Результаты первого тура пианистов удивили даже самих членов жюри. Из 20 прошедших во второй тур конкурсантов 14 - представители России.
Обычно такой расклад – безусловное лидерство русской фортепианной школы, возникал при определенных судейских манипуляциях и прорисовывался к финалу. Но на этот раз председатель жюри Николай Петров лично контролировал процесс подсчета голосов: более того, впервые за историю Конкурса сам лично, закрывшись в артистической Большого зала консерватории, с ручкой в руках просчитывал все выставленные "да" и "нет" в списках конкурсантов. Результаты оказались ошеломляющие: почти все прошедшие во второй тур – из России. Причем первая двадцатка конкурсантов – в значительном отрыве по сумме голосов от остальных, а следующая семерка – с одинаковыми баллами. По регламенту Конкурса на второй тур должны были пройти 23 пианиста из 46. Но, учитывая, что по арифметической схеме надо бы было выводить на второй тур помимо двадцатки лидеров еще и всех с одинаковыми баллами, семерых конкурсантов решили сразу срезать. Дебаты в жюри затянулись на два часа. А в это время публика и конкурсанты у подножия памятника Чайковскому и в фойе Большого зала консерватории бурно обсуждали шансы "на выживание". Старожилки конкурса спорили, пройдет или нет во второй тур самый парадоксальный пианист из Австрии Ингольф Вундер, расколовший зал на поклонников и скептиков: "Нельзя так играть Моцарта. Что это за Моцарт? Пусть он у себя в Зальцбурге так играет, а у нас на Конкурсе надо играть, как положено". - "Ну, нет, это самый лучший Моцарт, какого я когда-либо слышала. Вундер пройдет. Он понравился Петрову (председатель жюри. – прим. авт.). Просто Николай Арнольдович, скажет ему, чтобы он во втором туре играл как все, и Вундер выйдет в финал, вот увидите" (Вундер вылетел из списков на второй тур). Педагоги, придирчиво слушавшие всех конкурсантов, заметили, что "с такой программой, которую представили на Конкурсе в первом туре, невозможно определить качественный уровень игры, поскольку без фуги и без трех этюдов нет критерия для оценки техники и логики музыканта. Все остальное может быть сыграно с ретушью. Вообще, понятие российской исполнительской традиции в мире размывается. И корейские, и японские, и русские музыканты играют в одной манере, причем, все более небрежной". И педагоги здесь не ошибаются, потому что за редким исключением, конкурсанты делают ставку на технические трюки, предельно завышая темпы даже в Моцарте и Бетховене, не выигрывают качественно текст, раскрываются в основном в трансцендентных по сложности сочинениях – "Вальсе" Равеля, его же "Ночном Гаспаре", "Мефисто-вальсе" Листа, зацикливаются на аккордовой технике, откровенно преувеличивают педаль. И все-таки Николай Петров считает, что уровень нынешних конкурсантов очень высокий: "Я не могу комментировать результаты, потому что мы с моими коллегами – членами жюри, договорились публично не высказываться до окончания Конкурса, но среди конкурсантов много настоящих музыкантов".
Итоги первого тура обозревателю "Российской газеты" прокомментировали независимый эксперт, лауреат IV Конкурса Чайковского Аркадий Севидов и ответственный секретарь Конкурса Олег Скородумов:
Российская газета | Насколько ваши оценки участников первого тура разошлись с решением жюри?
Аркадий Севидов | Я слушал всех конкурсантов без исключения, и естественно составил свой список. Конечно, совпадений достаточно много, но в пределах моей двадцатки сильнейших, четверо вылетели после первого тура. Причем, я учитывал не только свои вкусовые критерии, но и все конкурсные расклады: музыкальные и номенклатурные. И надо сказать, что объявленные результаты вызывают, мягко сказать, удивление.
РГ | А какие примеры вы конкретно имеете в виду?
Севидов | Я в недоумении, почему не прошел во второй тур Александр Андреев, игравший в первый день Конкурса, или прекрасный японский пианист Фумио Кавамура? Таких имен несколько. Мне кажется, в первую очередь, надо было подумать о том, что наш Конкурс не должен был стать практически русским. Конечно, неожиданности происходят сплошь и рядом, на любом Конкурсе, но, как правило, не на первом, а на втором туре, когда начинается прямая борьба за премию.
РГ | Может быть, прошедших во второй тур объединяет общая исполнительская тенденция?
Севидов | Мне было бы интересно найти ответ на этот вопрос. Но никаких тенденций по итогам я не вижу: логики никакой. Думаю, это издержки того, что количество членов жюри слишком велико - 15 человек. Когда в жюри сидят 7 человек, подобных итогов не бывает. Остается надеяться, что финал Конкурса не будет только русским. И здесь я имею в виду не только решение жюри, но и то, что кто-то из иностранцев все-таки напряжется и сыграет.
Олег Скородумов | Я абсолютно доверяю мнению Аркадия Севидова: 16 человек прошли во второй тур из его списка, четверо отличных пианистов вылетели, кто-то оказался случайным. Но это не самый криминальный случай. Зачем, например, пропускать во второй тур 27 человек? Мы потому решили не переголосовывать по тем участникам, у кого был одинаковый балл, что в этом нет смысла: в финал все равно выйдет только шесть человек.
РГ | О чем же тогда шли часовые дебаты среди членов жюри?
Скородумов | Задержка была связана, к сожалению, с другим – с политикой. Члены жюри сами расстроились, когда увидели результаты – прошли почти одни российские музыканты. Но все понимают, что это не российский конкурс, поэтому почти час думали, что делать: может, еще хотя бы пару иностранцев ввести в список. И хотя это уже политика, но исходили все-таки из творческих соображений.
РГ | А Николай Петров удивлен таким результатом?
Скородумов | Он расстроен, потому что, по его мнению, минимум, два из самых сильных пианистов не прошли даже во второй тур, а он хотел бы видеть их в финале. Более того, он хотел бы видеть их на первой премии. Но ведь не он один решает. Члены жюри выставили свои "да" и "нет" каждому конкурсанту, все это честно просчитали, и получилось то, что получилось.
На сайте публикуется полный текст статьи.