В Сочи на "Кинотавр" режиссер-документалист Марина Разбежкина привезла свою новую игровую картину "Яр", в основе которой - повесть Сергея Есенина.
Российская газета: Марина Александровна, почему именно есенинский "Яр", не известная широкому читателю повесть?
Марина Разбежкина: Еще в школе мы делились на поклонников Есенина и Маяковского. Я Есенина решительно не любила. Когда мне было пять лет, я часто болела, был жар, высокая температура, я вскакивала и кричала: "Разворачивайтесь в марше! / Словесной не место кляузе. / Тише, ораторы!
Ваше слово, / товарищ маузер". Что уж так меня привлекало в этих строках, не знаю, наверное, ритм. Но Маяковский и в старших классах был мне гораздо ближе Есенина. Впервые прозу Есенина я прочла в университете. И тогда же поняла, что он гений. 20-летний мальчик, только что вышедший из деревни, попавший в другую социальную и культурную среду, смог в своей первой повести рассказать о самом больном в русской жизни.
Яр - это место, с которым герои истории не могут расстаться. Если уйдут, - погибнут. Единственный, кто хочет вырваться из Яра, - Карев, который не просто хочет уйти, а пытается определиться как независимая личность. Но его уход становится причиной гибели дорогих ему людей, его возлюбленной Липы, которую невозможно "вырубить" из Яра - корни держат.
Рассказав историю Карева, который, безусловно, альтер эго самого поэта, Есенин прошел, как нож, по корневым вопросам русской культуры: православие, самодержавие, народность, семья.
РГ: Но это те корневые вещи, которых у нас сегодня нет. Каков же тогда месседж "Яра"?
Разбежкина: Не люблю этого слова - месседж. Не думала об этом. Ну уж если вы настаиваете... Право на свободный выбор, сделанный маленьким человеком, слабым и совсем не безупречным.
РГ: С одной стороны, классика все время говорит о "маленьком человеке". Но с другой - мы-то выросли на советской культуре, которая, напротив, возвела на пьедестал такие личности, как Чапаев, Маресьев.
Разбежкина: Это не личности - это Герои. Личность могла быть только героической. Она могла существовать только в ситуации, где совершался подвиг. О том, что личность может существовать вне этого экстремального поля, говорилось чрезвычайно мало и художественно невнятно.
РГ: Трудно было подбирать актеров для такой "деревенской" картины?
Разбежкина: Для меня это был первый опыт работы с профессиональными актерами. В предыдущей моей картине "Время жатвы" снялась лишь одна профессиональная актриса Люда Моторная. Замечательная, на мой взгляд, актриса, очень жалко, что ее творческая судьба складывается пока не очень удачно: она ушла из додинского театра и сейчас не работает ни в театре, ни в кино.
РГ: Но в "Яр" вы ее не взяли.
Разбежкина: Это такой сволочизм профессии, когда тебе нужен очень определенный актер, и больше ничего не имеет значения. Так вот, во "Времени жатвы" Люда должна была встраиваться в стилистику картины и работать с непрофессионалами-типажами, у которых свои "секреты" убедительности на экране.
РГ: А какие вам нужны были актеры для "Яра"?
Разбежкина: Которые буквально физиологически вписывались бы в то пространство, которое мы создавали с оператором Ирой Уральской и всей нашей группой... И мне не важно, что один из актеров уже давно не играет, а подбирает окурки на студии. Мне нужен был именно такой вот алкоголик с такой печатью судьбы на лице. Мне он по-человечески интересен.
РГ: В этом смысле в вас срабатывает документалист. И тогда артист у вас как бы "одноразового пользования".
Разбежкина: Я из тех нехороших режиссеров, которые актеров хотят снимать один раз. Конечно, это неверная позиция. На самом деле, мне интересны актеры-личности, такие как Олег Борисов, как Солоницын, как Кайдановский, - актеры, мощно проживающие на экране не только жизнь своего героя, но и свою собственную. Мне чрезвычайно важно, чтобы каждый человек, которого я зову на картину, по-человечески был для меня интересен. А не заполнял свою пустоту полученной ролью.
РГ: Это опять к вопросу о личности.
Разбежкина: Да, это были личности, они существовали как личности, и за этим было интересно наблюдать. Как только исчезают личности, остаются лишь профессионалы. А мне они не интересны.
РГ: Но все-таки исполнителя на роль Карева вы нашли - им стал Михаил Евланов, который о себе сказал: "поиски себя самого были мучительными, но светлыми". А что касается актрисы на роль его возлюбленной Липы, которая всеми корнями остается в Яре?
Разбежкина: Когда мы смотрели девочек на роль Липы, я просила их рассказать о своей первой любви - то, что они должны были сыграть в "Яре". И все эти девочки рассказывали так шаблонно, как будто прочитали об этом в плохой книжке. Но совсем другое дело - Полина Филоненко. Она удивительно зримо смогла передать свои ощущения, которые пережила, когда полюбила мальчика в 14 лет, а он ее бросил, и она порезала вены. Слава богу, она это сделала неудачно - просто схватила ножичек и резанула по руке. А дальше она рассказала, как на порезе отогнулась кожа, как выступила кровь. И это было так ощутимо и зримо, что я поняла - Липу мы нашли. При этом она была абсолютно искренна, не стремилась понравиться.
РГ: Кто-то сказал, что жизнь - это не столько события, сколько отношение к ним. Может быть небогатая событиями жизнь, но человек живет своим внутренним миром.
Разбежкина: Да, это очень важно, и для актера тоже, - проживать реальную жизнь, и откладывать, складировать полученный опыт где-то в чувственной системе. Знаете, одно время я работала в газете, и к нам часто приходили ветераны Великой Отечественной. Все их рассказы сводились к одному и тому же: "И мы пошли вперед, за Родину, за Сталина..." А когда я просила вспомнить что-нибудь обыденное, человеческое: "Что вы ели на фронте, как жили там?", - они безумно обижались. Им казалось это не значимым, и они об этом забыли. В их памяти только и осталось: "За Родину, за Сталина". Все остальное - стерлось. А значит, стерлась история. Ведь история Великой Отечественной войны практически исчезла из-за того, что большая псевдоистория подменила подлинную малую.