Накануне мы узнали, что за четыре месяца "закрытых" репетиций сменились три Чацких и в финал вышли: специально приглашенный актер израильского театра "Гешер" Игорь Миркурбанов и артист Таганки Тимур Бадалбейли. Что одну из молодых великосветских дам - Наталью Дмитриевну Горич - сыграет-станцует Илзе Лиепа. И что Юрий Любимов, дабы комедия больше соответствовала сегодняшним ритмам, основательно сократил Грибоедова и сделал из его крылатых фраз свою фирменную театральную инсценировку.
Юрий Любимов | Спектакль мы сыграем летом на Чеховском фестивале, потом в сентябре в день моего рождения. Он войдет в репертуар, а дальше все будет зависеть от публики, станет ли она его посещать. Мы живем на сборы: они помогают, если сборы хорошие, то я могу хоть какие-то премии выдавать.
А так ведь очень скудное существование. У депутатов зарплаты намного лучше, чем у артистов. Но я не жалуюсь, нет...
Российская газета | Можно объяснить, почему к своему юбилею вы выбрали именно Грибоедова?
Любимов | Из-за названия - "Горе от ума - горе уму".
РГ | Которое вы подкорректировали.
Любимов | Не я, это у Грибоедова было несколько названий. Как можно уверенно сказать, которое он считал правильным? Пьеса при его жизни не исполнялась. Некоторые критики откопали, что где-то в военном гарнизоне в Ереване играли кусочки из нее. Но фактически премьера состоялась только после смерти Грибоедова. В Москве ее исполняли великие артисты Малого театра. Когда государь Николай I приехал и посмотрел спектакль, он сказал: прекрасно, это лучше, чем у нас в Петербурге. И пригласил их в Петербург...
РГ | В день юбилея вы не хотели бы сыграть Фамусова, как когда-то?
Любимов | Вряд ли это нужно. Многие устраивают нечто подобное, а когда это делают многие, мне не хочется повторяться: зачем? Это было бы шоу, а их и так уже столько в ящике! Информации никакой, все только все время друг другу что-то дарят...
РГ | Один из немаловажных моментов вашего спектакля - это ритм. Чтобы его удержать, много потребовалось сделать купюр, монтажных перестановок?
Любимов | Да, и в результате мы пришли к варианту свободного монтажа. Спектакль идет час тридцать пять, а так его нужно было бы играть часа три. Пьеса по конструкции все-таки в чем-то старомодна. В Париже, где, как мне рассказывали, сделали хороший перевод, пригласили прекрасных артистов, которые следовали каждой букве, зал полуспал. И в антракте половина публики ушла.
РГ | Но у вас-то не заскучаешь, как в Париже... Если говорить о персонажах комедии, кто из ее героев вам чаще всего сейчас встречается на улице?
Любимов | Чацкий - редко. Скалозубов - полно. Молчалины - очень часто. У них своя точная философия... Я считаю, пикировка Чацкого с Молчалиным - центральная сцена пьесы, очень остроумно написанная. Но артисты плохо читают стихи. Странно, у меня в театре 44 года их читали. А сейчас отвыкли серьезно работать - не стремятся хорошо, кропотливо выделать роль, что всегда видно. Настали времена халтуры - в ящике, в газетах, в театрах. На скорую руку слепят антрепризы, несколько раз сыграют, соберут что-то... У меня "предприятие" серьезное: "Добрый человек из Сезуана" сорок четыре года идет, "Тартюф" - больше тридцати, "Шарашка" по "В круге первом" Солженицына - одиннадцать лет. Но традиции, которые тут были, и чтобы они не развалились, надо держать неимоверным трудом. К сожалению, театры стареют, иногда - безнадежно. Или превращаются в музейный театр и одаренные люди это сохраняют, как Малый театр. Последнее время все чаще вспоминаю горькую фразу Немировича, когда ему сказали: ну что же вы, не замечаете, что с театром-то вашим творится? Он ответил: вижу, но это неизбежно...
РГ | Что, по-вашему, в людях стало хуже: душа или язык?
Любимов | Да и то, и другое. Так что можно понять решение Чацкого: и это - родина? Я ею недоволен. Карету мне, карету!
РГ | Он вам симпатичен как человек?
Любимов | Да. И тут я не согласен с Пушкиным, которого боготворю... Мне вообще-то грех, конечно, жаловаться. Во-первых, видите, я - долгожитель, ведь уже 90 почти что. Но работать здесь очень тяжело. Дисциплина отсутствует, трудно людей просто собрать, чтобы что-то сделать: один не придет, другой проспит, третий заболеет - больничный получить ничего не стоит...Там жизнь для меня легче. И платят хорошо.
РГ | А это очень существенно.
Любимов | А как вы думаете?! Советские правители решили, что за границей я погибну. Но потом пригласили обратно. Раз самые высокие правители позвали, я приехал. Но если задать вопрос, раздумываю ли я теперь, зря или нет, я не сразу смогу ответить. Такой воз тянуть... И при том, что здесь люди не хотят работать.
РГ | У вас замечательная помощница в театре - жена Каталин, способная многих вдохновить энергией.
Любимов | У Кати, как у иностранки, другие представления о чистоте, о порядке. Она, правда, иногда очень нервная, но со мной, наверное, будешь нервным... Потом мне сын помогает. Он говорит на многих языках, как и Катерина. Петя воспитывался в Англии, сейчас живет больше в России. Он очень меня поддержал, когда я заболел: довели эти стервецы - свои же, артисты, когда я делал "Антигону". Трудная пьеса Софокла, требующая большой техники, у них ее нет, не умеют они владеть голосом... И я слег серьезно. Катя, Петя и доктора, которые ко мне очень хорошо относились, меня просто вытянули с того света. Я отключен был недели на три. Очнулся, ничего не понимаю: где я, чего... Заново учился ходить, действовать. Но старательно никому ничего не говорил, у нас же любят сразу начать причитать, обсуждать болезни в прессе, а я этого терпеть не могу.
РГ | У вас в "Горе от ума" в корсетах, держащих спину, ходят и мужчины, и женщины. Для внутренней дисциплины, для осанки того века?
Любимов | Это для костюма, просто для стиля.
РГ | А для души?
Любимов | А для души у нас - сам Грибоедов. Если постигнут. На сцене, конечно, стилизация, антиквариата вы не увидите. У нас прозрачные стулья, все время двигающиеся занавески, которыми создается иллюзия разных комнат. Это московский дом крупного чиновника - вроде мэра города или его заместителя. Или же дом миллиардера в центре Москвы, не на Рублевке. Нравы все узнаваемы. В "Горе от ума" они, как и в любом хорошем произведении, описаны на все времена, - поэтому-то они и становятся великими произведениями. Иногда уходя в тень, если облачка закрывают солнышко, потом опять появляясь, когда обстановка меняется. А сейчас в обществе обстановка очень похожая - прямо как в "Горе от ума"...