы делали во время Великой Отечественной?
Волин | Работал. В военные годы трудовой день прокуратуры начинался в девять утра, а заканчивался за полночь. Ночевали прямо в кабинетах, постоянно ездили в командировки. Сотрудников не хватало, и нужно было срочно искать замену ушедшим на фронт, готовить молодежь.
Как рассказывает Волин, с кадрами у них всегда были проблемы. Среди прокуроров и следователей встречались разные персонажи. Раз из Ростовской области пришло сообщение: "Срочно задержите утверждение кандидатуры прокурора района N, он пьянствует". А к прокурору Курской области обратилась женщина: сына не приняли в школу из-за 17 ошибок в диктанте, а в ответе районной прокуратуры на ее жалобу она насчитала 75 ошибок!
"Таких, как я, расстреливали"
РГ | Вы Сталина видели?
Волин | И видел, и слышал на протяжении 15 лет - на приемах, на заседаниях. Впервые - в августе 48-го года на Политбюро, когда утверждали мою кандидатуру на пост председателя Верховного суда. Сталин вошел во время доклада и спросил: "А не молод ли товарищ Волин?" Я ответил, что мне недавно исполнилось 45, хотя на вид мне давали на десять лет меньше. Тогда он спросил: "Не трудно ли вам будет, товарищ Волин?" Говорить избитую фразу о том, что я постараюсь оправдать доверие партии, не хотелось, и я сказал: "Сознаю, что нелегко, товарищ Сталин". И правда, было непросто: проводя первое совещание с аппаратом, я видел, что моложе меня никого нет.
РГ | Про Сталина написаны сотни книг, чуть ли не каждый год снимают фильмы. А каким он запомнился вам?
Волин | Невысок, в лице - смесь серьезности и лукавства. Говорил мало, на заседаниях часто остроумно комментировал выступающих. Но не жалел людей. Я и сейчас считаю социализм лучшим устройством человеческой жизни, но признаю, что методы были бесчеловечны.
РГ | Тем не менее его приказы выполняли, в том числе и вы?
Волин | Их нельзя было не выполнять. Тем не менее многие стремились поступать по совести в любых ситуациях. С другой стороны, с 39-го года физическое воздействие на подозреваемых стало официальным - по линии НКВД вышло соответствующее распоряжение. Пытки, шантаж и угрозы заставляли людей наговаривать на себя и на близких. Даже такой закаленный человек, как Акулов (в 1933-1935 гг. - прокурор Союза ССР. - "РГ"), на следствии говорил по поводу своих показаний: "Я лишился воли". А что же говорить о других?
РГ | От физического уничтожения не спасали ни высокое положение, ни связи. А вам самому не было страшно, как тогда, в 37-м, когда вас назначали замом прокурора РСФСР?
Волин | Опасности были, но сказать, что я жил в постоянном страхе за свою жизнь, нельзя. Хотя вспомнить есть что. В 1950 году первый заместитель Генпрокурора СССР Мокичев обратился к Маленкову с письмом, в котором говорилось о моей "серьезной политической ошибке". Речь шла об обвинении 19-летней Алешиной, которая как-то сказала: "Сталин довел страну, а нет людей, которые могли бы убить его". Ее осудили на 7 лет за антисоветские высказывания, но Мокичев настаивал на том, что это было подстрекательство к террористическому акту. Он требовал посадить эту девушку, почти ребенка, на 25 лет! На заседании военной комиссии мне предложили покаяться, но я утверждал, что Алешина не покушалась на жизнь вождя.
То же повторилось на втором заседании. Только тогда я понял, куда все клонится. Тогда еще продолжалось "дело ленинградцев", в ходе которого расстреляли 14 человек и арестовали еще нескольких. Я хорошо знал многих, встречался с Кузнецовым, Родионовым. Соблазн добавить к этой группе председателя Верховного суда был велик. И вот на последнем заседании комиссия разрешила вопрос не в пользу подсудимой. Если бы тогда меня арестовали, то ни о каких лагерях речи бы не было: таких, как я, расстреливали. Меня спас секретарь ЦК Пономаренко, мой товарищ по рабфаку. После смерти Сталина я вынес это дело на Пленум Верховного суда и девушку освободили.
"Вину Сталина разделяю"
Волин | Бывало, я инкогнито посещал московские и периферийные народные суды. Насмотрелся разного - судьи "плавали", как студенты на экзаменах: листая пухлое дело, не то чтобы руководить, но даже следить за ходом процесса не могли.
Многие законы 40-х годов вызывали негодование. За самовольный уход с работы, за опоздание наказывали месяцами тюрьмы. И не только взрослых, но и подростков: тех, кто ушел или кого исключили из училищ, отправляли в трудовые колонии сроком до года. Но разве они были виноваты, что у них не было ни жилья, ни денег?
В 1956 году министерство юстиции было ликвидировано, и Верховному суду СССР была передана вся судебная статистика. Эти данные тогда были изучены впервые: с 1940 по 1952 годы было осуждено 32 миллиона служащих и учащихся! Проанализировав документы, я обратился в Совет Министров с предложением отменить ряд указов 40-х годов. Последовали бурные возражения, но при поддержке председателя президиума Верховного совета товарища Ворошилова это удалось сделать.
Похоже, для тех лет многие его предложения действительно были слишком смелыми. Так, Волин написал в ЦК записку о роли защиты в суде - адвокат, по его мнению, должен был участвовать в следствии с того момента, как человеку предъявлялись обвинения. С ним согласился Хрущев, но руководители правоохранительных органов выступили против. Он предлагал дать краевым и областным судам право пересматривать приговоры суда народного, создать президиумы верховных судов союзных республик. Из-за позиции аппарата ЦК это было сделано лишь в 1954 году.
В 1956 году, вспоминает Волин, его должны были переизбрать председателем Верховного суда на третий срок. Хрущева в Москве не было, на заседании Политбюро председательствовал Микоян. А с ним у Волина был конфликт - еще при Сталине Микоян заявил, что все граждане должны сотрудничать с НКВД. И не мог простить Волину фразы: "Я никогда не призывал людей быть осведомителями каких-либо органов, как это сделали вы в свое время". В итоге Волина тихо передвинули на менее значимую должность.
РГ | И Сталина видели, и были лично знакомы с людьми, жизнь которых теперь так обросла мифами, что непонятно, где ложь, где правда.
Волин | Мне приходилось много работать с Вышинским. Убежден: хотя он и погребен у стен Кремля, о каком-то его служении социализму и речи быть не может. Главное для него было - возвыситься. Любыми путями. С Буденным мы общались много раз, с ним было интересно, Семен Михайлович был начитан, любил поэзию.
РГ | Анатолий Антонович, сегодня, когда эти страшные годы давно позади, как вам спится?
Волин | Моя совесть чиста. Я всегда стремился защищать человека. В то же время не был согласен со многими решениями Сталина, не поддерживал его, но его вину разделяю.
Тем не менее я жил деятельной жизнью. И не отказался бы прожить так еще раз.
Досье "РГ"
Анатолий Волин. Родился 09.07.1903 в г.Темрюк Кубанской области (ныне - Краснодарский край). Русский. Член КПСС с октября 1925 г. Образование высшее.
В 1920-1923 гг. - рабочий рыбозавода в г.Темрюк. В 1923-1926 гг. студент рабфака в Краснодаре. В 1926-1930 гг. - студент Ленинградского университета. В 1930-1931 гг. - аспирант Коммунистической академии в Ленинграде. В 1931-1932 гг. - преподаватель политэкономии в институте в Ленинграде. С 1932 г. - преподаватель политэкономии, завкафедрой в Петрозаводском университете.
В 1933-1935 гг. - прокурор Петрозаводска. С 1935 г. - прокурор Сокольнического района Ленинграда. В 1937-1939 гг. - заместитель прокурора РСФСР. В 1939-1948 гг. - прокурор РСФСР. В 1948-1957 гг. - председатель Верховного суда СССР. С 1957 г. - заместитель Главного арбитра Госарбитража при Совете Министров СССР. С 1969 г. - персональный пенсионер союзного значения.